«В общем, собрала врачей и сказала: «Коллеги, будем стоять на одной ноге, но ЭКО станем проводить!» «В общем, собрала врачей и сказала: «Коллеги, будем стоять на одной ноге, но ЭКО станем проводить!»

«КОГДА ТЫ СТОИШЬ СО СКАЛЬПЕЛЕМ В РУКАХ И НАДО СДЕЛАТЬ ПЕРВЫЙ РАЗРЕЗ...»

— Фирая Маратовна, почему вы решили связать свою жизнь с медициной? В вашей семье были врачи?

— В семье медиков не было, хотя мои родные, особенно папа, очень хотели, чтобы я пошла в медицину. А об этой профессии я стала задумываться еще в детстве. Мы все тогда росли на прекрасных фильмах и книгах, в которых рассказывалось о жизни врачей. Помните фильм «Дорогой мой человек»? А роман Абсалямова «Белые цветы»? Каким-то толчком к принятию решения стал трагический случай: мне было лет 14, когда я стала свидетелем, как совсем юная девушка нырнула в реку с лодки, и, видимо, под водой ударилась о корягу. Когда ее вытащили на берег, никто не смог ей помочь, люди просто не знали, что делать в такой ситуации...

Еще у нас по соседству жила женщина — хирург по профессии, я никогда не видела ее в работе, но она была настолько интересным, умным и образованным человеком — именно таким представлялся образ настоящего врача. А мои родители и сестра работали на заводе «Радиоприбор», папа был заместителем генерального директора.

— А почему выбор пал именно на гинекологию? Что повлияло на ваше решение?

— Мои педагоги в институте. В то время существовала такая система: после пятого курса у студентов начиналась субординатура — нас делили на терапевтов, хирургов и акушеров-гинекологов. Терапия меня особо не привлекала, я мечтала стать хирургом. Но подала заявление и на хирургию, и на гинекологию, причем зачислили меня на оба отделения. Так получилось, что один из преподавателей, хирург по специальности, мне отсоветовал идти в хирургию, убедив, что все же это больше мужская специальность — такое в то время было гендерное мнение. Так я выбрала акушерство, тем более что в ней тоже оперируют. И знаете, просто влюбилась в акушерство. Этому поспособствовала и прекрасный педагог Дина Петровна Игнатьева: на ее лекциях я сидела, в буквальном смысле, открыв рот, — настолько это была обаятельная и умная женщина.

«Если бы здание нам не передали, оно бы развалилось» «Если бы здание нам не передали, оно бы развалилось»

— Чем отличается акушерство от других медицинских специальностей? Есть ли какие-то особенности?

— Акушерство, гинекология — особая специальность. И не только потому, что она связана с женщиной. Эта специальность объединяет в себе и терапию, и хирургию, и само акушерство — для меня это симбиоз всего, что есть в медицине. Тут нужны и умелые руки, и быстрые мозги, ум, реакция. При этом пациенты — женщины, к которым нужен особый подход. Я понимала, куда иду, и делала осознанный выбор.

— С чего начали свою профессиональную карьеру?

— После института поступила в интернатуру Республиканской клинической больницы, где и проработала 10 лет. Причем пошла именно в оперативную гинекологию, так что желание оперировать мне удалось реализовать в полной мере.

— Помните свой первый день в РКБ? Первую операцию?

— Честно признаюсь, не помню. Но те ощущения, когда ты стоишь со скальпелем в руках, перед тобой операционное поле и надо сделать первый разрез... Наверное, я не помню первую операцию, потому что каждая последующая была абсолютно такой же по ощущениям. Нет, это не страх, а огромное чувство ответственности. И, думаю, это чувство не должно проходить ни в десятый, ни в сотый раз, потому что перед тобой лежит живой человек, который ждет от тебя помощи. И с годами, чем больше знаний получаешь, тем больше ощущаешь ответственность перед принятием решения.

БИЗНЕС НАЧИНАЛСЯ С ДОНОРОВ СПЕРМЫ

— Вы проработали в РКБ 10 лет, а потом ушли в центр планирования семьи. Почему?

