. Главного героя пьесы «Без ветрил» в постановке главрежа Омской драмы Георгия Цхвиравы играет Эмиль Талипов Фото: «БИЗНЕС Online»

«МЫ, ТАТАРЫ, ВСЕГДА ЖИВЕМ С НАДЕЖДОЙ В ДУШЕ»

— Эмиль, ваш герой в спектакле «Без ветрил» — Батырхан — в одной из сцен, которая происходит в 1919 году, мечтает уснуть и проснуться через 100 лет. Как вы думаете, оказался бы доволен увиденным этот татарский интеллектуал и идеалист, действительно оказавшись в современной Казани?

— Мы, татары, всегда живем с надеждой в душе. И Батырхан — это человек идейный и искренний, он отстаивает интересы нации, то, что, мне кажется, очень ценно и сейчас. Как говорил Георгий Зурабович [Цхвирава], такие люди хоть бревнами, хоть как-то пытаются остановить то страшное, что надвигается. Батырхан хочет проснуться через 100 лет в надежде увидеть лучшую жизнь, увидеть, что мы сохранили свою культуру, что мы разговариваем на своем родном языке, что у нас процветает образование...

— Сбылись его надежды?

— Я не могу сказать, что у нас все плохо, поэтому какие-то вещи его бы наверняка обрадовали. Мы так же ходим в мечети, мы сохранили культуру, у нас есть писатели, ученые. Но Батырхан понимает, что это жизнь целого народа, и она не может просто так закончиться. На самом деле не так все страшно.

— Но что же все-таки могло огорчить вашего героя, окажись он здесь и сейчас? Может, мы что-то безвозвратно потеряли?

— Наверное, отсутствие какой-то искренности в поступках. Много представления и показушности, например, в том, как люди относятся к религии. Очень много пустословия и желания угодить тем и этим.

— Режиссер Цхвирава очень серьезно сменил акценты с традиционного прочтения пьесы «Без ветрил», даже придумал жанр для своего спектакля: «воспоминания о будущем» — так написано в программке. И в пьесе Карима Тинчурина в соответствии с велениями времени, очевидно, татарская интеллигенция 1910 - 1920-х годов, которая мечется в поисках своего места в этой новой жизни, показана более карикатурно, чем в новом спектакле театра имени Камала.

— Да, у Тинчурина же это трагикомедия, но Цхвирава хотел эту комедийность убрать. Понятно, что, когда Тинчурин писал эту пьесу в середине 20-х, советская власть уже установилась, и он решал определенную дилемму и вынужден был как-то лавировать между желанием сказать что-то важное и реальной возможностью это сделать в конкретных условиях. Местами это чувствуется.

Конечно, у Тинчурина вся эта идейная молодежь, студенты немного аферисты, и пьеса «Без ветрил» на этом фундаменте сделана. И сейчас, когда играешь, все равно иногда понимаешь, что это начинает проявляться и выпрыгивать. Но мы очень хотели уйти от этой трактовки. Получилось ли у нас, об этом пока не могу сказать. А «воспоминания о будущем» — тут все понятно. Чтобы понять настоящее и думать, как строить будущее, нужно заглянуть в прошлое и извлекать оттуда уроки. Я согласен с Георгием Зурабовичем, что театр — это умение поймать время за хвост.

Мы совершаем одни и те же ошибки и не учимся на этом. Это какая-то закольцованная история. Это удивительно, но мы — люди — каждый день совершаем одни и те же ошибки. День за днем...

. «Батырхан — это человек идейный и искренний, он отстаивает интересы нации, то, что, мне кажется, очень ценно и сейчас» Фото: «БИЗНЕС Online»

«В ПЬЕСЕ ЕСТЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЕ МЕСТО, КОГДА БАТЫРХАН ГОВОРИТ, ЧТО НАСТУПЯТ СКОРО ВРЕМЕНА, КОГДА НА НАШИХ КЛАДБИЩАХ ПОСТРОЯТ СТАДИОНЫ...»

— Про ошибки вашего героя. Кажется, что у Батырхана, при всем его идеализме и мыслях о расцвете татарской нации, дело начинается и заканчивается одними разговорами...

