Рустам Минниханов: «Если «языковой вопрос» останется только на словах, то нет будущего!»

Рустам Минниханов: «У каждого свой татарский патриотизм должен быть» Фото: president.tatarstan.ru

«ЕСЛИ БЫ МЫ ЗНАЛИ, ГДЕ УПАДЕМ, МЫ БЫ ПОДУШКУ ПОДЛОЖИЛИ»

— Есть добрая традиция в завершение года встречаться, говорить на разные темы. Давайте так. Наверное, вас какие-то темы интересуют. Будет более правильно, если... Вы, наверное, больше, чем я, знаете о республике, но, может быть, на какие-то вопросы я смогу что-то ответить. И угощайтесь. (Обращаясь к главе пресс-службы Эдуарду Хайруллину.) Или ты уже там все записал, кому какой вопрос? Может быть, фонограмму сделать тебе сразу вместо меня?

Хайруллин: 

— Первого спрашивающего я подготовил. Лилия Павлова из Челнов, которая прославилась с плакатом «Путин бабай», поэтому слово первое ей.

— Бай-бай, да?

— Мне действительно повезло встретиться с президентом нашей страны, задать вопрос актуальный. Что из этого вышло, вы все видели. Вы тоже на этой неделе встречались с ним, о вашей встрече известно чуть меньше. И нам бы хотелось узнать, как она прошла, какие важные решения, какие важные мысли были произнесены.

— Вы имеете в виду с Владимиром Владимировичем? Вот одно могу сказать: что-то он о вас ничего не спросил... Это шутка, конечно. Встреча прошла очень позитивно, я доложил о социально-экономических наших показателях, несколько вопросов тоже он задал. По дорогам там было, по обеспечению жильем я проинформировал. В принципе, у нас все прогнозные показатели выполнены, все намеченные планы по социально-культурным нашим объектам, по всем программам реализованы. Каких-либо проблем у нас нет. Ну и после этого, когда пресса ушла, я рассказал, какие еще планы у нас на 2018 год. Позитивно прошло. Забыл спросить о его впечатлении от встречи с вами, вот это я забыл. Но все нормально, все хорошо. Но вы молодец, в любом случае — нашли форму, чтобы президент страны обратил внимание. Мы тоже очень высоко оценили вашу смекалку, и вопрос был задан очень правильно. Вы молодец.

— Спасибо. Надеюсь, ответ тоже...

— Ответ тоже. Но у президента плохих ответов не бывает. Может быть, мы еще хотели что-то в этом ответе, но... Я считаю, что очень достойно президент ответил, позитивно.

— Текущий уходящий год был непростым. Он начался еще с банковского кризиса, затем были разные вопросы, в том числе языковой. Как вы считаете, как этот год завершился для республики и как, вообще, успешно правительство, руководство региона справлялось с задачами, которые стояли перед ним?

— Жизнь состоит из позитивных моментов и негативных. Много было положительного в этом году, но были и такие моменты, которые надо пережить. Не очень приятно, конечно, то, что случилось с банками, особенно Татфондбанком. Огромное количество физических лиц, юридических лиц... Конечно же, это бесследно не проходит. И я думаю, что нам еще здесь достаточно долго надо будет решать эту проблему вместе. Потому что те ресурсы, которые в массе у АСВ, недостаточны, чтобы покрыть те потери, которые есть. Поэтому, как вы все знаете, мы создали фонд специально. Там есть ликвидная, очень привлекательная земля, которую мы туда вложили. И нужно определенное количество времени, чтобы эту землю освоить и капитализировать деньги. Но мы эту тему не сбросили, мы с этой темой не ушли, потому что это наши татарстанцы —  предприниматели, население, как бы кто бы ни говорил. Я думаю, что благодаря этому фонду мы минимизируем их потери, потому что там есть суммы, которые очень большие, люди рисковали своими деньгами. Есть суммы, которые не очень большие, но очень судьбоносные для этих людей. Я их понимаю. Понимаю то, что, допустим, за банковскую деятельность я не отвечаю, есть надзорные органы, но тем не менее это все произошло в Татарстане. И мы сами тоже не ожидали, что размер горя будет таких объемов. Это, конечно, отрицательное. Но всегда же так: вот отрицательное, и — раз! — Кубок конфедераций. Такое событие для страны, для нашей столицы. Этот год был очень непростой. И потом все мы понимаем, что та история, которая связана с темой языков, она тоже была очень такая непростая, хотя какое-то логическое завершение мы получили.

Я хочу сказать, что в экономическом плане, в плане работы самой республики, наших предприятий, наших инвест-программ мы в штатном режиме и никаких у нас отклонений от планов нет. Все, что задумали, решили. Но те обстоятельства, которые не от нас зависят, то есть вот банковский кризис, проблема, которая возникла в связи с изучением языков, конечно же, она непозитивно сказывалась и на настрое людей. И это тоже сложные моменты. Но все это мы должны пережить, никуда мы от этого не денемся. Но в целом республика имеет хороший потенциал дальнейшего роста. 38 программ на следующий год намечено. И дороги строить, и объекты строить, и у нас есть серьезные инвестиции в выставочный комплекс, концертный зал нам надо сделать. Все эти планы мы будем реализовывать.

