Эдуард Кундухов: «Я всем говорю в Казани, чтобы ценили город и то, что у вас есть»

Эдуард Кундухов: «Система круговой тренировки родилась тоже у военных инструкторов советской армии, а сегодня это уже кроссфит»Фото: пресс-служба ФК «Рубин»

«ВСЕ ХОРОШЕЕ РОЖДАЕТСЯ В РОССИИ, УХОДИТ НА ЗАПАД И ВОЗВРАЩАЕТСЯ В НОВОМ ВИДЕ»

– Эдуард, вашу должность в клубе принято называть реабилитолог. В чем заключается ваша работа?

– Реабилитолог – термин не совсем правильный, потому что в клубах нет такого понятия. Я специалист по физической подготовке, а реабилитолог – это должность врача. В футбольном мире говорят так, но фактически есть отдельная профессия реабилитолога. Мои функции – это помощник физиотерапевта и звено между врачом и тренером по физподготовке. Мы помогаем игрокам выполнять программы восстановления после травм и повреждений.   

– Это медицина или больше физкультура? 

– Что-то среднее. Нужно знать анатомию и травматологию, быть отчасти тренером, чтобы помочь футболистам с этими знаниями. Когда игрок получает травму, то выпадает из общего ритма. Из состояния травмы его надо подвести даже чуть в лучшем состоянии, чем у футболистов общей группы, чтобы он спокойно вошел в игру и не получил рецидив.

– Где вы учились профессии?

– Я учился в СОГУ (Северо-Осетинский государственный университет – прим. ред.) на факультете физического воспитания, со спортивной спецификой, а всему остальному пришлось учиться самостоятельно: ездить на стажировки и семинары. В России, к сожалению, нет специальных заведений, где можно выучиться на реабилитолога. На Западе это хорошо развито, и в той же Испании существует целая система. Есть и частные институты.

– Кто сейчас в России лучший специалист в вашей сфере?

– У кого практика непосредственно связана с работой в футбольной команде. Мария Бурова в «Зените», к примеру. Эдуард Безуглов – врач сборной. В России есть и несколько хороших центров. У нас это молодая наука, мы еще на ранней стадии, но развиваемся и в ближайшие годы, думаю, догоним Европу.

– За счет чего?

– У нас есть неплохой фундамент. Так получается, что хорошее рождается в России, уходит на Запад и возвращается к нам уже в новой обертке и форме. К примеру, тейпирование было создано в Первую мировую войну русскими военными врачами. Они придумали, как таким способом помочь раненым. Это развилось хорошо на Западе и вернулось к нам в виде тейпирования, а первопроходцами были русские врачи. Я не удивлюсь, если это придумали еще раньше – при Кутузове и Суворове.

Система круговой тренировки родилась тоже у военных инструкторов советской армии, а сегодня это уже кроссфит. Все было описано в старых учебниках, а сегодня – американский бренд.

Плиометрика – прыжки, которые придумали советские тренеры, тяжелоатлеты, хотевшие побить рекорды на Олимпиаде-80. Они придумали, как улучшить показания спортсменов. Это обычная прыжковая работа, которую у советских спортсменов увидел член сборной США Фред Уилт и создал систему прыжков.

И таких примеров много. В Испанию во время подготовки к Олимпиаде в Барселоне были приглашены наши специалисты, которые обучили испанцев и создали им базу. У них с тех пор уже есть свои институты, и они к нам приезжают учить.

Возможно, какой-то провал случился в 90-е, когда мы многое потеряли. Большинство аппаратов тоже было придумано здесь, а затем пришло обратно уже в другом виде.

Центр Медео ведь тоже не случайно построен в среднегорье. Готовить спортсменов там на короткие циклы – это наша идея. Споры идут, насколько правильно использовать такой метод перед длительным сезоном, как в футболе. Это чуть рискованно. 

– Чем?

– Практика показывает, что после адаптации надо вернуться вниз и пройти реадаптацию. Всплеск бывает в первые недели три, но затем следует спад. Если тренировать бойца к короткому турниру, то это работает, а футболисты после такого по ходу сезона могут провалиться. 

– Реабилитационный центр в Казани необходим?

– Здесь надо развивать все направления. Вообще, наша наука молодая, и надо ее развивать. Большие открытия делаются ежегодного.

