Митрополит Кирилл: «Мое вхождение в церковь началось именно на Рождество»

Митрополит Казанский и Татарстанский Кирилл: «Каждое Рождество проходит для меня с огромным внутренним трепетом, оно связано с ранними юношескими воспоминаниями и детскими впечатлениями»

«В «КОРОНАВИРУСНОМ» ГОДУ МЫ КАК БУДТО ЧИТАЛИ СВОДКИ С ВОЙНЫ. НО ЦАРИЛА ТАКАЯ ГЛУБОКАЯ МОЛИТВЕННАЯ АТМОСФЕРА, КАКОЙ НЕ ИСПЫТЫВАЛИ УЖЕ ДАВНО»

— Владыка Кирилл, приветствую вас на казанской земле. Так получилось, что первый крупный православный праздник, который татарстанская митрополия отмечает под вашим началом, пришелся на Рождество Христово. А для вас что значит данный праздник?

— С Рождеством в жизни каждого человека, в том числе и в моей, связано очень многое. Это и сам по себе очень светлый и спасительный праздник. Что до меня, то я с Рождества начал свою церковную жизнь в 1980 году, и, естественно, тот день мне навсегда запомнился. Я был пострижен в монашество в октябре 1980-го, но считаю, что мое конкретное вхождение в церковь началось именно на Рождество — в величественном Успенском соборе во Владимире, одном из самых древних храмов России, ведущих свое начало с XII века, где до сих пор не потускнели и не стерлись из человеческой памяти фрески замечательных русских мастеров-иконописцев Андрея Рублева и Даниила Черного. И с тех пор каждое Рождество проходит для меня с огромным внутренним трепетом, оно связано для меня с ранними юношескими воспоминаниями и детскими впечатлениями.

Кроме того, в отличие от Пасхи на Рождество всегда есть каникулы, что только подкрепляет атмосферу праздника. В самом раннем детстве это отпечатывается в памяти: блаженное домашнее тепло, за окнами искрятся елки, идет неторопливый снежок… Я помню себя с трех лет, и из церковных праздников почему-то всегда вспоминается Рождество, а потом уже немного Пасха.

— Но ваше детство пришлось на Советский Союз, и каникулы были не рождественскими, а просто новогодними.

— Само собой. Но моя семья была верующей, и мы обязательно отмечали Рождество. А потом, как я уже сказал, именно с него я начал свое церковное служение, и думаю, что это произошло не случайно.

— Стал ли минувший 2020 год — тяжелый, високосный, отмеченный печатью коронавируса, — для вас духовным испытанием? Ведь во многих регионах России были вынуждены закрыть храмы, приостановить служение…

— То, о чем вы говорите, стало испытанием для любого человека. Но в 2020-м часть страны закрывала православные храмы, а другая часть этого не делала. По милости Божией Екатеринбургская митрополия, из которой я приехал в Татарстан, попала в ту часть России, которая церкви во время эпидемии не закрывала. Но мы тоже почувствовали дух времени и его воинственность в буквальном смысле этого слова. С одной стороны, после серии запретов зримо поредели ряды прихожан, остались только самые верные. И было удивительно — к примеру, на праздник Святой Пасхи — видеть чуть больше обыкновенного наполненный православным людом собор, а не битком набитый. С другой стороны, у людей имелась возможность перекреститься, не задевая при этом друг друга, не выстаивая праздничные службы плечом к плечу. Но такая Пасха была впервые на моей памяти — всю жизнь, сколько я хожу в Божий храм, в пасхальные дни, что называется, не протолкнуться. Я помню свои юношеские поездки в Пермский кафедральный собор на Пасху, и там, если руку заранее не приготовил, ты не перекрестишься. А ведь это было советское время! И уж если зашел на пасхальное богослужение в храм, не сможешь выйти, пока не начнется причащение, то есть пока не возобновится само движение. А в ушедшем году ничего подобного не было.

Тем не менее — и это заметили многие из верующих — пространство храмов стало посвободнее, но в нем не оказалось ни одного лишнего человека. Никаких любопытствующих, туристов, которые во время служб имеют обыкновение свободно ходить и переговариваться друг с другом. И, наверное, за счет этого царила такая глубокая молитвенная атмосфера, которой мы не испытывали уже давным-давно.