Вот только что я вернулся — Нижнекамск и Альметьевск. Значит, большие инвестиции у нас идут на нефтегазохимический комплекс. Сегодня я был на комплексе «ТАНЕКО», до этого я был на комплексе «ТАИФ» и «Нижнекамскнефтехим». То есть все планы наших крупных компаний, энергетических компаний в штатном режиме. И я считаю, что наше благополучие во многом будет зависеть от экономической составляющей. В этом плане у нас все вопросы, связанные с добычей нефти, с переработкой, с глубиной переработки, работой наших промышленных площадок (вот принято решение о территории ТОСЭР, еще три города), привлекательность наших объектов для инвесторов — все эти вопросы решаются.

Но вот бывают в жизни такие моменты. Если бы мы знали, где упадем, мы бы подушку подложили. Но ведь вопрос не в том. Я должен вам сказать: вообще, сейчас мировые компании, когда подбирают персонал, смотрят неуспешных людей. Потому что успешные люди просто иногда бывают из-за стечения обстоятельств, вот ему все везло, получалось. Они смотрят людей, которые пережили некие катаклизмы, то есть сталкивались с какими-то сложными ситуациями и смогли заново реализовать себя. Поэтому мы, исходя из этого, считаем, что такие моменты мы способны решать. Потенциал республики, человеческий, экономический, позволяет все эти вопросы решить в целом позитивно. На Новый год все хорошо.

«Есть примеры, когда в школах много русских родителей выбирают татарский язык. Я считаю, что это нормально» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Я ЭТО НЕ ОБСУЖДАЮ, РУССКИЙ ЯЗЫК МЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ В СОВЕРШЕНСТВЕ»

— Вопрос от «БИЗНЕС Online». Во-первых, позвольте от себя лично и от имени нашей газеты поздравить вас с наступающим Новым годом. Хотелось бы вернуться все-таки к теме, связанной с татарским языком. Скажите, пожалуйста, Рустам Нургалиевич, каково ваше личное отношение к этой теме, какие у вас вызывает чувства и эмоции то решение, которое мы имеем, и того ли вы ждали, когда говорили на сессии, что с Москвой есть понимание? И еще небольшая часть этого же вопроса. Вот Минтимер Шарипович прокомментировал это решение следующим образом: татарский язык нужно сделать привлекательным. Скажите, вы согласны с этим? И в связи с этим планируется ли разработка каких-либо программ по повышению этой привлекательности, по сохранению татарского языка, культуры? Или вы склонны считать, что существующих программ достаточно?

— В принципе, надо исходить из того, что татарский язык как родной язык — это одно. Татарский язык как государственный язык республики — это уже несколько другое. Я считаю, что татарский язык как родной, к сожалению, мы сами, татары, язык своей матери не знаем или плохо знаем, или мало используем. Это надо принять. Я думаю, что у нас у каждого как бы свой татарский патриотизм должен быть, вот этого нам не хватает. Но я понимаю, что язык общения — русский язык везде. Но у нас есть татарские районы, где в совершенстве все процедуры идут на татарском языке. Мы должны, во-первых, как родной язык его знать, это наш долг, долг каждого. То, что ты не знаешь язык матери, тебя не красит.

Второе — это государственный язык субъекта. Но так получилось, что каждый понимал это по-своему, и, к сожалению... Мы тоже, наверное, должны были четко позиционировать эту программу в части работы через министерство образования Российской Федерации. Эти несогласованные действия привели к тому, что мы оказались в том числе субъектов, которые нарушают федеральное законодательство. Хотя в Конституции все это есть, но оно регулируется федеральным стандартом, который формирует министерство образования. Но все это происходило очень быстро, никто на это внимания не обращал, все мы думали, что действуем в рамках нормативного законодательства... Но мы столкнулись с этой проблемой. Мое мнение, конечно, язык субъекта должен иметь некий приоритет, это не только родной язык, но есть федеральная норма, где государственный язык субъекта включен, и он включен в вариативную часть, то есть добровольную. Мы обязаны подчиниться тому документу, который сегодня существует, и сегодня вся наша образовательная система руководствуется этим нормативным актом. Я думаю, что время покажет, какое решение должно быть, но мы должны работать в рамках тех нормативных документов, которые на сегодняшний день существуют.

Я думаю, что здесь большая недоработка с нашей стороны, язык должен быть привлекательным. Государственный язык, если он используется, если изучение его интересное, детские программы — все это должно быть привлекательным. Сама система татарского языка была очень сложной и не имела предметного характера, поэтому она вызывала некое недовольство не только русского населения, но и татар, потому что эти вопросы мы говорили, но до конца не довели. Поэтому нам надо по методологии работать, нам надо работать по популяризации татарского языка. Как вы говорите, мы, конечно же, будем работать и в части онлайн-обучения, чтобы были возможности по использованию языка.

