КАК ПОМОЩНИК КУЗНЕЦА СТАЛ ЦАРСКИМ ПРАПОРЩИКОМ

Имя этого человека сегодня почти забыто, хотя в первые годы существования Татарской Республики он почти три года по меркам настоящего времени был ее президентом. Миннигарей Ахметович Ахметшин родился в 1889 году в семье кузнеца из деревни Биклянь Мензелинского уезда Уфимской губернии. До 12 лет учился в сельском мектебе, затем помогал отцу в кузнице и на полевых  работах. С 17 лет работал пильщиком у лесопромышленников. Став военнообязанным, воевал солдатом царской армии в годы Первой мировой войны, за боевые заслуги был произведен в прапорщики. Его, активного и, как подчеркивает сайт «90 лет ТАССР», бескомпромиссного воина и командира после Февральской революции однополчане выбирают председателем ротного и членом полкового и дивизионного солдатских комитетов.

В дни Октябрьской революции он принимает идеологию большевиков, участвует в подавлении контрреволюционных выступлений, возглавляет комиссию по разоружению офицеров, верных старому режиму. После возвращения в родной Биклянь (современный Тукаевский район Республики Татарстан – прим. ред.) активно участвует в установлении советской власти в деревне и волости. С января 1918 года – сначала заместитель, а затем председатель уездного исполкома города Мензелинска. Ахметшин считается одним из создателей Мензелинской партийной организации – именно по его инициативе в мае 1918 года в городе появляется первая большевистская ячейка, а затем создается и уездный комитет партии РКП(б).

ВТОРАЯ АНТОНОВЩИНА НА ТАТАРСКОЙ ЗЕМЛЕ

В начале 1920 года в Татарской Республике, а также в соседних с ней регионах вспыхнуло антибольшевистское восстание крестьян, которое продолжалось 35 дней и не вошло в советские учебники истории; о нем не было принято говорить публично в годы советской власти. А между тем «по своим масштабам вооруженное выступление крестьян Закамья против грабительской политики „военного коммунизма“ на селе (продразверстки), пожалуй, мало чем уступало вспыхнувшему примерно в это же время печально известному Антоновскому мятежу на Тамбовщине», сообщает сайт zemlya-zemlitsa. И лишь сегодня о нем можно говорить и писать открыто. Восстание, получившее впоследствии название «Вилочное» (второе название – восстание «Черного орла» – прим. ред.), – одна из наиболее трагических страниц истории края, которая характеризует взаимоотношения крестьянства и советской власти в годы ее становления.

4 февраля 1920 года мятеж начался в Мензелинском уезде. Продотряды, выметавшие из крестьянских амбаров так называемые излишки, зачастую забирали весь хлеб, вплоть до семенного зерна, обрекая сельского жителя на голодную смерть. Так произошло и в селе Новая Елань, расположенном на территории современного Заинского района, куда 4 февраля 1920 года прибыл специальный продотряд. На собрании крестьян обязали незамедлительно сдать 5535 пудов зерна. Пуд – 16 кг, таким образом, речь шла об огромном количестве зерна, на вывозку которого сегодня потребовалось бы 10 грузовых «КАМАЗов». Крестьяне согласились сдать излишки, однако не в таком огромном количестве, поскольку таких запасов зерна у них попросту не было. Но заявление крестьян вызвало у командира продотряда Пудова приступ бешенства. Он велел взять в заложники 20 человек, среди которых были две женщины, запереть их в холодном амбаре и держать там до тех пор, пока односельчане не соберут требуемое количество зерна. На дворе стоял февраль, ночью морозы доходили до 30 градусов. Такие действия вызвали возмущение крестьян. Тем временем красноармейцы приступили к продразверстке. Изымаемый у крестьян хлеб продотрядовцы ссыпали во дворе правления прямо на снег, причем в одну кучу ссыпали рожь, ячмень и пшеницу. Всем стало ясно, что зерно, выращенное тяжкими трудами, в лучшем случае пойдет на фураж, в худшем – в навоз. Такого издевательства над собой и хлебом крестьяне не выдержали, и 7 февраля толпа жителей, вооруженная вилами и топорами, двинулась к амбару: разоружив охрану, люди освободили односельчан-заложников. Во время столкновения погибло четверо продотрядовцев, остальным, в том числе и уполномоченному Пудову, удалось бежать из села и добраться до Чистополя. Впоследствии его действия были расценены самими большевиками как провокационные, а сам он был осужден ревтрибуналом на 10 лет заключения. Тем не менее восстание получило ход.

Узнав о произошедшем в Новой Елани, крестьяне двух других сел – Кузайкино и Бута – также взялись за колья и вилы. Власти попытались предотвратить бунт, однако прибывшие в Новую Елань 9 февраля начальник Мензелинской уездной ЧК Головин и начальник Заинской милиции Корнилов были убиты повстанцами. В стычках с крестьянами погибли еще несколько продотрядовцев, остальные бежали. Стихийно вспыхнувшее восстание охватывало все новые и новые деревни и села. Крестьяне под лозунгами «За Советы, но без коммунистов!» и «Не дадим уморить наших детей голодной смертью!», вооруженные топорами и вилами (по этой причине их и назвали «вилочниками»), убивали продотрядовцев, расправлялись с коммунистами и комсомольцами.

ТРИ ТЫСЯЧИ КРЕСТЬЯН БЫЛИ УБИТЫ

Волнения докатились и до Мензелинска. Собравшиеся из окрестных деревень вооруженные крестьяне митинговали на городской площади, звучали призывы идти громить партийные и советские учреждения. И тут к разъяренной толпе вышел председатель Мензелинского исполкома Ахметшин – один, без охраны и без оружия. Поднявшись на телегу, он обратился к собравшимся с речью и сумел утихомирить людей.