Вместе с тем, когда сейчас мы начинаем вспоминать новопреставленных, тех, кто отошел к Господу в 2020 году — такое впечатление, что мы читаем сводки с войны. Почти каждый день приходили и приходят сообщения о знакомом тебе человеке, который скончался. И это не зависит ни от возраста, ни от общественного положения, ни от сана. Сводки идут подряд, и от подобного становится не по себе. Так что ощущение того, что мы все ходим под Богом, в ушедшем году проявилось, наверное, у каждого человека — не только у верующих. Сегодня ты здоров, но уже завтра можешь уйти в мир иной. И к этому надо быть готовым. Настоящему христианину данное чувство знакомо, но благодаря коронавирусу как будто кто-то ткнул нас в старую истину, о которой мы забываем в мирской суете: «Смотри, человек, ты смертен!»

«Когда владыку Феофана (после череды служебных переводов) назначили в Татарстан, он мне позвонил и сказал: «Запомни, это Казань — третья столица России, а не Екатеринбург!» Насколько я знаю, он очень полюбил Татарстан и очень к нему привязался»

«ВЛАДЫКА ФЕОФАН В САМОМ ДЕЛЕ БЫЛ МАСШТАБНОЙ ЛИЧНОСТЬЮ, РЕДКОСТНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. Я ЗНАЛ ЕГО ОКОЛО 36 ЛЕТ»

— Среди тех сводок, напоминающих о войне, прошло и сообщение о неожиданной смерти владыки Феофана, вашего непосредственного предшественника на казанской кафедре. Для меня это стало серьезным ударом.

— Для меня тоже явилось большим личным потрясением известие о кончине Феофана. Я знаю его достаточно давно — около 36 лет. И он навсегда — с первой моей встречи с ним и до последнего времени — запомнился мне человеком очень энергичным, жизнерадостным и весьма жизнеустойчивым, осознающим свое предназначение, цели и задачи и осуществляющим их в любом случае, даже вопреки неблагоприятным обстоятельствам. И мне до сих пор трудно смириться с мыслью, что еще несколько недель назад я мог разговаривать с ним по телефону, а сегодня подобное уже невозможно. Это привносит какую-то тревогу и печаль в сердце. Мы говорим сейчас для жителей Татарстана, и я выражаю мои самые искренние соболезнования всем — и тем, кто знал владыку близко, его друзьям, и тем, кто, возможно, не общался с ним непосредственно, но для кого он являлся епископом, правящим архиереем — духовенству, народу Божьему. Это в самом деле была очень масштабная личность, редкостный человек. Таких людей и раньше-то имелось не особенно много, а сейчас, пожалуй, становится совсем-совсем мало. Кончина митрополита Феофана — это большая потеря и для нас, православной общины, и для всего российского народа. Царствие ему небесное и вечный покой! Его имя всегда в нашем сердце. Я думаю, что и в памяти татарстанской митрополии мы закрепим имя владыки Феофана.

— Как вам довелось познакомиться с ним?

— Это был 1984 год, июнь — отлично помню. В рамках довольно объемной программы пребывания в СССР делегатов национального совета церквей Христа в США мне довелось участвовать во встречах с американскими гостями. А надо сказать, что в 1984-м случилось очередное, довольно серьезное обострение в отношениях между Советским Союзом и Соединенными Штатами и одновременно наметилось большое желание с обеих сторон как-то сгладить политические углы. И нашли такой вариант — посредством контактов верующих.

Сегодня уже многие забыли о том времени, а оно было очень сложным и в какой-то мере грозным. Существовала одна большая страна — СССР — и другая большая страна — США. И у той и у другой имелись в распоряжении смертоносные бомбы. И внутренняя тревога была едва ли не большей, чем сейчас. Что до национального совета церквей Христа в Америке, то туда входили люди самых разных христианских номинаций, но вместе с тем объединенные христианским взглядом на жизнь. Это и православные, и протестантские, и католические общины (всего 32 религиозных объединения, насчитывающие более 40 миллионов членов, — прим. ред.). Среди американских прихожан имелись и сенаторы, и губернаторы, и другие люди, принадлежавшие к правящей американской верхушке. И вот решено было каким-то образом показать им Советский Союз и познакомить с православной жизнью в нашей стране.

А я тогда служил во Владимире, и меня только-только взяли с прихода на должность секретаря епархии. Так вот, меня вызвали в Москву, чтобы как-то проконсультировать перед предстоящими международными встречами — ведь тогда этому придавалось огромное значение. В столице я и встретился с отцом Феофаном, как его называли тогда — он выступал со стороны Московской патриархии и информировал нас, в каких встречах и кому предстоит участвовать. Так мы и познакомились впервые.