– Например? 

– В Германии недавно провели исследования и выявили, что, оказывается, не три вида волокон мышц есть, а 6. Имеются и дополнительные, помимо тех, что отвечают за изометрику, фазовое состояние и быстрые сокращения. Короткие, белые, красные – хотя по-разному их называют. Но есть и такие же типы, добавочно включающиеся при отягощениях, когда идет дополнительная работа. Они помогают на 10 дней, потом реагируют и уходят на покой.

«Футболисты в команде мастеров – это не случайные люди, а особенные»

«ФУТБОЛИСТЫ – ИЗБРАННЫЕ, ПРОШЕДШИЕ ОГРОМНЫЙ ФИЛЬТР»

– Кто в клубе главный по реабилитации игроков?

– Физиотерапевт Рене Сантана и тренер по физической подготовке Хавьер Сальсес. Наш тренер любит систему. Сектора распределены, и моя работа вспомогательная. Мы вместе с врачами им помогаем. Хавьер может дать мне программу тренировки, к примеру, в зале, и мы в этой программе работаем. Мы все должны делать благо для команды и не подчеркивать себя, иначе будут проблемы.

– От чего зависит план работы с травмированным игроком?

– От характера травмы. У нас есть штаб врачей, который определяет степень повреждения, особенности. Только физиотерапевт может вынести решение по игроку, когда он может вернуться в общую группу. На первом этапе, как правило, идет изометрическая работа, в ходе которой нет резких упражнений, большой амплитуды. Если в этой стадии спортсмен уже не чувствует боли, то можно приступать к концентрике – только мышечные сокращения, дозированно. Этих упражнений много, чем больше ты их знаешь, тем лучше. Это как инструменты. Каждую мышцу надо ловить, находить на нее влияние, искать приток и отток.

– Как эмоционально выводить игрока из травмы?

– Это самое тяжелое. В идеале нужно, чтобы спортсмен думал о нужной мышце, «кормил» ее, «слушал». Есть даже специальный метод в акробатике краснодарской и ставропольской школ – одних из лучших в мире в своем виде. Они придумали систему тренировок, используя идеомоторные способности организма: дети ложатся на пол и на протяжении 30 минут представляют, как они выполняют трюк. Руководитель им рассказывает, как поэтапно выполняется упражнение, трюк, детализирует, а дети представляют и затем делают это на высшем уровне. Мы тоже просим игроков так думать, пусть и не всегда получается.

– Взрослые игроки нормально реагируют на советы? Все-таки у многих есть определенный опыт, и они могут самостоятельно работать.

– Все хотят скорее поправиться, и все понимают, что мы не враги. В команде мы живем в прообразах и образах, и игроки для нас как дети. Мы их любим, мы о них заботимся, они должны быть немного капризными.

Футболисты в команде мастеров – это не случайные люди, а особенные. Они с раннего возраста прошли такой фильтр, став избранными. Они самородки, и к ним надо соответственно относиться. Когда занимаются тысячи ребят, из них выбиваются в молодежный футбол сотни, а до высшего уровня доходят единицы.

– Они за это получают огромные деньги.

– Газзаев говорил, что игроки получают большие зарплаты, но все равно на них 90 процентам, для них важны психологическая поддержка и настрой. Это исходит от тренера и от нас в том числе – вспомогательного звена.

– Вы контролируете игроков во время занятий, хотя это профессионалы и в принципе можно дать им бумагу с расписанием упражнений. Они могут филонить?

– У нас наоборот бывает, что игроки могут переусердствовать и их нужно останавливать, чтобы не перегрузить. Не всегда полезно переработать.

– Кого приходится останавливать?

– У нас все ребята такие. Мы их просим даже не заходить в зал порой. Это первый клуб, где я у видел, что тренер говорит футболистам о штрафах в случае, если они перетренируются. Сами ведь игроки хотят что-то дополнительно потренировать и отработать, это ведь тоже риск травм и повреждений, мышечных надрывов.

– Как это возникает?

– Есть скорость впитывания мышцы, организм изнашивается, вымывает из себя микроэлементы. Есть скорость впитывания, которую нельзя ускорить, идти против природы. Ей нужно 48 часов для восстановления или после какой-то работы 72 часа. Если в этот период что-то делать, то можно получить травму, поэтому важно придерживаться системы.