И все же невероятная жестокость экономической политики большевиков на селе давала свои плоды: крестьянский мятеж продолжал разрастаться. Вскоре он охватил весь Мензелинский и прилегающие к нему уезды, перекинулся и на другие территории Казанской губернии. Огнестрельного оружия у повстанцев не хватало, о пулеметах и артиллеристских орудиях не было и речи. Кстати, это одно из доказательств того, что восстание никто не готовил специально, оно стало результатом стихийного протеста. Трехтысячный отряд восставших с ходу взял Заинск. Крестьяне жестоко расправились с комиссарами, не успевшими покинуть город, особенно с продотрядовцами. Тем временем пламя восстания одну за другой охватывало волости. Лишь в одном Бугульминском уезде волнениями было охвачено 22 волости, в Чистопольском – 12, в Мензелинском – 25. Постепенно огонь крестьянской войны охватил все Закамье и перекинулся на башкирские земли – Белебеевский, Уфимский и Бирский уезды. По данным руководителей восстания, в нем участвовали более 60 тыс. человек. По данным ВЧК, от 25 до 30 тысяч. Восстание стало реальной внутренней угрозой советской власти, поэтому на его подавление были брошены регулярные воинские части Рабоче-крестьянской красной армии (РККА).

Правительство республики срочно создало чрезвычайную комиссию по подавлению восстания, ее руководителем назначили Ахметшина. На этом неблагодарном поприще ему пришлось демонстрировать свои организаторские способности и боевой опыт – возглавляемые им воинские части и чекистские отряды уже к середине марта 1920 года утопили мятеж в крови. Общий фронт лопнул в начале марта, а к концу месяца восстание было полностью подавлено. Остатки отрядов были загнаны в леса, большая часть впоследствии разошлась по домам. Руководители восстания бежали за пределы губернии. Три тысячи крестьян были убиты, около тысячи подверглись арестам и репрессиям.

АХМЕТШИН ПРОЗРЕЛ: ОДНА ЖЕСТОКОСТЬ ПОРОЖДАЕТ ДРУГУЮ

Ахметшина вскоре после этих событий назначили наркомом внутренних дел ТАССР. Много лет спустя, в 1936 году, его самого арестовали по сфабрикованному делу «О контрреволюционной троцкистско-националистической организации». Вместе с ним по тому же делу проходили такие видные деятели Татарской Республики, как Галимджан Ибрагимов, Кави Наджми, Якуб Чанышев и другие. Как рассказывали сокамерники, только тут Ахметшин прозрел и с горечью сетовал друзьям по несчастью на то, что одна жестокость порождает другую. Теперь он раскаивался в том, что, спасая советскую власть, отдавал приказы расстреливать таких же крестьян-бедняков, как он сам. Иногда – целыми селениями... В августе 1938 года  Ахметшина приговорили к расстрелу и в ту же ночь привели приговор в исполнение.

Ахметшин за свою недолгую жизнь успел поработать республиканским народным комиссаром (по-нынешнему – министром) трех важнейших отраслей: внутренних дел, земледелия и рабоче-крестьянской инспекции, которая в те годы играла ключевую роль в жизни республики. Всюду он наводил железный революционный порядок, налаживал дело, после чего его тут же бросали на другой проблемный участок.

«УБЕЖДЕННОСТЬ, УСУГУБЛЕННАЯ ИЗЛИШНЕЙ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬЮ»

А в 1927–1929 годах Ахметшин – председатель ТатЦИКа, высшего органа государственной власти республики. Будучи главой Татреспублики, он немало сделал для дальнейшего развития ее экономики, культуры и образования. При нем в юрисдикции республики находились правоохранительные органы, судопроизводство велось на двух государственных языках, а учреждения культуры, средства массовой информации и органы народного образования пользовались относительной самостоятельностью. У республики было и свое представительство в Москве, которое просуществовало до середины 30-х годов прошлого века.

Ахметшин ратовал за уравнивание в правах союзных и автономных республик, не раз заявлял, что народы нельзя разделять на сынов и пасынков. В годы его председательства больших успехов достигло сельское хозяйство, крестьяне получали устойчивые урожаи, исправно платили продналог. Не стало голодающих, рассасывались очереди на биржах труда. Это был период пусть относительной, но все же сытости основной массы крестьянского и городского населения.

Все, кому в те годы довелось работать с Ахметшиным, отмечают его несомненную организаторскую жилку и бескорыстие. Любопытная деталь: заполняя анкету на должность председателя ТатЦИКа, то есть главы республики, в графе «Имеет ли имущество и в чем оно заключается» он написал: «Ничего не имею». Это было справедливо скорее в материальном плане: и квартира, где жил Ахметшин, и мебель, которой он пользовался, – все было казенное. Это был коммунист старой закалки, совершенно лишенный карьеристских устремлений и искренне увлеченный идеей строительства нового мира. Ради нее, ради светлого будущего он работал на износ, ради нее расстреливал земляков целыми селениями...

Но именно эта убежденность, усугубленная излишней самостоятельностью, не нравилась сталинскому руководству. В 1929 году, на самом взлете трудовой карьеры, его без всяких объяснений сняли с должности председателя ТатЦИКа. Ахметшин так болезненно переживал эту несправедливость, что тяжело заболел и два года не мог работать. После этого он отошел от большой политики, да его к ней уже и не допускали. До ареста в 1936 году работал то в Татсоюзе, то директором селекционной станции, то госарбитром.

В середине 50-х годов прошлого века Ахметшин был полностью реабилитирован «за отсутствием состава преступления».