— Как-то мне предложили прослушать цикл лекций по гинекологической эндокринологии на кафедре ГИДУВ. Это были абсолютно новые знания! Когда я вернулась с учебы, попросила дать мне дополнительно четверть ставки в поликлинике, мне хотелось применить знания по этому направлению. А потом была командировка в Харьков, где я впервые увидела центр планирования семьи, который занимался проблемами бесплодия. В то время в России стали реорганизовывать консультации «Брак и семья» в центры планирования семьи. Такая же реорганизация произошла и в Казани — здесь появился свой центр планирования семьи. И мне предложили туда пойти врачом-гинекологом, а к тому времени я уже понимала, что хочется реализоваться в новом направлении. Шел 1990 год, время было интересное. В нашем центре помимо меня тогда работали заведующая, врач-психотерапевт, лаборант, пять медсестер и сексопатолог — пожилой врач 75 лет. В общем, ничего общего с тем, что я видела в Харькове. И самое главное — никто тогда не понимал, как это учреждение должно работать, чем заниматься. Потом снова была учеба в Харькове, Москве — уже по вопросам генетики, по обучению на УЗИ. В то время мои дети были совсем маленькие, но я не смела отказаться от командировок и оставляла их на своих родителей. Прошел год, и тут Клара Рахимовна Ибрагимова — главврач 19-й больницы, к которой был прикреплен наш центр, неожиданно сообщила: вы будете заведующей центром. Для меня это стало шоком — никаких предпосылок к этому назначению не было. Да и работать мне предстояло фактически одной — штаты были, вот только специалистов для них не было.

— И как же вы работали?

— Так и работали: я и еще пять молоденьких акушерок. Хотя уже в то время в центр обращались пациенты с разными и довольно сложными патологиями. Был случай, который запомнился на всю жизнь: приходит ко мне на УЗИ женщина (а в то время врачей УЗИ почти не было). Я смотрю и глазам своим не верю: у нее редчайшая патология — брюшная беременность, не в матке, не в трубе, а просто в брюшной полости! Причем беременность уже достаточно большого срока. А это очень опасно. Вызываем ей скорую помощь, к приезду которой женщина уже находится в полуобморочном состоянии. А фельдшер скорой ей говорит: «Женщина, возьмите себя в руки!» Какой там взять себя в руки при таком диагнозе! Я звоню в РКБ, там срочно разворачивают операционную, ее еле успели довезти и прооперировать. Все завершилось благополучно. Так что приходилось нести ответственность буквально за все.

«К сожалению, в нашей стране мы в основном следуем за тем, что делается в мире. Очень активно развивается генетика. Здесь мы тоже отстаем, потому что нужны лаборатории, специалисты, а этого нет» «К сожалению, в нашей стране мы в основном следуем за тем, что делается в мире. Очень активно развивается генетика. Здесь мы тоже отстаем, потому что нужны лаборатории, специалисты, а этого нет»

— Специалистов долго подбирали?

— Свободные ставки у нас были, желающих прийти на них не было. Представьте: работает человек на хорошем месте, получает приличную зарплату — а тут я с предложением перейти в наш центр. Что я могла ему предложить? Какую работу? Какие условия? Да я сама в то время не могла ответить на эти вопросы. Прошло три месяца, как стала заведующей центром, и тут приезжает Клара Рахимовна, посмотрела на меня, на мое настроение и сказала одну фразу, которую я запомнила на всю жизнь: «Хороший дирижер не тот, кто хорошо играет на всех инструментах, а тот, кто знает, как эти инструменты играют, и может собрать вокруг себя хороших музыкантов». Возможно, это тот принцип, по которому я и стала собирать коллектив: я поняла, что со мной должны работать люди, которым буду доверять. И большая часть из них — мои бывшие сокурсники, с которыми мы идем вместе уже почти два десятка лет.

— Как развивался центр? Сразу стали заниматься вопросами бесплодия?