«Я 20 лет работаю и не увидел формулы, связанной с возрастом. Посмотрите на Наваса»

«ТРАВМАТИЗМ СПОРТСМЕНОВ СВЯЗАН И С ТЕМ, ЧТО УХУДШИЛОСЬ ПИТАНИЕ»

– Сколько процентов в реабилитационном процессе занимает питание?

– Около 70 процентов. Это такая тема, на которую я многие ответы до сих пор не нашел. Сейчас вот повышается травматизм, и еще 10 лет назад такого не было. Скорости увеличились, и часто случаются страшные травмы. Медицина вынуждено усилилась – это диктуют реалии и условия современного футбола. Думаю, что есть и составляющая питания в этом процессе, а не только увеличение скоростей и интенсивности игры. Сильно ухудшилось питание. Появилось много заменителей, продукты с большим количеством сахара, искусственное питание, химия. Многие разрешенные препараты, которые игрок мог получать в детстве или другом клубе, влияют на его здоровье.

Сказывается и генетика. Все закладывается с детства, начиная от грудного молока и питания в раннем возрасте. Питание – это не только сегодняшний день, а с самого детства.

Культура спорта в школах и учебных заведениях упала. Общество сегодня приводит в пример детям Роналду, который подтягивается 15 раз, но раньше если ты не мог так сделать, то над тобой смеялись. 

– Образ жизни важен?

– Да, и отношение игрока к алкоголю, фастфудам, режиму сна, курению и употреблению жевательного табака. У моего товарища сын занимался футболом, часто мучился от травм. Приехали в ЦИТО и рассказали о проблеме, первый вопрос врача был о курении. Это напрямую связано.

Если вы зайдете в центр Бубновского, то увидите перечень требований к пациентам. Если вы курите, то степень выздоровления очень низкая. То же самое касается и кальянов. Сейчас еще популярны и жидкости, электронные сигареты, снюс. Это все вредит.

Та же газировка – сладкий напиток, инсулин купирует кальций, который, попадая в организм, не усваивается. Организму нужен кальций, и он берет его из внутренних ресурсов. Например, мышцы начинают тянуть кальций из костей. Отсюда разрывы, спазмы, переломы. Нужно понимать, что в спорте организм вынужден работать на пределе ресурсов и в обычной жизни проблемы могут не проявляться, а в спорте сразу дают о себе знать.

– Возраст сильно влияет на восстановление?

– Я 20 лет работаю и не увидел формулы, связанной с возрастом. Посмотрите на Наваса. Все зависит от спортсмена и того, какой образ жизни он ведет, как себя готовит и какой у него режим.  

– Возрастных спортсменов вообще стало больше.

– Многие правильно подходят к режиму, но и уровень медицины стал выше. Плюс грамотные специалисты по физической подготовке, которые знают, кому какие нагрузки нужны.

– В мужском коллективе о травмах и своем дискомфорте не принято говорить. В футболе есть такая проблема?

– Есть такие игроки. Но существуют и тренеры, которые требуют с игроков, а задачей медперсонала становится защита здоровья спортсмена. Бывает наоборот, когда тренер тонко все чувствует и сам бережет футболиста. Нам откровенно повезло в этом смысле. Недавно была восстановительная тренировка, и команда бежала. Я контролирую 10 человек, которые должны 10 минут пробежать и уходить для восстановительных процедур. Тренер в это время контролирует игравших и тех, кто не играл, то есть сразу несколько групп футболистов. Мои игроки пробежали один круг, и Курбан Бекиевич подошел и спросил, стоит ли Азмуну бегать, он хромает. Я не увидел, хотя отвечаю за сравнительно небольшую группу.

Это говорит о том, что всю погоду в команде делает главный тренер. Он дирижер. Если он этого делать не будет, то начнутся проблемы. Все мы люди, и у всех есть свои недостатки, слабости. Но тренер задает работе клуба тон именно в таких моментах. Я понял, что это мое упущение и вдруг круг ему делать и не нужно. Но игрок допущен, что было по плану. Слава богу, Азмун в следующей игре отдал пас и забил сам.