Ведь по большому счету учреждения по закону республики в соответствии с федеральным законом должны на двух языках вести все делопроизводство. Да, у нас есть определенные сельские районы, они ведут, не во всех районах. На уровне аппарата президента, Госсовета вся эта норма выполняется. Когда люди почувствуют, что этот язык нужен, какой бы он национальности ни был, он будет понимать, что этот язык ему пригодится. Я могу одно сказать: никогда не говори «никогда». Никогда не знаешь, какие твои качества, способности тебе в жизни пригодятся. Родители принимают решения за своих детей: ему татарский язык не нужен. А может быть, он будет баллотироваться в президенты Республики Татарстан, может быть, он будет в такой ситуации, когда ему надо будет общаться с людьми из тюркских групп. Допустим, я могу сказать, что спокойно могу общаться с казахами, узбеками, турками.

Поэтому эта тема такая, сегодня она нашла логическое завершение. Жизнь у нас длинная, мы для себя сделали много выводов, кроме разговоров нам надо сделать свою часть работы. Я думаю, мы будем двигаться вперед, но все это должно быть в рамках тех нормативных законодательных актов, которые есть в нашей стране, про самодеятельность или что-то такое я не говорю. Но я считаю, что мы многонациональная страна, каждый язык — это богатство нашей страны. И, конечно, если мы будем терять определенную часть от того или иного языка, они будут исчезать, и потом мы поймем, что это будет большая катастрофа для нашей большой страны. Знание языка никому не помешает, любой из нас прекрасно владеет русским языком, никаких вопросов. Наша система... Конечно, у нас были вопросы по количеству изучения русского, мы это принимаем, но по качеству оценки ЕГЭ Татарстан в лидерах Российской Федерации, среди лучших регионов. Я это не обсуждаю, русский язык мы должны знать в совершенстве, но язык родной как татарский — татары они обязаны знать, это касается... Сложно иногда с вами по-татарски общаться. Если бы журналисты в обиходном плане знали татарский, разве это было бы плохо? На Первом канале по-татарски —  раз, вопросы, раз — ответ.

— Хотите я вам расскажу историю про татарский язык? Я вас услышала и стала искать курсы по изучению татарского языка. И я знала, что при университете есть бесплатные, платные курсы и так далее. И я не нашла. Это было не сейчас, может быть, год назад, но я не нашла — все, вопрос закрылся.

 — Я еще раз говорю, все это... Сама методология обучения, сама система...  Даже люди, которые желают, они ходят-ходят и от этого уходят. Эта претензия в наш адрес принимается. Нам надо к этому вопросу отнестись не с каким-то давлением, а показать, что это тоже будет полезно. И взрослые люди тоже должны знать язык. Даже ты пришел, поздоровался, спросил, как твои дела — у человека другой национальности к тебе отношение совсем другое. Поэтому тема такая, она нашла логическое завершение на данном этапе, мы двигаемся в рамках вот этих нормативных документов, но мы надеемся, что наш голос будет услышан, потому что это не голос одного Минниханова, Сафарова, Мухаметшина, мне пишут очень много людей. И есть примеры, когда в школах много русских родителей выбирают татарский язык. Я считаю, что это нормально.

И потом есть такой момент, когда я учился, у нас не было и сейчас тоже нет разделения по национальностям. То есть очень плохо, если мы будем делить детей на русских и татар — меня больше всего вот это волнует. Никогда мы вот этого не делали, у нас много смешанных браков, у нас никаких вот таких моментов нет. Когда мы начнем делить по национальному признаку детей, очень плохо будет, ничего хорошего не будет. Это мои ощущения. Сегодня эта тема нашла логическое завершение, она кому-то нравится, кому-то не нравится. Есть данное решение, мы работаем согласно этим нормативным документам.

«Надо татарскую песню как-то вывести на всероссийский, мировой уровень»
Фото: president.tatarstan.ru

«Я ЧТО ХОЧУ СКАЗАТЬ: НАШИ ТАТАРСКИЕ ПЕСНИ, ТАТАРСКИЙ МОҢ НАМ ОЧЕНЬ БЛИЗКИ»

— Вопрос у меня связан с коррупционными схемами, которые, как мы видим, в конце года приобрели серьезный масштаб: с земельными участками были махинации в Тукаевском районе, в Челнах были махинации с земельными участками, когда люди, условно говоря, покупали за рубль, а продавали за два и таким образом наживались на себе и клали не в бюджет эти деньги, а к себе в карман. Вопрос заключается в следующем: как нужно устроить систему таким образом, чтобы был более жесткий контроль за землями, которые считаются муниципальными и государственными, и не допускалось таких случаев, когда бы чиновник, находящийся в районе, мог бы через какие-то свои подставные фирмы завладеть этими землями, а потом продать с выгодой для себя, а не для бюджета?