— Центр планирования семьи мог формироваться как обычный методический, консультационный центр. Сначала этим и занимались: профилактикой абортов, контрацепцией, заместительной гормонотерапией, ездили по районам с конференциями. Стразу замечу: все эти темы со страхом воспринимались не только пациентами, но и самими врачами. Потом уже стали потихоньку осваивать методы работы с бесплодием, впервые ввели платные услуги доноров спермы. В 1995 году наш центр присоединили к РКБ, и для многих казалось тогда странным: государственное учреждение, а оказывает платные услуги. А как иначе? Где найти доноров на безвозмездной основе? А тогда только стоматология была платной.

«Каждая женщина, которая стоит в листе ожидания на ЭКО, имеет право на бесплатную помощь, если она застрахована в российской страховой компании» «Каждая женщина, которая стоит в листе ожидания на ЭКО, имеет право на бесплатную помощь, если она застрахована в российской страховой компании»

— Предпринимательская жилка тогда у вас проявилась?

— Именно тогда, когда я стала понимать, что некоторые услуги необходимо оплачивать. Помню, как сердилась и обижалась, когда коллеги меня стали называть бизнесвумен. А в 2007 году меня номинировали на премию «Женщина года» в номинации «Бизнес-леди». Я в то время по статусу была заведующей отделением РКБ. Какая бизнес-леди? Какой бизнес вообще? Хотя... Мы уже тогда проводили ЭКО, именно как платную услугу. А начинали с того, что оплачивали услуги доноров тем парам, у которых было мужское бесплодие.

— Наверное, не каждый супруг смог бы согласиться на это — использовать материал другого мужчины для зачатия ребенка...

— Не каждый, конечно. Как правило, это образованные, интеллектуальные люди, очень любящие свою жену, которые понимали, что семье нужен ребенок. В конце концов, отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. И до внедрения технологии ЭКО при мужском бесплодии активно использовалась именно донорская инсеминация (ЭКО — экстракорпоральное оплодотворение, при котором яйцеклетку извлекают из организма женщины и оплодотворяют искусственно («в пробирке»), полученный эмбрион содержат в условиях инкубатора, где он развивается в течение двух-пяти дней, после чего эмбрион переносят в полость матки для дальнейшего развития — прим. ред.).

«ЕСЛИ МЫ ПОМОЖЕМ ЖЕНЩИНЕ СТАТЬ МАТЕРЬЮ, В ЧЕМ ТУТ ГРЕХ?»

— А когда ЭКО стало применяться в нашей республике?

— С самого начала работы центра планирования семьи об ЭКО в Казани вообще ничего не знали. Потом, когда мы начали заниматься проблемами бесплодия, стало понятно: есть ситуации, когда мы ничем не можем женщине помочь, потому что существуют такие формы бесплодия — к примеру, отсутствие маточных труб, — которые можно преодолеть только с помощью ЭКО. Но, увы, этим методом мы не владели. К тому же для проведения процедуры ЭКО был необходим не просто аппарат, а целая лаборатория. А где ее взять? И тут я узнаю, что в строящемся в то время МКДЦ, была поставлена лаборатория для ЭКО, и она уже простояла там без дела два года. Ну зачем, спрашивается, сосудистой клинике оборудование для ЭКО? Я сразу же пошла к главврачу МКДЦ Ростиславу Ивановичу Туишеву, к министру Камилю Шагоровичу Зыятдинову, просила отдать эту лабораторию нашему центру. И ее нам отдали! Правда, в тот момент я совершенно не подумала, куда я ее буду размещать. Вы были в нашем центре на улице Гвардейской? Это бывшая детская поликлиника, первый этаж жилого, старого дома, все помещения тесные, коридоры узкие, не развернуться... В общем, собрала врачей и сказала: «Коллеги, будем стоять на одной ноге, но ЭКО станем проводить!»

«В среднем по двум площадкам проводим порядка 2500 циклов в год, эффективность — около 40 процентов. Это средний показатель по России и мировым стандартам» «В среднем по двум площадкам проводим порядка 2500 циклов в год, эффективность — около 40 процентов. Это средний показатель по России и мировым стандартам»

— В результате оборудование разместили?

— Да, сначала сделали небольшой ремонт, а потом уже и лабораторию разместили. Помню, как затаскивали оборудование через окна, которые пришлось предварительно вынуть, да еще и мешавшее дерево спилить. За него, кстати, деньги заплатили. А куда деваться: коридоры в центре настолько узкие, что через входную дверь вообще ничего занести нельзя было.