И потом жизнь нас еще не раз сталкивала. А он был веселый жизнерадостный человек — сами знаете. И при этом очень глубокий: легко отделял суть от чего-то наносного. В 2011 году мы вообще оказались вместе на Урале: я в качестве архиерея Екатеринбургского, он — архиерея Челябинского. Мы приезжали друг к другу в гости и не раз делились нашими радостями и скорбями.

Видите ли, там в советское время действовала одна епархия — Свердловская, —в которую, кроме непосредственно свердловской общины, входили также православные приходы Челябинской и Курганской областей. Почти полвека эти приходы были объединены одним и тем же духовенством, одними и теми же проблемами. И хотя Челябинская область была выделена в отдельную епархию, но родство сохранялось: все боли и радости являлись практически одинаковыми. И мы с владыкой Феофаном не раз советовались друг с другом: то я к нему приезжал, то он ко мне.

Кстати, когда владыку Феофана (после череды служебных переводов) назначили в РТ, он мне позвонил и сказал: «Запомни, это Казань — третья столица России, а не Екатеринбург!» Насколько я знаю, он очень полюбил Татарстан и сильно к нему привязался. Для него здесь многое казалось знакомым и почти родным благодаря его многолетнему служению внутри исламского мира на Ближнем Востоке. Он и меня нередко приглашал в гости, но я, конечно, никогда не думал, что мне будет суждено приехать в республику вот таким образом, на его место…

«Что касается собора Казанской иконы Божией Матери — это величайший храм или же, говоря словами русского философа Николая Федорова, грандиозное «общее дело»

«НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ НИ ОДНОГО ОТРИЦАТЕЛЬНОГО ИЛИ ХОТЯ БЫ НЕЙТРАЛЬНОГО ОТЗЫВА О КАЗАНИ»

 — Каковы Ваши первые впечатления от столицы РТ? От казанских церквей, православных приходов и, конечно, от вновь воздвигнутого трудами вашего предшественника собора Казанской иконы Божией Матери?

— Я встретил в здешних церквях довольно добрый, простой, верующий народ. Такой очень церковный православный люд, как будто я попал на много лет назад, когда еще не были толком открыты храмы и когда почти все верующие друг друга знали, любили, уважали и внимательно друг к другу относились. Это все в Татарстане сохранено и очень чувствуется.

Храмы в Казани весьма красивые, живописные — напоминают мне отчасти древний Ярославль (с 2002 года владыка Кирилл являлся архиепископом Ярославским и Ростовским, возглавлял вновь открытую Ярославскую духовную семинарию — прим. ред.). Но многое напоминает Москву и отчасти даже Петербург. Да и сама Казань — очень красивый город, и чувствуется, что живущие здесь люди ее любят. Это ощущается и со стороны республиканской власти, и просто со стороны жителей. Кстати, никогда не слышал ни одного отрицательного или хотя бы нейтрального отзыва о Казани — все, кто сюда приезжал, отзываются о ней с большим пиететом. Знаю, что в минувшем году, когда не стало возможности путешествовать за границу, многие со всей России устремились именно в Татарстан. Да и в рождественские дни, насколько мне известно, нашлось много желающих встретить здесь праздники. Место притягивающее, правда.

Что касается собора Казанской иконы Божией Матери — это величайший храм или же, говоря словами русского философа Николая Федорова, грандиозное «общее дело». И еще, пожалуй, это апофеоз жизненного пути и подвига владыки Феофана. Его имя останется не только в памяти епархии, но и в самом соборе, в частности. Мы обязательно сделаем либо в крипте, на месте обретения Казанской иконы Божией Матери, либо в верхнем храме (посмотрим, где именно) такой мемориальный уголок, посвященный владыке Феофану — его маленький музей. Сам же собор — повторюсь, грандиозная архитектурная постройка, и она делается не по необходимости, а любовью и большим желанием всех участников данного эпохального проекта, от президента Татарстана Рустама Нургалиевича Минниханова и первого лидера республики Минтимера Шариповича Шаймиева до каждого нашего прихожанина. Внутреннее внимание, любовь и забота к этому священному для всей России клочку земли, где была обретена одна из самых дорогих и почитаемых в народе православных икон, — ощущается буквально во всем. Я надеюсь, что будущее освящение собора Казанской иконы Божией Матери, намеченное на 21 июля 2021 года, пройдет в такой же любви и согласии, внутренней доброте и благодарности Богу за то, что он позволил осуществить это большое и нужное для всех нас общее дело.

