«Есть все основания утверждать, что местом рождения советской атомной бомбы была Казань»

Игорь Васильевич Курчатов Фото: РИА «Новости»

НАШЕСТВИЕ УЧЕНЫХ

«Есть все основания утверждать, что местом рождения советской атомной бомбы была именно Казань, – начинает рассказывать журналисту „БИЗНЕС Online“ о зарождении в СССР „атомного проекта“ Михаил Черепанов, член-корреспондент Академии военно-исторических наук. – Во всяком случае, первые работы над ней начались именно у нас, в годы Великой Отечественной войны, когда среди многих и многих знаменитых ученых сюда прибыл в эвакуацию Игорь Курчатов».

«В начале июля 1941 года правительством страны было принято решение об эвакуации президиума Академии наук СССР, 17 НИИ из Москвы и Ленинграда, а также Академии наук Белоруссии, – сообщает в своем очерке „Казань в годы войны 1941–1945“ краевед Вячеслав Груздев. – Руководство эвакуацией было поручено вице-президенту АН СССР, академику Отто Юльевичу Шмидту, известному полярнику и челюскинцу, который в Казани уже был 19 июля 1941 года, чтобы начать прием первых эвакуированных. В аудиториях Казанского университета он разместил 1500 кроватей с матрацами, а 23 июля 1941 года Казань встречала первый эшелон с людьми. Всего в город прибыло 33 научных учреждения, население города возросло с 401 тысячи в 1940 году до 515 тысяч человек в 1941-м. В Казань приехали более 5 тысяч сотрудников Академии наук СССР с семьями, среди которых было 39 академиков и 44 члена-корреспондента. Начались активные работы по военной тематике и фундаментальным научным исследованиям».

КУРЧАТОВ НАЧАЛ С ТАНКОВ, САМОЛЕТОВ И... СЫПНОГО ТИФА

Игорь Васильевич Курчатов приехал в Казань ночью 9 января 1942 года. На улице был сильный мороз, транспорт не ходил, и ему пришлось несколько километров добираться пешком – от железнодорожного вокзала до центра города, до Школьного (ныне – Катановского) переулка, где в одной из коммунальных квартир дома №2 Курчатовым выделили две маленькие комнаты. Жена ученого Марина Дмитриевна и его младший брат Борис приехали сюда раньше. Об условиях той жизни Курчатов позже напишет своим друзьям: «В Казани с жильем неважно. Живем мы с женою в проходной комнате, но в хорошем доме, а брат мой Борис живет в отдельной комнатке, но очень сырой, и учится на химическом факультете Казанского университета». Хозяйке квартиры не понравилось, что из-за эвакуированных ей пришлось потесниться, хотя в качестве компенсации ей выдавались талоны на дополнительное питание. Так что Марина Дмитриевна, которая настрадалась от произвола квартирной соседки, ждала своего мужа-защитника с нетерпением.

Но путешествие с вокзала по январской стуже и безлюдным улицам ночной Казани, хоть он и нанял носильщика с санками, не прошло для мужа-защитника даром. На следующий день Курчатов слег с высокой температурой. Домашние поначалу подумали, что простуда, а все оказалось серьезнее: сыпной тиф! Едва оправившись, Курчатов пошел в военкомат, чтобы встать на учет. А через полчаса соседи везли его домой в полусознательном состоянии – воспаление легких... Но благодаря стараниям казанских врачей ученый вскоре встал на ноги.

Как только ему разрешили работать, Курчатов продолжил исследования в области защиты самолетов, танков и кораблей, которые он выполнял еще в Севастополе, перед приездом в Казань. Весьма оригинальными были его казанские исследования по созданию конструктивной танковой брони, которая обладала более эффективной защитой. До сих пор считалось, что противопульную и противоснарядную стойкость брони можно повысить за счет увеличения ее толщины и совершенствования физико-химических свойств. Ученый решил изменить конструкцию броневой защиты, создав фигурную форму ее поверхности, используя установку складных решеток-экранов на башне танка, а также приварку металлических стержней диаметром до 25 мм, которые не допускали бы кумулятивные снаряды германских пушек непосредственно к танковой броне и заставляли взрываться еще до нее на этих стержнях.

Для этого Курчатов возглавил лабораторию брони физико-технического института. Под эту лабораторию ученым выделили 500 кв. м в подвальном помещении здания КАИ, что на улице Карла Маркса, 10. При испытаниях этой конструктивной брони было доказано, что она намного эффективнее и на треть легче, чем сплошная. Реальные испытания проводились на полигоне под Казанью, на танкодроме ремонтного завода №8 министерства обороны СССР, эвакуированного из Киева. Его корпуса располагались на месте современной Фермы №2 Казанского сельхозинститута. На этом же заводе ремонтировались и отправлялись опять на фронт поврежденные в боях как советские, так и трофейные немецкие танки.