— Оборудование поставили, но ведь на нем нужно уметь работать...

— Мы теоретически знали, как проводить ЭКО, но практически... В России тогда никто этому не учил. Вернее, обучение проводилось, но очень формально. А нам нужны были практические знания, навыки. Стали обзванивать центры, в которых уже проводилось ЭКО. Нам отвечали: без проблем, мы научим, но за каждую женщину вы должны заплатить нам процент. Одни попросили 700 долларов, другие — 500. Это такой процент с продаж. А о каких продажах можно было говорить? Я даже представить тогда не могла: как мы будем брать деньги с женщин, если мы еще ничего не можем гарантировать. Но нашлась одна компания «ИДК» из Самары, которая нам помогла: сначала наши специалисты поехали в их центр, потом самарские врачи приезжали обучать докторов казанского центра. И из первых 12 женщин, которым мы провели ЭКО, четверо сразу забеременели.

«Мы закупаем смесь газов для инкубаторов, и в результате выживаемость эмбрионов, их развитие стали намного лучше» «Мы закупаем смесь газов для инкубаторов, и в результате выживаемость эмбрионов, их развитие стали намного лучше»

В ЧЕХИИ ГОСУДАРСТВО «ОПЛАЧИВАЕТ» ЗДОРОВЫХ ДЕТЕЙ

— Помните первого ребенка «из пробирки»?

— Конечно, помню — замечательная девочка, родилась в 2002 году. Ей сейчас уже 15 лет, такая взрослая, красивая девушка, часто ее встречаю.

— Есть такое суждение, особенно у религиозных людей, что ЭКО — это вмешательство в дела Всевышнего. Мол, если он детей не дает, то, значит, так тому и быть. Что вы чувствуете, когда вступаете в такой своеобразный спор пусть не с Богом, но с природой?

— Когда священнослужители осуждают суррогатное материнство, ЭКО, говорят, что это грех, я всегда отвечаю: попробуйте встать на сторону людей, у которых есть эта проблема. А я знаю, какую боль испытывают люди, которые не могут иметь детей. И тот, кто осуждает, никогда не сталкивался с этой болью. И потом представьте такую ситуацию: у женщины дважды случилась внематочная беременность — в чем ее вина? И если мы поможем ей стать матерью, в чем тут грех? Я еще понимаю такую ситуацию, когда женщина сделала кучу абортов... Хотя судить ее — тоже не наше дело. А у меня аргумент один: раз ЭКО появилось, значит, так было угодно Богу.

— Как изменилась репродуктология за последнее время?

— В медицине это самое быстро развивающееся направление. Но, к сожалению, не в России — в нашей стране мы в основном следуем за тем, что делается в мире. Очень активно развивается генетика. Здесь мы тоже отстаем, потому что нужны лаборатории, специалисты, а этого нет. Наш доктор ездила на учебу в Прагу, так там лаборатория на 100 процентов делает генетическое исследование эмбрионов, причем за счет государства. То есть государство озаботилось рождением здоровых детей, поэтому женщинам пересаживают однозначно генетически здоровых эмбрионов. Вообще очень многое меняется. К примеру, раньше для культивирования эмбрионов были инкубаторы на углекислом газе, а сейчас появились инкубаторы трехгазовые. Исследования показали, что для развития эмбрионов нужен не только углекислый газ, но еще и азот, и кислород в определенной пропорции. Мы закупаем смесь газов для инкубаторов, и в результате выживаемость эмбрионов, их развитие стало намного лучше. Появились инкубаторы с эмбрионоскопами, у нас пока их нет. Для того чтобы оценить, как развивается эмбрион, его надо вынуть, посмотреть и поместить обратно. Но сейчас появились камеры, которые устанавливаются внутри инкубатора, эти камеры в режиме онлайн следят за развитием эмбриона. Конечно, эмбриону так лучше.