– Некоторые игроки берегут себя в тренировках, показывая максимум в матчах. В команде нет таких игроков? 

– За четыре года здесь я увидел, что максимальная отдача у ребят. При всех тренерах и разных игроках все отдавались, и это плюс для клуба, города и республики. Они талантливые люди, могут чуть расслабиться, но когда есть чувство локтя, братства, то все пашут. Нам приходится тормозить игроков. Они могут вообще скрыть свой дискомфорт, какие-то боли и усложнить ситуацию – вот это проблема. Пальпаторно мы смотрим футболистов, и если есть сомнения, опасность или игрок часто травмируется, то делаем цифровое исследование и перед возвращением тоже. 

«ИЗ-ЗА КУРЕНИЯ ФУТБОЛИСТЫ ТУПЕЮТ»

– Отличается питание при мышечной травме и переломе?

– Дополнительно включается фармакология и биологически активные добавки. Обычно наши врачи подключают коллаген, глюкозамин, чтобы ускорить процесс восстановления. Аминокислоты – при мышечных травмах. Но ничто не заменит естественное питание. Мы придумывали схемы и меню, дополнительные добавки, хитрости, но в кризисный период, когда идет витаминизация. При травмах мармелад, желатин, зефиры, холодец и кисель включаем в меню.

– При переломах?

– Вот говорят, что надо больше кальция в виде витаминов. Есть мнение, что обычный творог полезнее. Он имеет одну молекулярную структуру кальция, а минерал – другую. Общался на эту тему с одним академиком, и он говорит, что на молекулярном уровне все равно есть разница и организм дает предпочтение естественному кальцию, то есть творогу и каким-то натуральным продуктам.

– По вашей версии, какие продукты категорически запрещены футболисту во время карьеры?

– Сладкие газировки. Все продукты долгого хранения с консервантами, те же батончики. Не может молочный продукт храниться полгода – там применяются какие-то добавки, которые влияют на здоровье спортсмена.

Также все никотиносодержащие продукты, о которых мы уже говорили. Чем это опасно? Содержащиеся в табаке вещества пагубно влияют на мозг. Я замечал, что ребята буквально тупеют. Даже совсем молодые парни в 14–16 лет. Кроме того, курение подавляет волевые центры мозга. Теряется память, и это уже страшно. Спорт – это об интеллекте, а не только о силе и физических возможностях. Замечал, что те, кто курит, в течение двух лет идут на спад. 

– Что еще запрещено?

– Алкоголь. Бокал вина даже полезен, но культура питья у нас какая? Мы не останавливаемся на бокале. Если уж пить алкоголь, то вино. Свежесваренное пиво тоже полезно – там есть апоморфин, вещества, восстанавливающие нервную систему. Кости крепчают. Но надо умеренно, конечно. Если вы уж пьете, то ешьте как ваши старики – рассольник, мясо, блюда какие-то. А у нас сегодня принято закусить виноградиком, виски пить с кока-колой, долькой апельсина. Это все идет в организм и мышцы.

– Алкоголь замедляет процесс восстановления?

– Общался с одним знакомым, который занимается тхэквондо и неоднократно проводил сборы в Корее. Там есть целая система, когда их интенсивно, жестоко тренируют и могут в два часа ночи поднять для занятий. И так месяц или два. Тренеры их закрывали в пятницу вечером и прям спаивали традиционным алкогольным напитком. Это несло психологическую разгрузку, чтобы встряхнуть бойцов после тяжелых нагрузок.

– Футболисты пьют пиво после матчей, чтобы восстановиться?

– Таким образом вымываются стрессовые гормоны, которые скапливаются во время игры. Это же и эффект мочегона, пиво ведь – антиоксидант. В умеренном количестве полезно, если есть культура. А лучше просто пить чай.

– Вы следите за составом и тем, что едят игроки? Чтобы углеводы не превышали норму, жиров не было больше белков.

– Это плавающее требование, и мы столько просмотрели всего. Нужно просто за собой следить. Когда процент жира в организме сильно падает, это ведь не очень хорошо. Мы проводим такие тесты.

– У Роналду на медосмотре в «Ювентусе» были показатели молодого игрока и очень низкий процент жира. Это маркетинг?