— Чиновникам работать стало намного сложнее, мир стал очень открытым, все сделки открыты. Даже если ты сделал какую-то противоправную сделку, она все равно будет раскрыта. У нас, я считаю, очень эффективно работает служба по антикоррупции, которую возглавляет Марс Сарымович Бадрутдинов. Это очень принципиальная команда. И конечно же, знаете, люди живут как жили, каждый живет... Все, что 10 лет назад было бы в норме, даже никто вопросов бы не задавал, пять лет назад еще это могли обсуждать, сегодня это неприемлемо. Все эти вопросы с имуществом... Ведь по большому счету, что осталось на рынке для предприимчивого человека, который, ничего не делая, хочет заработать? Весь передел собственности уже прошел. Украсть у кого-то, допустим, у Костиной, я ничего не могу, потому что она ничего не отдаст... Или вот у молодого человека, который представляет «Россию-1». Каждый из нас... Уже везде есть собственник. Остается одно: или бюджетные деньги как-то туда, муниципальные деньги, или то имущество, которое осталось у государства. Не секрет, что мы вынуждены были по ряду наших должностных лиц (я это и на съезде муниципальных образований сказал) за 5 - 6 лет более 600, по-моему, или 400 уголовных дел (сейчас точно не помню) завести. 66 — в этом году. Не все это связано с воровством. То есть это люди, которые противоправные действия совершили: не факт, что он деньги взял... Он совершил нелегитимную сделку. Ведь земля должна продаваться, предоставляться по конкурсу или по определенному регламенту. Другого нет.

Поэтому нам приходится приводить в чувство тех людей, которые имеют другие позиции. По степени их вины или уголовное дело, или сделка считается ничтожной, все возвращается на баланс муниципалитета. Поэтому нам придется еще немножко почистить, посмотреть. В принципе, мы всегда находим понимание. Асгат Ахметович вот здесь. Мы приглашаем и говорим: уважаемые, у вас вот здесь эти вещи не совсем правильные. Это не значит, что они деньги взяли или что-то еще... Наверное, и такие случаи есть, потому что есть и уголовные дела, когда ряд наших коллег привлекаются.

Исходя из этого, нам надо обеспечить прозрачность всех наших действий, потому что, кроме бюджетных денег, каких-то денег так просто нет. И бюджетные деньги, муниципальные деньги, бюджетные деньги субъектов, федеральные деньги должны очень жестко контролироваться. Будем и дальше работать в этом направлении.

— Вы в этом году посмотрели второй концерт «Үзгәреш җиле», хочется знать ваши впечатления...

— А вы сами как считаете, нужен «Үзгәреш җиле» или надо, чтобы было как раньше, какое ваше мнение?

— Если есть креативные выступления, то считаю нужным...

— Я также, как вы, считаю...

— Ну может, какие-то недостатки увидели.

— Я что хочу сказать: наши татарские песни, татарский моң нам очень близки. Мы очень любим. Я не говорю, что не должно быть исполнителей, поющих, как раньше. В то же время нам надо татарскую песню как-то вывести на всероссийский, мировой уровень. С сегодняшним состоянием мы никак не можем выйти. Между нами говоря, и это нужно... Я ведь не говорю, что не должно быть других конкурсов, я хочу сказать, что нам нужны какие-то новые формы, нужно искать новые пути. Поэтому кому-то нравится, кому-то не совсем, невозможно, чтобы новая вещь всем понравилась, потом вы сами новую вещь сначала не принимаете, а по прошествии времени опять к ней возвращаетесь.

Я много об этом думал, смотрел опыт других стран... Поэтому мы и поручили это дело директору оперного театра, он с зарубежьем работает. Посмотрите, какую он музыкальную группу пригласил, какую танцевальную группу, она мирового уровня. Мы видим, как это должно быть, какой должна быть музыка, как должны вести себя танцоры, выйти на такой уровень. В то же время я говорю, что классическое исполнение должно остаться. Новое направление для молодежи и выход за рубеж — посмотрим, куда это приведет.

— Говорят, что иметь такую вокальную культуру, как у татар, — это очень хорошая база для того, чтобы сделать ее еще круче, еще интереснее, чтобы она была понятна на любой географической широте.

—Там некоторые пытались обидеться. То базовое, что у нас есть, — это наше богатство, мы его никуда... Но с этой базой мы никуда дальше Татарстана и тех татарских поселений не уйдем. Мы теряем молодежь. Они с возрастом потом возвращаются, но молодежи надо дать тот контент, который ей нужен. То, что мы делаем... И на самом деле у нас же достойные произведения, достойные исполнители. Как сделать, как их вывести на новую орбиту? Для этого нужны серьезные вещи. Я считаю, что Рауфаль Мухаметзянов, как бы ни говорили, очень много сил приложил, чтобы этот процесс пошел. Все [мероприятие] не понравилось: что-то понравилось, что-то — нет. Но мы идем вперед. Я считаю, что сам уровень уже неплохой.

— Когда-то Альфия Авзалова пела татарский джаз, и никто ее не ругал за это, так что все время покажет.

­— У нас же много молодежи, нам очень важно, чтобы наша молодежь тоже как бы завлекалась...

— Рустам Нургалиевич, хотела бы задать вопрос, касающийся дольщиков. Как вы сообщили, в Татарстане будет создан фонд помощи дольщикам. Насколько мы поняли, это будет отдельный фонд из структуры фонда помощи вкладчикам. Кто возглавит новый фонд помощи дольщикам, кто его будет курировать? Какими активами?