Кроме того, в период работы Курчатова в Казани под его руководством были разработаны и внедрены новые принципы рационального размещения топливных баков на самолетах, изготавливаемых в городе: Пе-2, Пе-8, У-2; были разработаны научно-технические рекомендации по усилению защиты торпедных и сторожевых катеров, выпускаемых в Зеленодольске. Удивительно, что все это было сделано лишь за один год! Такое стало возможным потому, что Курчатов был не только блестящим ученым, но и отличным организатором, менеджером, как ныне говорят. Он привлек к решению этих и других задач академические институты, институты авиационной, металлургической, химической промышленности, заводы, руководство страны, города. Объединение всеобщих усилий и дало такой потрясающий результат.

БРИГАДА ГРУЗЧИКОВ ВО ГЛАВЕ С АКАДЕМИКОМ

Курчатов постоянно был на работе. Его жена тоже работала – она устроилась на швейную фабрику, где шили для солдат шинели, гимнастерки, нижние белье, а из обрезков ткани мастерила куклы и дарила их соседским детям. Курчатову полагалась рабочая продовольственная карточка, по которой он получал ежедневно 800 граммов хлеба. В дополнение к карточке Игорю Васильевичу как доктору наук выдавались талоны на питание по «литеру В» – на горячие обеды в столовой Казанского университета.

Крупные ученые в то время, так же как и другие люди, жили нелегкой жизнью. В суровые зимы им приходилось заниматься не только исследованиями, но и участвовать в субботниках, помогать городу в преодолении невзгод. Об этом говорят документы, датированные январем 1943 года, которые приводит сайт history-kazan: «Товарищам А.П. Александрову, В.Р. Регелю, Н.И. Шишкину, Г.Я. Щепкину, Ю.С. Лазуркину, В.М. Тучкевичу к восьми утра прибыть в „Техснаб“... для разгрузки угля. Бригадир – Александров (Анатолий Петрович Александров (1903–1994) – советский физик, академик АН СССР, доктор физико-математических наук, педагог, профессор, президент Академии наук СССР в 1975–1986 годах – прим. ред.)».

Сергей Павлович Королев, физик Игорь Васильевич Курчатов и математик Мстислав Всеволодович Келдыш (слева направо) Фото: РИА «Новости»

«БОРОДАТАЯ» ИСТОРИЯ

Именно в Казани Курчатов и стал отращивать свою знаменитую бороду: после тяжелой болезни бриться не выходило из-за сильного раздражения кожи и общей слабости. Но были и другие причины. Игорь Васильевич стеснялся... своей молодости! В своей книге воспоминаний «Мой отец — Лаврентий Берия» Серго Берия, неплохо знавший главного автора и исполнителя «атомного проекта» (который, как известно, курировал «железный нарком», а сын активно помогал в этом папе), так описывает характер ученого: «Курчатова называли Генералом, потому что он любил проявлять инициативу и отдавать команды. По воспоминаниям близких друзей, одним из его любимых слов было „озадачить“. У него были энергичные манеры, и он любил спорить. Он мог выразительно выругаться, но, если доверять памяти тех, кто с ним работал, он никого не оскорблял. У него было хорошее чувство юмора».

22-летнего вундеркинда пригласил в свой легендарный ленинградский Физтех (ЛФТИ) сам Абрам Иоффе. Довольно быстро Курчатова он назвал первым среди равных. В свое отсутствие Иоффе часто оставлял Курчатова старшим в знаменитом и главном в то время физическом центре СССР. Там учились, начинали научную карьеру нобелевские лауреаты по физике Капица, Ландау, Семенов, Алферов, академики Харитон, Александров, Зельдович, Алиханов, Арцимович. А Курчатов среди коллег – маститых ученых – был самым молодым, но выглядел их ровесником. Может, специально оставил бороду, не сбрив ее после казанской хвори, потом рассчитывал, что она придаст ему солидности и он не будет выглядеть белой вороной? Но все равно ей остался, как и его попытка придать солидности собственному облику, потому что был гениальным и всегда первым, несмотря на молодость.

Курчатов одним из первых в СССР в 1932 году приступил к изучению физики атомных ядер. Под его руководством в 1939 году был сооружен первый отечественный циклотрон, в 1940 году открыто спонтанное деление ядер урана, разработана противоминная защита кораблей. Уже после войны были созданы первый в Европе ядерный реактор (1946), первая в СССР атомная бомба (1949), первые в мире термоядерная бомба (1953) и АЭС (1954). Он стал основателем и первым директором Института атомной энергии. С именем Курчатова связано превращение Советского Союза в могущественную ядерную державу.

А тогда, в Казани, ему было всего 39 лет. Как он посчитал, борода придаст ему солидности. Так что друзья и сослуживцы вкупе с Генералом стали дразнить его еще и Бородой. В ответ на их вопрос, когда же он от нее избавится, Курчатов с улыбкой отвечал, что дал обет не бриться, пока не решит одну важную задачу...

СЕКРЕТНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ В ПОДВАЛЕ

В октябре 1942 года по приказу руководства страны Курчатова срочно вызвали из Казани в Москву. Военные разведчики и дипломаты раздобыли чрезвычайно важную секретную документацию о разработках по ядерным проблемам, которые активно велись в нескольких странах. Чтобы разобраться в этих формулах и расчетах, нужны были специалисты. Одним из таких и был Курчатов. Он изучил ценнейшую информацию и пришел к выводу, что ученые США (Манхэттенский проект в Лос-Аламосе, штат Нью-Мехико (руководитель проекта – физик Роберт Оппенгеймер), куда и были внедрены советские разведчики) и Германии (физики Вернер Гейзенберг и Карл фон Вайцзеккер, руководители немецкой ядерной программы) уже вплотную подошли к созданию атомной бомбы, а Советский Союз на два-три года отставал с развертыванием этих стратегически важных работ. Сталин и Берия, прочитав отчет Курчатова, поставили перед ученым задачу догнать и опередить противников. Говорят, у Сталина был разговор с академиком Иоффе по поводу того, кто мог бы возглавить группу ученых, работающих над урановым проектом. Кандидатов было несколько, но Абрам Федорович порекомендовал именно Курчатова. Во-первых, тот был учеником Иоффе, во-вторых, был талантлив как теоретик, практик и отличный организатор. Плюс к тому сказались его молодость и чудовищная работоспособность. И Курчатов возглавил Лабораторию №2, которая сначала была создана в Казани, в подвале КАИ, по улице Карла Маркса, дом №10.

Берия объяснял, почему у лаборатории второй номер: «Лаборатория №1 – это мы, в Московском кремле!» Была и третья, и четвертая лаборатории, и все они занимались созданием ядерного оружия... Фактически Лаборатория №2 была создана еще в феврале 1942 года, но с 12 апреля 1943 года, в соответствии с распоряжением ГКО, была названа как Лаборатория №2, а директор ЛФТИ Иоффе выпустил свой приказ по казанской группе института, работы которой шли в режиме строжайшей секретности. Курчатову предоставили доступ ко всей научной документации, которую удалось добыть советской разведке и в которой содержались подробные сведения о работах по созданию атомной бомбы за рубежом. Его вызывали на «Черное озеро», где он в закрытом кабинете знакомился с новыми материалами, анализировал их и говорил, какие еще данные ему необходимы для дальнейшей работы. Секретная депеша отправлялась из Казани в Москву, разведчики получали задание и обязательно добывали у противника эту секретную документацию. Немало данных о работе американцев над своим Манхэттенским атомным проектом поставляла и нелегальная советская резидентура в США, руководимая Исхаком Ахмеровым, о котором «БИЗНЕС Online» недавно рассказывал.

НАЧАЛО ПРОГРАММЫ «УРАН»

В нашем городе Курчатов занимался и делением урана. Урановая проблема была очень актуальна – все прекрасно понимали, что судьба мира зависит от того, кто первым получит это мощнейшее оружие нападения. К его созданию уже подбирались не только союзники, но и немцы во главе со своим бесноватым фюрером...

В Казани у Курчатова созрела ясная концепция создания уран-графитового реактора для наработки оружейного плутония. Именно в Казани он составляет подробный план разработки метода диффузионного и электромагнитного разделения изотопов урана и успешно внедряет его в своей новой лаборатории №2, которую создает совместно с братом Борисом и где уже в 1943 году получает первые весомые граммы плутония. Для этого еще в сентябре 1942 года на казанском заводе «Серп и молот» начали сборку высокоскоростных газовых центрифуг для разделения изотопов природного урана и обогащения его ураном-235. Метод, который и сегодня является основным промышленным методом разделения изотопов в России. Не зря гитлеровцы фотографировали Казань, особенно завод «Серп и молот». Скорее всего, они хотели атаковать его ракетами ФАУ-2, как и 22-й, и 16-й авиазаводы, пороховой завод №40, завод в Зеленодольске. Именно в Казани Курчатов разработал проект первой атомной электростанции...

9 января 1943 года Игорь Васильевич окончательно покинул Казань и отбыл в Москву, чтобы уже в столице продолжить работу над атомной проблемой – программу под кодовым названием «Уран». Его семья еще до конца войны оставалась в Казани.

Вместе с Курчатовым в Москву переезжает из Казани и его младший брат Борис, впоследствии видный радиохимик, доктор наук, профессор. Борис проработал в этой лаборатории всю свою жизнь. Переехали и сотрудники Лаборатории №2, на основе которой будет создан Институт атомной энергии, позже получивший имя своего создателя – Игоря Курчатова. С 1991 года это Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт», который подчинен напрямую только правительству России.