«ДЛЯ МЕНЯ ФИГУРНОЕ КАТАНИЕ — ЭТО НЕ КОММЕНТАТОРЫ, А САМ ПРОЦЕСС»

— Ирина Константиновна, вы сейчас наблюдаете за родным фигурным катанием? Спрашиваю, потому что практически невозможно «зацепить» ваши комментарии на тему фигурного катания в прессе, в отличие, допустим, от Татьяны Тарасовой.

— Татьяна Анатольевна живет фигурным катанием. Это ее работа, а моя работа сейчас заключается в другом. Время от времени я наблюдаю за происходящим в фигурном катании, но не могу сказать, что делаю это регулярно. К тому же «благодаря» нашему «замечательному» телевидению трансляции идут тогда, когда ему хочется, а не когда удобно телезрителям. При этом трансляция сопровождается кучей различных комментариев, которые мне слушать неинтересно. А без звука, без сопровождения музыки смотреть фигурное катание сложно. Для меня фигурное катание — это не комментаторы, а сам процесс. Когда же комментаторы начинают заполнять все пространство, то в нем не остается места самому фигурному катанию. Мы уже его не видим и не слышим.

— Вы ушли из спорта, едва перешагнув 30-летний возраст. Сейчас же, глядя на соревнующихся спортсменок, можно заметить, что после 30 жизнь у них только начинается. Волосожар, Дюамель, Кавагути, Савченко все еще соревнуются, несмотря на то, что спорт стал гораздо интенсивнее и сложнее. Вы не поторопились с уходом?

— Нет, потому что я соревновалась в любительском спорте в основе своей. Даже когда мы занимались им профессионально, он все равно оставался любительским спортом. Сейчас, во всяком случае в среде ведущих фигуристов, спорт давно уже превратился в профессию. А это диктует свои правила. Если для людей фигурное катание является единственным, пусть на данный момент средством для существования, то понятно, что они будут относиться к делу суперпрофессионально, чтобы максимально продлить время пребыванию на льду, время зарабатывания денег. Даже закончив в спорте, люди не уходят со льда, они уходят в шоу, показательные программы, снова продлевая свой спортивный век. Мы перед собой такой задачи не ставили.

— Что касается непосредственно вас, то вы продлили свой спортивный век, став тренером, доведя до золотых медалей чешскую пару Коваржикова-Новотны.

— При всей, казалось бы, схожести деятельности спортсмена и тренера тем не менее это совершенно разные вещи. Если говорить о тренерской работе, то я уже занималась ею профессионально, поскольку заканчивала педагогическое отделение института физкультуры. Вот это уже было профессией, которой я занималась. Сейчас, увы, достаточно часто можно наблюдать обратную картину, когда люди не работают по профессии, окончив профильные вузы. При этом они учатся на бюджете, а потом, получается, просто обманывают и государство, и себя в конечном итоге. Одно дело, если ты сам оплачиваешь такой процесс получения образования, это твой выбор. Но если за тебя платит государство, то я считаю это безответственным. Но мы немного отвлеклись.

. «В прошлой системе оценивания выступлений фигуристов, как вы говорите, 5,9 - 6,0, была гласность. Оценки выставлялись открыто. Сейчас же этого не происходит. Мы можем наблюдать за работой тренера, хореографа, костюмеров, выступлением фигуриста, и только работа судьи остается за кадром»
 Фото: kremlin.ru

«ТОЛЬКО РАБОТА СУДЕЙ ОСТАЕТСЯ ЗА КАДРОМ»

— Возвращаясь к теме фигурного катания. Будучи тренером, вы побеждали еще при старой системе начисления оценок в фигурном катании, образно говоря — 5,9 - 6,0. Сейчас применяется новая оценка, на мой дилетантский взгляд, более ясная для широкого круга любителей спорта. Почему она вам не нравится?

— Во-первых, я бы поспорила с тем, что новая система начисления оценок понятна для простых болельщиков. К примеру, какой болельщик может оценить разницу в третьем или четвертом уровне сложности? Вы можете наблюдать за тем, как растет та же самая оценка выступления фигуриста в углу экрана, но откуда вам знать, с чего она растет.

Если говорить о самой системе начисления баллов в оценке, то международная федерация конькобежного спорта взяла в качестве примера систему начисления оценок в спортивной гимнастике. Откуда, например, возникло такое известное выражение, как ультра-си? Потому что там все элементы разделялись на три группы сложности: A, B. C. После того как начали возникать новые элементы с запредельной сложностью, то их начали обозначать как ультра-си. Вот и в фигурном катании начали распределять элементы по уровням, чтобы потом давать им соответствующие оценки. Рядовой зритель, на мой взгляд, не всегда сможет определить, к какому уровню относится тот или иной элемент, исполняемый фигуристом. Он будет просто наблюдать за ростом баллов, который выводят на углу телеэкрана, а это достаточно примитивный подход.