— Во-первых, у нас две проблемы — это Казань и Челны, в Казани основная часть. Ответственность, конечно, [несет] городская администрация. Они, так или иначе, участники этого процесса. Разрешение на строительство они давали. Никто не думал, что это произойдет. Во-вторых, сама по себе эта тема не рассосется. Люди, которые привели к этой ситуации, или скрыли свои активы, они уже находятся под арестом, но нам приходится изыскивать разные земельные участки, и эта работа идет. Вот мы сейчас должны еще, по-моему, два дома запустить. Чтобы эта работа шла системно, люди видели, как это будет, вот у нас есть фонд для дольщиков, у нас есть несколько таких привлекательных земельных участков, мы будем использовать потенциал и городской, и республиканский, будет сформирован, скорее всего, это январь, февраль, потому что есть регламент формирования фонда. Кто там? Там будет городская власть, исполнитель, но курировать это будет Нигматуллин — первый заместитель премьер-министра республики. Он, во-первых, город хорошо знает, в городе работал, и с городскими коллегами они совместно эту тему... Она и сегодня так идет совместно: и минстрой, и администрация Казани.

Там размер горя тоже немаленький, поэтому мы приняли такое решение. Я думаю, что было понятно, как эта тема будет решаться. Там тоже есть две категории. Первая — люди, которые на самом деле отдали свои последние сбережения, взяли в долги понадеялись на то, что им жилье дадут. Вторая — их немало: они вложили очень выгодно свои средства, хотели заработать. Но я считаю, что в первую очередь мы должны помочь тем людям, которым жить негде или у которых какие-то долговые обязательства. Главное, что оказались в сложной ситуации. Вот это фонд будет рассматривать и решать такие задачи.

— В последнее время татары с сожалением констатируют, что их дети начинают разговаривать не на родном языке, а по-русски. Это неудивительно, у родителей нет времени, ребенку в руки дают ноутбук, телефон, естественно, он начнет по-русски разговаривать. Выпускать татарские мультфильмы дорого, считаю, что нужно переводить популярные в мире мультфильмы на татарский язык. Многие народы мира так и делают, у нас эта работа хоть и началась, но идет очень медленно. Как можно ускорить?

— Ты давай, не читая скажи свой вопрос, а то написал и читаешь...

Мы ищем вину везде, где можно, но не у себя. Если родители дома разговаривают между собой по-татарски, то ведь и ребенок будет говорить по-татарски. Если они дома говорят по-русски, то как мы сможем сделать так, чтобы ребенок разговаривал по-татарски. Детский канал мы велели создать, мы его готовим, но он никому не будет нужен, если в доме мама, папа, дедушка, бабушка не только с ребенком, но и между собой по-татарски не будут разговаривать, то нет смысла создавать канал. Мы работаем над его созданием, это запланировано, вчера только была встреча, обсуждали этот вопрос.

— В мире много популярных мультфильмов — «Фиксики» и другие, нужно переводить...

— Спасибо вам, мы создаем канал, там будут и мульфильмы, и другое, но ведь до того, как смотреть мультфильмы, нужно дома разговаривать по-татарски. Хоть министр образования и поменялся, но кто бы он ни был, это дело не бросим. Для детей, в первую очередь в детских садах через телевидение, находить другие формы тоже. Не должно быть сложно, должно быть весело и интересно. То, что вас волнует, нас тоже волнует, мы все беспокоимся, в то же время пока еще ничего большого не было сделано. Нужно у самих себя требовать. Если каждый внесет частичку, в этом случае мы будем идти вперед. Если «языковой вопрос» останется только на словах, то нет будущего.

«НАМ МНОГО НАДО ЕЩЕ РАБОТАТЬ, ЧТОБЫ ИЗМЕНИТЬ ОТНОШЕНИЕ К БИЗНЕСУ»

— Рустам Нургалиевич, коллеги говорили о проблемах. Я буду говорить о приятном — о деньгах.

— Неинтересно. Настолько вы нас напичкали негативом, что хорошие вещи мы [воспринимаем] как оскорбление какое-то. Это не в ваш адрес. Я просто говорю, что фон такой: обязательно взорвалось, убили, украли... Хотя много позитивных вещей есть, большие дела делаются. Вот были в поликлинике — самая большая поликлиника, 44 тысячи человек, в Альметьевске. Раньше было стыдно заходить, а сегодня современнейшее здание. Детские поликлиники рядом — они три поликлиники сделали. Туда же люди каждый день ходят. А нам как-то это не очень приятно говорить, надо, чтобы что-то там случилось: автобус ударился, водитель плохой был...

— Надо же в малом хорошее, позитивное.

— Может, еще хорошее скажете. Давайте. (Улыбается.)