«Дело не в том, мужчина или женщина руководитель: трудно врачу возглавлять этот бизнес. Потому что во мне часто борются бизнес-вумен и врач» «Дело не в том, мужчина или женщина руководитель — трудно врачу возглавлять этот бизнес, потому что во мне часто борются бизнесвумен и врач»

— Сейчас сколько ЭКО в год делаете?

—У нас две площадки по проведению ЭКО: Центр планирования семьи и лаборатория «АВА-Казань». В АВА-Казань» я генеральный директор, в центре планирования семьи — главный врач. В среднем по двум площадкам проводим порядка 2500 циклов в год, эффективность — около 40 процентов. То есть на 100 попыток ЭКО приходится 40 беременностей. Это средний показатель по России и мировым стандартам.

— Можно ли пройти процедуру ЭКО бесплатно?

— Татарстан еще в 2004 году первым в России стал финансировать излечение бесплодия методом ЭКО. Сейчас эта процедура входит в систему медицинского страхования. То есть каждая женщина, которая стоит в листе ожидания на ЭКО, имеет право на бесплатную помощь, если она застрахована в российской страховой компании. Кстати, каждый регион сам решает, сколько денег выделять для лечения бесплодия. Еще два года назад в Татарстане было порядка 700 квот на ЭКО, а в Ульяновской области, к примеру, всего 50. В этом году у нас 1200 квот, они распределены между пятью клиниками. Причем госзадание на более чем тысячу квот отдано центру планирования семьи и клинике «АВА-Казань».

— А нет конфликта интересов в том, что вы руководитель в двух клиниках?

— На самом деле пересечения интересов нет. Госзадание получаем и там, и там — почти в равной степени. Более того, у нас тесное взаимодействие между клиниками, мы проводим совместные акции, мероприятия. Так что проблем здесь нет вообще.

«Медицинский бизнес — дорогой, и обеспечить его в плане сервиса, технологий, оборудования и в то же время чтоб услуга была доступной для клиентов, тоже очень сложно» «Медицинский бизнес дорогой, и обеспечить его в плане сервиса, технологий, оборудования и в то же время чтоб услуга была доступной для клиентов, тоже очень сложно»

«ТАКОЙ ВОТ ГИНЕКОЛОГ-СТРОИТЕЛЬ»

— Как вы попали в клинику «АВА-Казань»?

— Это интересная история. Работая в центре планирования семьи, я все время думала о том, что нам надо как-то развиваться. Да, мы зарабатывали, наше отделение фактически кормило всю РКБ. Но развития не было. И тогда я задумалась над тем, что было бы неплохо с кем-то скооперироваться. В 2004 году, когда была на учебе в Санкт-Петербурге, зашла в клинику «АВА-Петер» (клиника европейской сети АВА) посмотреть, как они работают, и закинула удочку: не хотите ли открыть филиал в Казани? Тогда они отказались. А через год, на конференции в Чебоксарах, ко мне подошел сам генеральный директор клиники «АВА-Петер» Глеб Владимирович Михайлик и поинтересовался, не изменилось ли мое желание сотрудничать. Потом Глеб Владимирович приехал в Казань, мы стали искать подходящее здание. Ну и нашли — заброшенное здание на Астрономической. Писали письма президенту, министру, мэру. Спасибо, что нас тогда поддержали мэр Ильсур Метшин и в то время начальник управления здравоохранения Казани Айрат Фаррахов. В общем, здание нам передали.

— Вам повезло, такое красивое здание, да еще в центре города!

— На самом деле если бы здание нам не передали, оно бы развалилось. Наши инвесторы — «АВА-Петер» — даже сначала не поняли, во что ввязались, потому что точных технических характеристик здания не было. Когда его начали исследовать, то выяснилось, что у него фактически нет фундамента, угол дома просто заваливался и практически висел на газовой трубе. Но отступать уже было некуда. В 2008 году мы зарегистрировали акционерное общество «АВА-Казань», «АВА-Петер» вошли в него деньгами, город — зданием, а чуть позже также деньгами вошла страховая компания «Ак Барс».