В прошлой системе оценивания выступлений фигуристов, как вы говорите, 5,9 - 6,0, была гласность. Оценки выставлялись открыто. Сейчас же этого не происходит. Мы можем наблюдать за работой тренера, хореографа, костюмеров, выступлением фигуриста, и только работа судьи остается за кадром.

— Отсутствие гласности — первый шаг к коррупции. Тем не менее самый громкий скандал в фигурном катании связан с ситуацией, когда оценки выставлялись по старой схеме. Имею в виду Олимпиаду-2002, ситуации с парным катанием и одиночным женским, и скандал, связанный с французским арбитром Ле Гунь.

— Там скандал раздули на ровном месте, подловив арбитра, которая что-то ляпнула за ужином, и на основании заявлений других судей, стали рассматривать этот вопрос, которого, по сути, не было. Потому что ничего спорного в оценке, выставленной судьей, не было. Да, там в произвольном выступлении Бережной-Сихарулидзе была допущена ошибка, которая могла бы стать фатальной, будь это короткая программа. Но в произвольной программе эта ошибка шла во вторую оценку, за артистизм, менее значимую, чем первая оценка — за технику. И из этого раздули целую историю. Причем, я скажу вам, раздуть ее планировали еще до начала Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. Я это поняла после того, как приехав на Олимпиаду, то и дело слышала, что «наконец-то должна прерваться победная серия выступлений советских, а потом и российских парников». Тогда ситуация накручивалась вокруг нашего спорта, так же как и сейчас, только в отношении с допингом.

. Ирина Роднина в Казани на финале Ночной хоккейной лиги
 Фото: mdms.tatarstan.ru

«ИСТОРИЮ С ДОГОВОРЕННОСТЬЮ С СУДЬЯМИ В 2002 ГОДУ ПРИТЯНУЛИ ЗА УШИ»

— Тогда нас обвиняли в том, что мы договаривались с французской стороной, которую представляла судья Ле Гунь, «отдавая долг» в спортивных танцах.

— Начну с того, что мы ни о чем ни с кем не договаривались, об этом и речи быть не могло. Тут тоже историю притянули за уши, воспользовавшись тем, что мама Марины Анисиной, общаясь с кем-то по телефону, подняла эту тему. В целом вся эта история вокруг олимпийского фигурного катания в Солт-Лейк-Сити была из разряда «одна сорока на хвосте принесла». А по итогу в танцах французская пара Анисина-Пейзер победила очень четко. То же самое могу сказать о втором, увы, месте нашей Ирины Слуцкой и всех наших последующих «страданиях» по этому поводу. Но вы меня извините, никто же не виноват, что у руля федерации российского фигурного катания находился Валентин Писеев, который не очень понимал, что надо делать. Там, если хотели подавать протест, то надо было делать это после короткой программы. Тогда американка Мишель Кван не докрутила тройной флип, была тема, которую можно было бы раскрутить. А мы подавали протест уже после произвольной программы, когда поезд ушел, и никто не стал бы не то чтобы пересматривать оценки, даже возвращаться к этой теме. И что касается самой короткой, то уже сама Ира не выполнила комбинацию тройных прыжков. А другие выполнили и потому опережали нашу спортсменку. Вот всего этого вам никто по телевизору не объяснял, это возвращаясь к вопросу о том, почему я не люблю смотреть наши трансляции. Когда катаются спортсмены-профессионалы, то и комментаторы должны быть профессионалами своего дела, а не просто трепачами. В этом плане мне нравились комментарии Олега Васильева или опыт комментирования у Максима Транькова. А вот комментарии Тарасовой... Татьяна Анатольевна у микрофона все время вспоминает, кого она тренировала, а кого не тренировала, к кому она хорошо относилась, а к кому плохо. А это не комментаторская работа, это называется байками. Я понимаю, что есть необходимость заполнения пауз какими-то интересными историями, профессиональный разбор того, почему судьи выставили ту или иную оценку, тоже должен присутствовать в работе телекомментатора.

— Мы вспомнили Олимпиаду в Солт-Лейк-Сити как и наиболее показательную в том плане, что по отношению к России было очень много несправедливого. В хоккее полуфинал матча с США, в лыжах снятие женской команды перед стартом эстафеты. Нынешняя ситуация, только уже с допингом, напоминает в целом события 15-летней давности?

— Все «наезды» так или иначе возникают на момент, когда чувствуется наша слабость по тем или иным позициям. Впрочем, об этом мне говорил еще мой наставник Станислав Жук, что на равных мы никогда не выиграем, нам надо быть на голову сильнее. Когда же начинается балансирование — здесь мы сильнее, здесь они, всегда будут выбирать наших конкурентов. А если не удается победить в открытом бою, то в ход идут интриги.

— Недавно завершился чемпионат мира по лыжному спорту, на котором не выступили сразу шесть российских лыжников. Они отстранены не из-за допинга, а «по подозрению», тем самым нарушаются все нормы юридического, спортивного права. Почему мы не можем защитить невиновных?