— Вопрос мой касается рекордных дивидендов «Татнефти» в этом году. В связи с этим первый вопрос: ожидает ли Татарстан, что по итогам 2017 года «Татнефть» так же, как по итогам 9 месяцев этого года, выплатит 75 процентов в качестве дивидендов чистой прибыли? И второй вопрос более широкий — касается дивидендной политики (насколько мне известно, она должна быть утверждена на будущее): на ваш взгляд, какой дивидендной политики должна придерживаться «Татнефть»?

— Я могу сказать, что способность выплачивать компании дивиденды — это ее капитализация и все остальное. «Татнефть» поставила задачу в ближайшее (сейчас точно не могу сказать) 7 или 8 лет увеличить капитализацию в два раза. А чтобы увеличить капитализацию в два раза, надо сделать очень много правильных вещей: это и оптимизация, и соответствие международному стандартному счету, и технологический, и бережливые производства, и так далее. Масса вещей. Но одно из главных — это экономическая эффективность работы, доходность и дивидендная политика. То, что «Татнефть» сделала, — это нормально. У них хорошие экономические показатели. Она принимает решение о выплате дивидендов. Это хороший сигнал для рынка. Я считаю, что это нормально. Мое мнение, что любая компания минимум 50 процентов, а лучше — 75 процентов должна выплачивать дивидендов.

— То есть это касается «Татнефти»?

— Мы говорим в целом. Что касается «Татнефти», я сказал. Какая задача у «Татнефти»? Я как представитель совета директоров вам говорю: в два раза увеличить капитализацию. Разве это плохо? Это же хорошо. Но вы задали вопрос, почему они выплатили 75 процентов. Хорошая прибыль, компания эффективно работает.

— У меня тоже связанный с «Татнефтью» и тоже, наверное, приятный вопрос.

— Что-то вы нефтяниками стали сегодня.

— В 2018 году «Татнефть» планирует сократить добычу легкой нефти на 1,7 процента и почти на 20 процентов нарастить добычу битумов. Означает ли это, что «Татнефть» нашла действительно экономически эффективные технологии добычи битумов?

— Я вам сразу скажу: вообще, потенциально «Татнефть» могла бы в этом году нарастить объемы добычи нефти еще больше. Но я уже говорил свое мнение. Благодаря усилиям нашего президента Владимира Владимировича в ОПЕК и в России приняли решение по ограничению добычи. И мы в этой программе участвуем. То есть она дала серьезный позитив, потому что должны быть правила игры. Это первое. А так как мы не можем расти дальше, не имеем права, мы должны выдерживать, а чтобы начать добывать битумную нефть, надо четыре месяца только качать пар, после этого начинается данный процесс. Мы этот процесс не можем остановить — она запущена. А в обычных скважинах технологически проще это делать. Я просто вам объясняю, почему так. Сегодня [есть] технологии, сегодня [есть] возможности, у нас были планы нарастить объемы добычи, но так как есть ограничения, то мы это выдерживаем, снижаем рост вот здесь, добавляем вот здесь. Понятно я объяснил?

Но я считаю, что это большой успех нашего президента, который сумел донести и убедить наши партнеров по ОПЕК принять это решение. И в связи с тем, что это решение продлили, вы видите, что цена не 50–55, а уже 63–64, до 65 дошло. Это вот благодаря таким решениям.

— Я хотел спросить про малый и средний бизнес. Вот как вам кажется, насколько эффективно взаимодействие с властью сейчас выстроено? Потому что вы сами с предпринимателями в рамках совета по предпринимательству опять же встречаетесь. И на последнем, если я не ошибаюсь, достаточно остро прозвучала проблема открытия бизнеса на первых этажах жилых домов и требований к небольшим частным детским центрам. Вот вы даете поручение. Насколько эффективно они исполняются?

— Знаете, здесь нам придется еще очень много работать в части того, что малый бизнес сам по себе так не появится. Пока мы не будем менять отношение к этим людям, которые хотят сами себе заработать, дать работу еще кому-то, заплатить государству налоги, эта система будет хромать. Ведь малый бизнес — это основа любого государства. Основа любого современного государства — это средний класс, люди самодостаточные, которые сами себя содержат, строят свои планы. Малый бизнес переходит в средний и так далее. С лозунгом «Давай поможем малому бизнесу» мы никуда не уйдем. Все это болтовня. Начать бизнес — это очень сложно. Человек, который начинает бизнес, берет на себя ответственность. Во-первых, он должен деньги вложить, кредит взять, людей нанять. У него опыта нет, кроме амбиций, ничего нет. Плюс приходят надзорные, контрольные органы, бандиты — кто угодно... Он еще к работе не приступил, а с ним уже начинают беседу. Прежде чем что-то посадить, надо землю обработать, удобрить, посеять, потом поливать... Только после этого появится растение. А он еще ничего не сделал, а мы уже его... Если он не так сделал, мы его с удовольствием придавим, чтобы духу его не было. Вот наше отношение — власти, контрольно-надзорных органов: он бог, ему дали права от государства, он может оштрафовать тебя, он может обанкротить тебя, одним своим решением закрыть тебя. Из-за того что дверь была неправильная, они закрыли, а сколько людей осталось без работы и какие кредиты компания взяла... Кто это будет покрывать? И угрызений совести нет, даже не думай.