– Да, он великий, и на него стоит равняться, но я не уверен, что маркетологи не приложили к этому руку. Он часть большой индустрии, рекламирует одежду, часы и авто. Все может быть. Мы всегда в клубе следим за процентом жира в организме игроков, каждые две недели смотрим данные. Это контролирует тренер по физподготовке и Рене. Такая таблица висит у нас в расположении, строго ведется расчет, кому нужно прибавить, кому скинуть.  

«Футболист должен быть мыслями направлен на футбол, и наша задача – беречь их от постороннего, разгрузить»

«ИЗ-ЗА СЕКСА ТРАВМАТИЗМ ПОВЫШАЕТСЯ»

– Секс влияет на реабилитацию и восстановление?

– Есть наблюдение, что повышается травматизм. Возможно, суеверие. Наш главный врач Иван Цыпнеу говорит, что это действительно влияет. Но я не исследовал механику и не изучал этот вопрос. Иногда бывает, что вроде бы нет никаких причин, а оказывается, что молодой парень ведет своеобразный образ жизни. Есть такая статистика от одного исследователя по травмам крестообразных связок спортсменов. Он проводил опросы, пытался определить схожие признаки в питании, вкусах, образе жизни и выяснил, что многие спортсмены с такой травмой за год меняли более 11 партнеров. Вот такое совпадение.

– Вы даете игрокам какие-то указания в связи с этим наблюдением?

– Футбол – единственный вид спорта, где мячом играют ногами. Все, что делаем мы, – это вспомогательные функции. Мы не можем здесь применять целиком тот врачебный подход, как в быту к обычным людям. Мы не должны пытаться что-то найти и усердствовать в этом направлении. Если мы приведем в клуб иридодиагноста, то он тоже что-то найдет, или стоматолога, который с зубами свяжет процент скорости игрока. Бактериологи и проктологи тоже много чего найдут и заметят. Но наша основная задача не сделать из клуба медицинский центр. Мы должны помогать игрокам преодолевать травмы. 

– Но уровень конкуренции сейчас в футболе такой, что все ищут даже такие преимущества. Нанимают психологов, других специалистов. Почему бы это не использовать? 

– Сколько плюсов это даст? Как точечно применить? Это дает и минусы в том числе. Есть ведь и различные стимуляторы. Но если во всем этом начинать копаться, то причин можно отыскать очень много. Каждый специалист найдет себе здесь применение. Но нужно понимать, что футболист должен быть мыслями направлен на футбол, и наша задача – беречь их от постороннего, разгрузить. Поэтому мы пытаемся ограничивать игроков от данных знаний. Мы не лезем в психику, и не нужно футболиста посвящать в эти тонкости, засорять ему голову. Если он уже сформировался таким, если у него сколиоз, то мы не пытаемся эту механику перестроить.

– Как эмоционально вывести игрока в период реабилитации, когда он выбыл на полгода-год?

– Карелин ведь даже защитил диссертацию, где описывал, что 90 процентов успеха – это психология. Также Газзаев говорил, что клуб платит игрокам огромные деньги, но им нужна психологическая поддержка. Он это подчеркивал. Мы успокаиваем, поддерживаем. У футболиста могут быть планы попасть в сборную, какие-то финансовые ожидания, улучшение контракта, или вместо отпуска с семьей он вынужден лечиться. Слава богу, что тренер за них переживает больше, чем даже следует. Тренер – психолог, отец и друг, наставник. Поэтому у нас тема с психологами, как это делают в Европе, не сработает.

– Куда сейчас движется сама система восстановления и подготовки игроков?

– Не все новое применимо. Тренерским штабом исследуются эти процессы. Важно восстановить игроков. Сегодня это очень значимо. Да, тренировки и подготовка важны, но от матча к матчу большую роль играет процесс восстановления. Можно перетренироваться, и будет казаться, что игрок выглядит сильнее, но он рано или поздно провалится. Курбан Бекиевич в этом плане всегда идет навстречу, он современно мыслит. 

– Сауны или ледяные ванны, бочки – как это влияет?

– В сауне вымываются гормоны с потом, идет расслабление мышцы. В ледяной воде, наоборот, идет сокращение глубоких мышц прямо возле костей, сосуды сжимаются. Эффект дает не сам холод, а то, что после: игрок выходит, его мышцы расширяются, микронные сечения увеличиваются, кровообращение улучшается. Есть дозированный период в три-четыре минуты и не более, рисков обморожения нет.