— В том числе и потому, что понятие спортивного права очень размыто. Возьмем тот же самый допинг, с которым борются и будут бороться. Но надо понимать, что фармакология развивается быстрее, чем сам спорт и средства, позволяющие распознавать наличие запрещенных веществ в организме. Спорт, будучи сейчас профессиональной сферой деятельности, стал профессией, люди «бьются за металл», а это тоже вносит свою лепту в отношение к делу — «а вдруг пронесет».

Хотя не надо забывать и о том, что вокруг проблемы с реальным допингом есть ряд проблем раздутых, как с тем же мельдонием. Он же превратился в запрещенный только из-за того, что применяется спортсменами из Восточной Европы, а аналоговые препараты западного производства до сих пор применяются. И в этом случае проявился еще и наш непрофессионализм. Когда у нас запросили данные о времени вывода этого препарата из организма, мы дали сроки, указанные при единичном приеме препарата: от трех до пяти дней. Никто даже не подумал, что этот мельдоний может засесть в организме надолго, в случае постоянного, методичного его применения. Вот этот комплекс причин привел к тому, что когда начали ловить наших спортсменов по весне 2016 года, то это стало только нашей проблемой.

Потом, кто-нибудь в России пытался отстоять правомерность применения этого препарата? Никто. А когда идет политическая борьба, то на нас вешают «крючки» там, где мы сами даем слабинку. Если мы занимаем лидирующие позиции, то должны понимать, что внимание к нам будет утроенным.

. «Ситуацией вокруг России занимается не только ВАДА, не только «комиссия Макларена», сейчас это дело на контроле МОК, потому что все происходящее таит угрозу для олимпийского движения»
 Фото: kremlin.ru

«ПЕРЕД ОЛИМПИАДОЙ В ПХЁНЧХАНЕ УЖЕ НЕ БУДЕТ ТАКОЙ НЕРВОТРЕПКИ, КАК ПЕРЕД РИО»

— Исходя из этого опыта, в том числе и негативного, что мы должны сделать, чтобы на Олимпиаду в Пхёнчхан поехать без той нервотрепки, которая была перед Рио?

— Думаю, что ситуация уже не будет повторяться, потому что ситуацией вокруг России занимается не только ВАДА, не только «комиссия Макларена», сейчас это дело на контроле МОК, потому что все происходящее таит угрозу для олимпийского движения. Угроза еще и в том, что из соревнований выпадают сильнейшие, значимые спортсмены. МОК живет за счет рекламы, которая идет от телевидения, за счет туристов, приезжающих на главные старты четырехлетия. Что далеко ходить — не было Лены Исинбаевой в секторе для прыжка с шестом, и этот старт в Рио практически потерял смысл. В руководстве МОК никто не заинтересован в повторении подобной ситуации. Как никогда МОК не был заинтересован в бойкотах Олимпийских игр, потому что ни одно мероприятие в мире не собирает такой зрительской аудитории, как олимпийские старты.

Правда, есть стороны, которые хотят дестабилизировать эту ситуацию. Вспомним даже не российскую историю, а Олимпиаду-2008 в Пекине. Перед ней на МОК давили в связи с ситуацией с Тибетом, которую якобы надо было срочно решать. Завершилась Олимпиада, и мы уже 8 лет после Пекина что-то ничего такого страшного из Тибета не слышим. Такая же ситуация повторилась перед Олимпиадой в Сочи, правда, по другой причине.

Мы также ожидали перед Олимпиадой-2014 сильнейшего наезда, скажем так, из мирового закулисья, связанного со строительством олимпийских объектов на Красной Поляне. К моменту Олимпиады прошло бы 150 лет со дня годовщины Кавказской войны 1864 года, после которой множество горцев покинуло Россию. В мировых СМИ можно было ожидать поднятия межнациональных вопросов, очень трепетных для России, но мы их чуточку перехитрили.

— Ситуация перед Олимпиадой в Сочи запомнилась горячим обсуждением «антигейского закона», возникшего на пустом месте и забывшегося сразу после завершении Игр...

— Вот именно! Госдума приняла закон о запрете пропаганды гомосексуализма, который все тут же кинулись обсуждать. Тем самым было отвлечено внимание от межнациональных вопросов, особенно связанных с Кавказом, которые для России куда болезненнее, чем вопросы гомосексуализма.

Увы, эта антипропаганда Сочи имела свои плоды. Когда я встречалась с представителями западных стран, то удивлялась небольшому количеству туристов, которые приехали поддержать свои сборные. Обычно их куда больше, к примеру, со спортсменом часто ездят его ближайшие родственники, а в Сочи приехали по большей части только те, кто должен был быть на Играх. А связано это было с тем, что за месяц-два в НОК этих стран начали приходить письма с угрозами. Спортсменов-то можно защитить на спортивных объектах, в Олимпийской деревне, а вот с безопасностью болельщиков могли возникнуть проблемы, оттого они оставались дома. Ну ничего, зато мы провели Олимпиаду для себя, российский народ смог понаблюдать за таким большим праздником.