К сожалению, некоторые наши главы тоже этого еще не понимают. Поэтому, пока мы не изменим свое мнение и не будем поддерживать разными формами (разные промышленные площадки)... Я еще раз хочу сказать: люди, которые берутся за бизнес, — это смелые люди. И не у всех сразу получается. Если даже у него не получилось, надо как-то ему помочь, чтобы он второй шаг сделал, дальше двигался. Вот «Фабрика предпринимательства», по-моему, в воскресенье — мы будем встречаться. Я со своей стороны стараюсь встречаться с ними, искать разные формы, пути, но я считаю, что нам много еще надо работать... Много что надо поменять. Когда человек, который ни за что не отвечает, наделен огромными полномочиями и не думает, что будет с этим человеком, — это самая большая опасность. Вот его наделили, он ни за что не отвечает. То, что он обанкротился, то, что с ним случилось, его не волнует. Он прав, у него больше ничего нет. Я пришел... вы не имеете право работать. Нам надо создавать площадки, условия, обучать этих людей, потому что ни бухгалтерский учет, ни юридические основы, ни работа с персоналом, у него опыта нет — этих людей надо учить, им надо помогать. И это огромный наш резерв, это надо начинать со школьной скамьи, с вузов — в вузах очень много предпринимателей, их надо подбирать и дальше, дальше двигать. Нам много надо еще работать, чтобы изменить отношение к бизнесу. 

«Тренер должен иметь время для того, чтобы сформировать свою программу, свою команду. Очень жаль, что мы много находимся в поиске. Болельщик ждет — я тоже болельщик — позитивных результатов»Фото: «БИЗНЕС Online»

«А ЧТО КАСАЕТСЯ «РУБИНА», КАЖДЫЙ ТРЕНЕР ДОЛЖЕН ИМЕТЬ ВРЕМЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СФОРМИРОВАТЬ СВОЮ ПРОГРАММУ, СВОЮ КОМАНДУ»

— Вы только что сказали, что поддерживать бизнес надо с помощью промышленных площадок, но нам известны такие факты, что в некоторых районах не смогли привлечь ни единого резидента. Как вы относитесь к этому?

— Негативно. Этот процесс очень непростой. Они недооценили свои возможности. Это кажется, что сейчас мы здание построили или там площадку сделали. Это надо работать каждый день, искать. Меня ругают, что я много езжу, но, если из моих десяти встреч две встречи принесут пользу — это уже большое дело. Знаете, надо перемалывать столько встреч, столько контактов, столько презентаций, чтобы чего-то достичь. Если кто-то думает, что вот я поехал, и все — победил, он глубоко ошибается. К нам приезжают, мы ездим, эти главы наши, они должны рыскать, искать. Я их [муниципалитет] посылал в Китай, китайский опыт [перенять], они по всему миру ездят, ищут резидентов. Своих предпринимателей надо воспитывать, уговаривать, говорить: «Я тебе буду помогать, лишь бы ты здесь стал резидентом». Не надо сразу выезжать куда-то и искать резидента: посмотри, кто у тебя есть, кому можно из своих помочь и двигать. Это начало процесса, я думаю, что мы с этой проблемой справимся.

Есть у меня, я критиковал некоторых наших коллег-глав, но я еще раз говорю, мы будем развивать промышленные площадки в каждом муниципалитете, и надо начинать со своих. В каждом районе, городе есть масса людей, которые способны начать что-то. Надо им помогать. Не зря я вам сказал, что ТОСЭР мы одну имеем, еще три получаем —  вот это тоже конкурентное преимущество. Хотим одну управляющую компанию привлечь, которая уже имеет несколько резидентов, но это не так просто. Если кому-то кажется, что Минниханов туда слетал, сюда слетал — пожалуйста. Это быстро не получается. Это даже при таком режиме нам еще работать и работать.

— У меня еще один вопрос, касающийся «Рубина»: будьте добры, как вы оцениваете те результаты, которые команда показывает после смены Грасии на Бердыева? И в продолжение футбольной темы: в части предстоящего у нас футбольного события [ЧМ-2018] все ли у нас в порядке, все ли хорошо?

—  Давайте начнем с положительного (смеется). Это как собрание колхозников: председатель колхоза говорит: «У меня две новости: одна — плохая, другая — хорошая». Колхозник: «Давай начинай с плохой, хорошей завершишь». Он говорит: «Лето было засушливое, кормов нет, коров кормить нечем. Проблема огромная». «А вторая какая?» «А мы обследовали все фермы, у нас, оказывается, рядом с фермой огромное количество навоза, будем кормить навозом. Вот положительная».

Но я не буду так, как председатель колхоза говорить, я скажу, что к принятию чемпионата мира основная инфраструктура готова, опыт проведения матчей Кубка конфедераций мы имеем, получили высокую оценку. Я хочу сказать, что это будет очень знаковое событие для нашей столицы, для жителей республики, потому что те команды, которые будут играть даже в отборочных матчах, —  это мировые лидеры футбола. Это совершенно другой футбол, ну вы видели на Кубке конфедераций. Достойные же были игры очень. После этого наш футбол сложновато было смотреть. Но тем не менее мы будем двигаться вперед. То, что увидим, будем воплощать в российском футболе.