– Как быть со сном? Какие рекомендации? Во сколько лучше вставать, когда ложиться и нужно ли игрокам спать днем?

– У всех тренеров разные требования. Если игра поздняя, то игроков рано поднимают. Если игра в 7 вечера, то в 8–9 утра подъем. Организм нужно пробудить, дать понять, что будет тяжелая работа. Днем тоже игроки спят около часа, в день игры, если она поздняя, тоже успевают. Во время сборов при Бердыеве все подъемы ранние – в 8 утра.

«ПОСЛЕ ПОБЕД СБОРНОЙ В ОСЕТИИ БЫЛИ ПРАЗДНИКИ ПО ДВА-ТРИ ДНЯ»

– Как вы оказались в «Рубине»?

– Я работал в «Алании» с 2004 года по 2014-й. К сожалению, клуб закрылся. До последнего надеялся, что его возродят, и год был без клуба, хотя имелись предложения. Но ждал и последним понял, что уже нет смысла. Получил приглашение в «Рубин», когда здесь работал Ринат Билялетдинов, и мой земляк Руслан Камболов посодействовал.

До этого я был знаком с некоторыми работниками клуба и с 2005-го года всегда уважал «Рубин». Мне были интересны стиль клуба, команды, история и то, как Бердыев строил «Рубин».

Я очень люблю футболистов. Они другие – не такие, как мы. Принято считать их избалованными, далекими от реалий. Но команда – территория, вне которой другой мир. Это монастырь со своим юмором, миром. Они все добрые на самом деле и очень много кому помогают. Не по возрасту эти ребята отзывчивы и внимательны к проблемам другим. С ними ты всегда молодеешь. Да, они не видят злую и суровую жизнь вне территории, но они небезразличны. Я много добрых дел от них видел. Вот едет наш футболист на машине вечером и видит мужика ночью с авоськами, останавливается и сажает его, везет испуганного мужика домой до подъезда. Он в шоке, и я в шоке: «Зачем ты это сделал?» Говорит: «Ну он идет по трассе, когда он дойдет?» Вот они такие простые.

– Как в Осетии восприняли результат сборной России и тренера-земляка Станислава Черчесова?

– У нас маленький народ, и мы гордимся любым проявлениям, героизму во всех областях. На родине он герой вне сомнений. Когда сборная выигрывала, в Осетии после матчей праздники на два-три дня. Каждая победа – город шумел, веселился. Болельщики его очень любят.

– Он типичный осетин?

– Да, типичный. Гордыня и достоинство. Народ его любит, футболисты – тоже. Все добрым словом его вспоминают. 

– Почему из Осетии выходят так много футболистов?

– Сейчас тоже подходит молодежь, а недавно был матч легенд, где собрались все-все бывшие и действующие. Когда они вышли на поле, аж слезы вызывало, мурашки. Всегда в Осетии был популярен футбол, как и борьба. Народ у нас любит игровые виды спорта, азартный народ. Это же воинственные люди, а что такое футбол? Это гарпастум, военная игра. У нас ведь очень много героев СССР – первое место на душу населения, так и по олимпийским чемпионам первые. У нас имеется склонность к подвигам и героизму. Только в одном селе есть 6 олимпийских чемпионов – оно попало в Книгу рекордов Гиннесса. Думаю, по футболистам на душу населения мы тоже на первом месте.

У нас и великая плеяда дирижеров: Гергиев, Дударова, Сохиев. Есть молодежь среди дирижеров. MiyaGi и Эндшпиль – тоже осетины, популярные рэперы. Дружат многие футболисты с ними, а Цаллагов – их родственник.

«ЖЕНА УШЛА НА РЫНОК, А ПОТОМ Я УСЛЫШАЛ ВЗРЫВ…»

– Осетины на российском Кавказе представляют православный народ. Это как-то влияет на их самосознание?