— Как на сегодняшний день вы оцениваете уровень подготовки собора к освящению? Насколько я знаю, в храме оставался лишь незначительный объем работ по внутреннему убранству.

— Все специалисты уверяют, что работы будут завершены в срок и мы все успеем. Тем более, что у нас остается определенный временной зазор — примерно месяц — на какие-то доделки. Но в целом уже можно сказать: осуществлено практически все. Ничего не нужно ни менять, ни добавлять. Я бы оценил объем выполненных работ по собору в 95 процентов. Остались детали, которые следует довести до ума, еще раз окинуть взором полученную картину, где-то подшлифовать, добавить яркости. Но в принципе храм готов: приходи и служи.

Добавлю, что это очень торжественный собор и он хорошо просматривается со всех сторон. Своим масштабом, белоснежной колоннадой и утонченным внутренним убранством храм, безусловно, послужит только украшению нашей замечательной Казани. Но его значение шире, чем границы города и даже границы республики: это собор, который наверняка войдет в сокровищницу православных архитектурных жемчужин России.

«Все, что налажено и сделано моими предшественниками — и владыкой Анастасием, и владыкой Феофаном, — будет мною по мере сил продолжено, а все, что еще предстоит сделать, — станет продолжением межконфессионального диалога и соработничества в деле благополучия нашего народа»

«КАЗАНСКАЯ СЕМИНАРИЯ ДОЛЖНА ВЫЙТИ НА НОВУЮ СТУПЕНЬ ВНУТРИЦЕРКОВНОГО РЕЙТИНГА»

— Планируете ли вы проводить встречи с муфтием Татарстана Камилем Самигуллиным и мусульманской уммой республики? Традиционно связи Татарстанской митрополии и республиканского духовного управления мусульман были весьма дружескими, и владыка Феофан, с его знанием исламского мира и опытом работы в Египте и Сирии, их только приумножил.

— Мы уже коротко виделись и познакомились с муфтием Камилем-хазратом и, конечно, договорились о последующих встречах. Жить в добрососедстве и доброжелательности друг к другу мы просто призваны и обязаны — поэтому здесь без вариантов. Все, что налажено и сделано моими предшественниками — и владыкой Анастасием, и владыкой Феофаном, — будет мною по мере сил продолжено, а все, что еще предстоит сделать, — станет продолжением межконфессионального диалога и соработничества в деле благополучия нашего народа.

— Ваш предшествующий путь был связан с коренными российскими регионами — такими, как Владимир, Тула или Ярославль. В двух последних городах вы фактически стояли у истоков возрождения духовных семинарий. В них мне, кстати, довелось побывать. Я помню, что в Ярославле это очень живописное здание на тенистой и зеленой улице, а в Туле семинарский комплекс поражает не только архитектурой, но и масштабами: грандиозная постройка, куда с легкостью поместился бы целый университет. Планируете ли вы развивать Казанскую семинарию или, быть может, сосредоточитесь на давней мечте митрополита Феофана — открытии Духовной академии?

— Да, здание Тульской семинарии как раз при мне возвратилось в распоряжение Русской православной церкви. Это случилось еще осенью 2001 года. Однако духовную школу в Туле открывал мой владыка и наставник, тогдашний митрополит Тульский и Белевский Серапион (Фадеев). Ему принадлежит честь возрождения духовного образования в Туле. Мы-то сразу хотели открыть семинарию, но он тогда возразил: «Ну что вы, какая семинария! Давайте двигаться поступательно». Поэтому сначала открылись пастырские курсы, затем Тульское духовное училище, а потом уже семинария, которую по решению Священного синода я возглавил в качестве ректора. Просто потому, что надо было брать какую-то часть ответственности на себя. Кстати говоря, до сих пор все проблемы и радости, которые есть в Тульской и Ярославской семинариях, воспринимаются мною как свои личные.

Между прочим, здание Ярославской духовной семинарии нам удалось получить просто каким-то чудом. Потому что это особняк бывшего городского головы и купца Ивана Александровича Вахромеева — прадеда митрополита Филарета, почетного патриаршего экзарха всея Беларуси (на покое с 2013 года, до этого руководил Белорусской православной церковью на протяжении 23 лет — прим. ред.). И находится данный дом действительно на очень зеленой улице, под кроной огромных лип.