А что касается «Рубина», каждый тренер должен иметь время для того, чтобы сформировать свою программу, свою команду. Очень жаль, что мы много находимся в поиске. Болельщик ждет — я тоже болельщик — позитивных результатов. Но чемпионат мира, я вам обещаю, будет достойный.

«КАЖДЫЙ ИЗ ВАС МОЖЕТ МЕНЯ КРИТИКОВАТЬ»

— Следующий год у нас обещает быть острым в политическом плане, уже началась такая активная избирательная кампания. На ваш взгляд, как будет услышан и будет ли вообще услышан голос оппозиции, в том числе несистемной. У нас открываются штабы оппозиционных политиков, на следующий неделе еще одно событие — ожидается приезд Собчак. Казань в этом году показала, что не чужда протестной активности и собирает достаточно большие митинги, этому были объективные и субъективные причины. Как будут строиться и будут ли следующие выборы чистыми и честными, на ваш взгляд?

—  А предыдущие были нечистыми и нечестными, что ли?

— Мне трудно судить, но много вопросов.

—  Это вы так вопрос задали. А я просто спросил, есть ли у вас какие-то претензии по предыдущим выборам? Так и скажите, что вы считаете, что предыдущие выборы были нечестными, необъективными.

— Я говорю, что мне трудно судить, но у некоторых людей были вопросы.

—  Вы сказали такую фразу. Вы можете сказать: «Да, у меня есть сомнение». Это нормально.

— Всегда интересно думать о будущем, а грядущие выборы вызывают больший интерес, чем прошедшие.

—  Выборная кампания — некий экзамен для власти и ответственного аппарата. Активность населения, активность оппозиции... Ведь вопрос в чем: что предлагает оппозиция? В моем лице я, конечно, им не товарищ. Они должны меня критиковать. Это нормально. Критика дает нам стимул лучше работать. Мы готовы выслушивать критику и двигаться вперед.

Что касается выборов, то нам есть что сказать, и очень эффективно надо использовать эти встречи с населением, услышать их. Потому что я же не зря говорю, у нас 38 программ, и они не просто так появляются из желания правительства или парламента. Мы набираем эти критические вопросы, скажем, программа по садовому товариществу. Ни у кого руки не доходили, мы же встречаемся. Значит, эту программу запустили. Или программа одна, программа другая. Что вы у меня хотите спросить, за кого я буду голосовать?

— Нет, я думаю, вы уже определились и сказали вчера.

—  Я думаю, и вы определились, каждый уже определился. Я вам говорю, что система контроля сегодня, даже в мировой практике, я думаю, наша система надзора контроля самым развитым странам ничем не уступает. Я небольшой специалист, конечно, у нас Асгат Ахметович специалист.

Что касается кандидатов, то вы должны сами — вы ведь пресса — дать оценку. Оппозиция должна быть всегда, но она должна быть конструктивной. Если это оппозиция только в пику кому-то — это несущественно. Если у тебя есть свое видение того, как сделать страну лучше, — это другое. Критиковать... Я могу любого критиковать. Каждый из вас может меня критиковать, потому что у меня масса вещей, которые я сделал, и масса вещей, которые мне можно предъявить как претензии. А я, к сожалению, не могу вам предъявить.

Я надеюсь, что выборы пройдут достойно. Я думаю, и вы свой голос правильно определите. Пожелание, чтобы все было прозрачно, спокойно, чтобы не было никакого торга.

Чтобы увеличить, нажмитеФото: president.tatarstan.ru

— Я хотела бы начать, Рустам Нургалиевич, с маленькой ремарки: я очень жду наступления не 2018 года, а 2019-го, потому что я его буду встречать со своей внучкой, которая сейчас живет... Это будущее. А я хотела бы немножко вернуть вас в то прошлое, все-таки Новый год — это детский праздник. Вы помните, как вы справляли Новый год в детстве, когда были младше вот этого вашего будущего?

—  Я сегодня захожу в «Татнефть» — Снегурочки стоят с мандаринами. Вот Новый год — это мандарины. Я сегодня сразу съел этот мандарин. Потому что это ассоциация моего детства и Нового года. Обязательно в каждом доме елка должна украшенной быть, какой-то праздничный стол, тогда такого разнообразия не было, но обязательно на Новый год привозили в нашу деревню мандарины. Поэтому... я даже понюхал, пахнет ли мандарин. Сразу съел.

Давайте мы поднимем тост за вас, за тех людей, которые сегодня обеспечивают информационную политику, это тоже непросто — ваша работа. Кто-то вас хвалит, кто-то вас ругает, но другого пути у нас нет, мы очень благодарны за совместную работу на самом деле. Я думаю, нам еще больше надо дать информации населению, если бы мы правильно, своевременно, грамотно преподносили бы наши планы, желания, многие проблемные вопросы — их бы не было. Поэтому мы должны с вами еще плотнее работать. С Новым годом! За вас!