– На Кавказе появилось самосознание какое-то, и народ объединяется. Нет разобщенности. Была стычка между кабардинцами и балкарцами, наш тренер сборной по вольной борьбе Джамбулад Тедеев собрал всех борцов со всей России и сделал обращение братским народам с Кавказа перестать вражду. Все в этом участвуют. Тот же Хабиб Нурмагомедов, Артур Таймазов – лидеры поколения и молодежи. 

– Правда, что у осетинов в российском футболе есть свой чат в WhatsApp?

– Да, правда, и там все игроки-осетины из РПЛ и ФНЛ. Больше сотни участников. 

– Насколько человека с Кавказа тянет домой в горы? Есть своя аура?

– Тянет, да. Но Казань мне тоже станет родной. Я ее люблю вот такой хмурой. Солнечная мне она не нравится. Вот такая она красивее, я в парк у базы люблю ходить. Ветер, холод, суровая – такой я ее люблю. Такая она более настоящая.

Но каждый раз, когда я засыпаю, думаю об Осетии. Это мой родной дом, я ее очень люблю. Она для нас священная. Горы наши, народы наши. У меня соседи – татары. Вместе отмечаем праздники, чаепития устраиваем. Возраст у меня уже такой, когда тянет на родину и хочется что-то хорошее от вас взять (а я взял многое) и привезти туда. «Рубин» мне многое дал и многому научил. Я даже больше получил, чем сам отдал клубу. Все это хорошее я хочу на родину привезти, там развивать – спорт, отношение, подход.

– За что полюбили Казань?

– Что мне нравится в Татарстане – у вас очень любят своих детей. Отцы показывают это, а у нас строго в данном плане, и воспитание другое. У вас же я вижу, как отцы открыто показывают свою любовь к детям. Роды сплочены, и родственные семьи поддерживают друг друга. У нас это тоже есть, и такая схожесть мне нравится. В Казани люди теплые, дружелюбные и гостеприимные. Здесь нет агрессии. Я не хочу, чтобы столица РТ стала мегаполисом, иначе она потеряет свою идентичность. Она отличается от других городов архитектурой, душой, людьми. Все ребята здесь активные, живая такая молодежь. В той же Москве не так. 

В Осетии я видел последствия терактов и в той же школе в Беслане был. Мы дежурили около нее – у товарища там были дети, слава богу, они остались живы. Мы в этом всем живем постоянно, понимаете?

– Как это было?

– Было оцепление у школы, но народ оказалось невозможно остановить: все равно люди подходили, были готовы себя отдавать в жертву вместо тех детей. Это невозможно было остановить. Беслан навсегда останется для народа отдельной молитвой...

Я всем говорю в Казани, кого узнаю поближе, чтобы ценили город и то, что у вас есть. У вас такая возможность здесь учиться, создавать семьи, работать, расти творчески. Не ищите ничего – у вас все здесь есть. Мы за один покой бы многое отдали. Но в Осетии мы живем этим постоянно, день за днем. Часто что-то творится. В Казани же я за четыре года ни разу не видел драку, не то что перестрелку. В Осетии мы живем в этих реалиях, к сожалению. Когда я приезжаю в столицу РТ, душа расслабляется. Мы вынуждены учить детей тому, как вести себя, если они слышат выстрелы, что делать, если они видят бесхозный пакет, – не потому, что нас заставил кто-то, а это жизненная необходимость.

Около 20 лет назад во Владикавказе был теракт на рынке. Я хорошо помню тот день. У меня беременная жена ушла на рынок. Чуть позже я услышал взрыв и увидел, что люди бегут куда-то. Это было в километре от дома. Тогда не было телефонов – не свяжешься. Я понял, что это теракт и где-то там моя жена. И я бегу на рынок, толпа бежит, все бегут с рынка, а туда людей не пускают. Я с группой журналистов подстроился и попал вовнутрь, в гущу, помогал пострадавшим и искал свою жену. Как найти? Там море крови, останки. Я вернулся домой и ждал ее у порога, не смог найти. Может, она вернется, может быть, нет – живешь в этом ожидании. Она вернулась, и ты счастлив просто тому, что жизнь продолжается.

Вот в этом всем жить тяжело. Дай бог, чтобы в Казани такого не было. Чтобы нигде никогда подобного больше не происходило. Поэтому цените свой город и то, что здесь вы можете спокойно строить свою жизнь и даже не знать о таких проблемах, как теракты и войны.