«Я своим сотрудникам говорила — пациент пришел к нам за помощью, выйдите и встаньте с той стороны, на место пациента. И знаете, отношение сотрудников менялось» «Я своим сотрудникам говорила: пациент пришел к нам за помощью, выйдите и встаньте с той стороны, на место пациента. И знаете, отношение сотрудников менялось»

— Хлопот много было на первом этапе?

— Это стало совершенно новым делом в моей жизни. Что такое акционерное общество, я понятия не имела, а там множество подводных камней. Не говоря уже о строительстве. Было очень смешно, когда собирались на совещание проектанты, подрядчики и обсуждали вопросы стройки. Причем никто не знал, что я врач, меня представляли просто — генеральный директор. И вот я сижу с умным видом, будто понимаю, о чем говорят эти люди. Это я сейчас могу рассказать, какую марку бетона в каком строительстве нужно применять. Такой вот гинеколог-строитель. Конечно, всеми вопросами строительства занимались профессионалы — мой заместитель по техническим вопросам, из Петербурга курировали. В результате строительство начали в 2009 году, в 2012-м открыли клинику, а через год — роддом.

— Роддом сразу был в планах?

— Клиника «АВА-Казань» создавалась полностью по принципу питерской: лаборатория ЭКО, поликлиника, стационар, роддом. Большая часть нашего стационара работает по гинекологии, при этом активно развивается пластическая хирургия. Операционные у нас универсальные, палаты все отдельные, так что пересечения пациентов нет.

— Платные роды сразу прижились? Все же удовольствие не из дешевых...

— Сначала к этой услуге относились с большой осторожностью, но прошло три года, и у нас родилось уже 1200 детей! Что касается денег: когда мы начали делать платное ЭКО в центре планирования семьи, я понимала: врачи продавать услуги не умеют. И тогда я пригласила тренера, чтобы он объяснил, как продавать. Он объяснил все просто: у людей есть определенный рейтинг материальных ценностей. Понятно, что на первом месте идет жилье, а далее у всех по-разному. Кому-то нужна машина, кому-то шуба, а кто-то ставит приоритетом отдых за границей. И где в этом рейтинге лечение ЭКО? Или роды? От чего можно отказаться — от шубы или отдыха в Турции? По стоимости примерно сопоставимо. А ведь женщина не каждый год рожает, чаще всего не более одного-трех раз за всю жизнь!

«Безусловно, специалист должен быть компетентным в своей профессии. Но и человеческие качества не менее важны» «Безусловно, специалист должен быть компетентным в своей профессии, но и человеческие качества не менее важны»

— А сколько стоят роды в вашей клинике?

— Естественные роды — 105 тысяч рублей, кесарево сечение — 125 тысяч. Причем в эту сумму входит все: женщина приходит к нам только с личным телефоном и материнским паспортом, остальным всем обеспечиваем мы. То есть не надо собирать котомку, с которой обычно идут в роддом, не нужно искать особое питание для ребенка, если оно вдруг понадобится. Первые три дня после родов очень важны для молодой мамы: чтобы в это время с ней находились близкие люди, была комфортная обстановка, доброжелательный персонал.

— В таком случае неудобный вопрос: получается, хорошее отношение персонала к роженице, которая и так находится в зависимом состоянии, можно просто купить? Ведь в наших государственных клиниках именно на грубое отношение жалуются женщины. Как вы считаете, что должно поменяться в наших больницах?

— Честно говоря, не знаю. Возможно, это менталитет, сформированный многими годами. Вы думаете, что в центр планирования семьи все акушерки пришли такие ласковые и добрые? Ничего подобного! Вы сказали ключевую фразу: над женщиной в родах имеют власть. Я вообще считаю, что это большая проблема, когда человеку дается власть надо кем-то. И если не воспитывать персонал, он будет вести себя именно так. Я же своим сотрудникам говорила: пациент пришел к нам за помощью, выйдите и встаньте с той стороны, на место пациента. И знаете, отношение сотрудников менялось. В вопросах этики персонала все зависит от руководителя.

«Операционные у нас универсальные, палаты все отдельные, так что пересечения пациентов нет» «Операционные у нас универсальные, палаты все отдельные, так что пересечения пациентов нет»

«ВЛОЖЕННЫЕ В МЕДИЦИНСКИЙ БИЗНЕС ДЕНЬГИ БЫСТРО ВЕРНУТЬ НЕВОЗМОЖНО»

— При подборе персонала на что больше всего обращаете внимание?