Я думаю, что и Казанская духовная семинария имеет право быть одной из лучших семинарий в нашей церкви, и мы будем максимально способствовать тому, чтобы она таковой стала. При городе, который заслуженно претендует на роль третьей столицы, и при взаимоотношениях, которые здесь сложились, просто невозможно, чтобы семинария оставалась на второстепенных ролях. Будем стремиться к тому, чтобы это было по-настоящему профессиональное и доброе учебное заведение, в которое хотели бы приехать не только люди с Поволжья, но и с других уголков России.

Что касается перспектив открыть со временем Казанскую духовную академию, то эту мечту владыки Феофана мы все знаем. Однако тему об историческом здании, которое академия прежде занимала в Казани, я думаю, стоит отложить. Это очень маловероятное, а скорее всего, и невозможное решение. Слишком много жизненно важного завязано на указанном здании — прежде всего городская клиническая больница №6, чье значение в нынешнее время только возросло. Да и стоит признать: если в прежних духовных семинариях и академиях учились сотни людей, то сейчас речь идет о гораздо меньшем количестве учащихся, и объемные помещения нам пока не по силам. Я думаю, что сегодня прежде всего требуется, чтобы казанская семинария вышла на новую ступень внутрицерковного рейтинга. Мы будем этого добиваться, и лишь потом начнем говорить о постепенном преобразовании ее в академию. Но подобное не дело сегодняшнего дня. Если Бог даст нам реализовать давнюю мечту, то это, без сомнения, будет милость Божия.

«Я надеюсь, что все храмы останутся открытыми, а чтобы не случилось столпотворения, у нас будет много служб: ночные, утренние, дневные»

«ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ МОЖНО НАСЛЕДОВАТЬ, ТОЛЬКО СОЗДАВ ЕГО ВНУТРИ СЕБЯ»

— Как бы вы посоветовали встретить нынешнее Рождество татарстанцам? Еще действуют карантинные ограничения, да и осенняя вторая волна, унесшая многие жизни, прибавила недоверия и осторожности в человеческих отношениях. Вместе с тем, как мы знаем, верующий человек не должен ничего бояться…

— Да, православный христианин не должен ничего бояться, кроме Господа Бога. И даже в этих условиях, в которых мы все в настоящее время оказались, нужно всегда иметь доверие к Богу — ведь Господь, приходящий сегодня в мир через таинство Рождества, делает это ради человека — чтобы вернуть его на ту высоту, с которой он когда-то пал, то есть вернуть его в Царствие Небесное. А Царствие Небесное можно наследовать, только создав его внутри самого себя. Поэтому при всех сложностях современной жизни нужно просто открыть для своей души ту Вифлеемскую пещеру, где находится Богомладенец Христос, который умалил свою божественную природу настолько, что родился в человеческом естестве. Творец сам стал творением, принял земной образ и более того — родился в самом ничтожном на поверхностный взгляд месте: даже не там, где обыкновенно люди рождаются, а в пещере, в хлеву. Смирив себя самого до крайности, мы лишь тогда начинаем понимать и принимать Бога, который смирил себя, чтобы спасти нас всех.

Поэтому, сохраняя все то, что нам предписывают государственные власти и нынешняя непростая обстановка, будем тем не менее отмечать данный чудесный праздник. Я надеюсь, что все храмы останутся открытыми, а чтобы не случилось столпотворения, у нас будет много служб: ночные, утренние, дневные. А для тех, кто очень любит поспать, проведем более поздние литургии. Для душевного мира надо принять Бога в свою жизнь и не досаждать самим себе никаким осуждением или раздражением. Следует просто открыть свое сердце навстречу Богу, как он открыл себя для людей. Тогда, быть может, мы получим какое-то утешение в этой земной жизни и надежду на ее улучшение и преображение.

— Что бы Вы пожелали жителям Татарстана на Рождество 2021 года?

— Пожелать можно всегда одного и того же: мы все хотим жить в мире, благополучии — это естественное желание любого нормального человека. Поэтому пожелания мира и благополучия всегда остаются неизменными. Еще очень хочется добавить, чтобы — особенно сейчас — все были здоровы, ценили отношения друг с другом и никогда не отдавали бы приоритет средствам технической связи в общении с близкими. Чтобы, как в прежние времена, это было бы абсолютно личное общение — глаза в глаза смотреть друг другу и ощущать тепло человеческой души самым непосредственным образом. Такого контакта не заменит ни одно из новейших технических средств современного мира — ни мессенджеры, ни скайпы, ни видеоконференции. Надо всегда сохранять свои добрые личные — родственные или дружеские — отношения и никогда не передавать это право телефонам. Настоящее общение — это всегда душа с душой, и его ничто не заменит.