— Безусловно, специалист должен быть компетентным в своей профессии, но и человеческие качества не менее важны.

— Насколько сложно женщине быть руководителем в медицинском бизнесе?

— Дело не в том, мужчина или женщина руководитель — трудно врачу возглавлять этот бизнес, потому что во мне часто борются бизнесвумен и врач. С одной стороны, я понимаю, что это бизнес и мы должны зарабатывать деньги. С другой — как доктор я должна оказать помощь. А если у человека нет денег? И даже не в этом самая большая сложность. Медицинская услуга всегда сопряжена с воздействием на человека. И здесь очень много нюансов: например, сейчас много говорят о менеджменте качества в медицине: удовлетворен человек или нет. А как это измерить? Есть объективные параметры: выздоровел или нет. А есть еще и такие: понравилось или не понравилось? Вот здесь и кроются нюансы. А во-вторых, мы конкурируем даже не с другими частными клиниками, хотя и тут конкуренция существует. Одна из особенностей Татарстана — сильное государственное здравоохранение, в том числе и в родовспоможении. И конкурировать с такими клиниками сложно, потому что там и деньги, и возможности.

Медицинский бизнес дорогой, и обеспечить его в плане сервиса, технологий, оборудования и в то же время, чтоб услуга была доступной для клиентов, тоже очень сложно. Кроме того, тот, кто вкладывает в медицину, должен понимать, что эти деньги вернуть быстро невозможно. Это не тот бизнес, который дает быструю отдачу. Он очень медленно окупается, если это настоящая медицина.

«Великий доктор Владимир Бехтерев говорил, что если пациенту после разговора с врачом не стало легче, значит, он плохой врач. Так что умение сострадать, на мой взгляд, самое главное для врача» «Великий доктор Владимир Бехтерев говорил, что если пациенту после разговора с врачом не стало легче, значит, он плохой врач. Так что умение сострадать, на мой взгляд, самое главное для врача»

— А что важнее для врача — талантливые руки, профессиональное чутье или умение сострадать? Если можно, распределите эти параметры в порядке убывания.

— Я задала этот вопрос нашему главному врачу. И она расставила так: первое — умение сострадать, затем — чутье и талантливые руки. И я с ней соглашусь. Великий доктор Владимир Бехтерев говорил, что если пациенту после разговора с врачом не стало легче, значит, он плохой врач. Так что умение сострадать, на мой взгляд, самое главное для врача. Если говорить о профессиональном чутье, то оно основано на знаниях и квалификации, просто так оно ниоткуда не берется. А что касается талантливых рук... У нас в институте был завкафедрой — хирург, так он говорил: «Приведите мне человека с улицы, и я его через полгода научу оперировать».

— Расскажите о себе, вашей семье, увлечениях...

— Работа — мое хобби. Я «сумасшедшая» мать и бабушка, семья для меня — все в жизни. В 2011 году погиб мой муж, а он был для меня не только любимым человеком, прекрасным отцом наших дочерей, но и очень близким другом. Я до сих пор не могу научиться без него жить...

«Сначала к этой услуге относились с большой осторожностью, но прошло три года и у нас родилось уже 1200 детей!» «Сначала к этой услуге относились с большой осторожностью, но прошло три года, и у нас родилось уже 1200 детей!»

— Есть ли в жизни принципы? Чего бы не смогли простить другом человеку?

— Не смогу простить предательства, потому что если человек предал один раз, то сделает это снова. Что касается принципов... Я всегда учила детей: поступайте с людьми так, как хотели бы, чтобы они поступали с вами. И еще — я никогда не жду благодарности. Этому меня научил один хороший человек, который говорил, что в таком случае не будет обидно, если ваши ожидания не оправдаются.

— А секреты успешности в бизнесе есть?

— Если бы я знала секреты... Единственное, что могу сказать, — в любом деле все определяют люди. Если у вас будет профессиональная команда, то сможете добиться всего.