— Но они пытаются что-то делать. Конечно, много времени уходит на эти разговоры, поиски денег. Наверное, действовать нужно было быстрее, организовывать сопротивление большевикам. Да, со стороны кажется, что эти люди ничего не делают. Но все это организовать, собрать людей — ведь это все очень сложно. И, чтобы этим заниматься, человек действительно должен обладать какими-то незаурядными качествами.

Батырхан пытается объяснить людям, что если они сегодня не дадут денег на организацию сопротивления красным, то завтра вообще ничего не будет. Но ведь так и получается. Он говорит им, что тогда не будет никаких никахов, а дочери этих богатых татарских торговцев будут в загсе выходить замуж за красноармейцев. Заглядывает в будущее. И еще там в пьесе есть замечательное место, когда Батырхан говорит, что наступят скоро времена, когда на наших кладбищах построят стадионы и будут играть в футбол...Так что, мне кажется, симпатии Тинчурина все равно на стороне этих ребят, но с поправкой на время, когда это было написано...

— Цхвирава — режиссер отнюдь не отстраненный и не скрывающий своих симпатий и антипатий. Согласитесь, что единственный отрицательный персонаж в вашем спектакле — это нэпман Зайнетдин?

— Зайнетдин — это человек без ценностей, это человек без родины, это человек, который служит деньгам. Когда меня спрашивают, в какой стране я хотел бы жить, то отвечаю: там, где нет денег. Наверное, такая страна есть, но это будет потом, потом...Если Аллах разрешит туда попасть.

У Тинчурина есть идейный большевик Сунгат, есть Батырхан, а у Зайнетдина нет идей, нет цели в жизни. Какая страна, какой народ, говорит он, когда там можно купить пять бочек спирта! Но я согласен с Георгием Зурабовичем, что именно такие Зайнетдины в итоге и победили. Действительно, где теперь эти большевики?

— У пьесы Тинчурина открытый финал, а как бы могла сложиться судьба вашего героя в дальнейшем?

— Я думал об этом. Наверное, эта борьба Батырхана против советской власти еще бы продолжалась какое-то время. Но по истории мы видим, что все равно бы это плохо закончилось.

— Где-то в застенках НКВД?

— Все равно ребята бы где-то попались...

— Но в 1930-е их судьбу мог вполне повторить и нэпман Зайнетдин или, думаете, он смог бы приспособиться к жизни при сталинском режиме?

— Я думаю, что Зайнетдины могли бы приспособиться, они ведь хитрые. Георгий Зурабович, и не только он, вы знаете, проводит параллели между тинчуринским «Без ветрил» и булгаковским «Бегом». Там тоже есть Хлудов, Чарнота, которые за идею, у которых есть честь и совесть. А Зайнетдин этого даже не понимает, потому что не он это общество строил и появился непонятно откуда.

Как заканчивают Хлудов и Чарнота? А Корзухин, который меха перегоняет во время войны? Корзухин — Зайнетдин, конечно, здесь какая-то параллель существует. Пьесы написаны в одно время примерно об одном и том же. Конечно, у Зайнетдина потом бы здесь тоже все отобрали, но они могли уехать за границу.

— Режиссер нынешней версии «Без ветрил» считает, что XX век для нашей страны стал настоящей трагедией, и этот спектакль, по сути, лишнее доказательство подобного тезиса. Вы согласны с Цхвиравой?

— Конечно, сколько погибло интеллигенции, какой был ущерб культуре, религии, сейчас это приходится восстанавливать. А сколько было войн? Сколько было сломано, сожжено, сколько ценностей утрачено. Ущерб был и развитию конкретных народов, и общества в целом. И все это мы пережили именно в XX веке.

Главный режиссер театра им. Камала Фарид Бикчантаев (в центре) и Георгий Цхвирава (справа) на премьере спектакля "Без ветрил»Фото: «БИЗНЕС Online»

«НАМ НУЖНО БЫЛО СОБИРАТЬ ИМЕННО ТАТАРСКИЙ СПЕКТАКЛЬ, ПО ТАТАРСКОЙ КЛАССИКЕ»

— То, что режиссер не владеет татарским языком, — это как-то отражалось на самой работе над спектаклем?

— Конечно, какие-то вещи, которые понятны татарскому зрителю, он их не мог уловить, какие-то тонкости, но мы ему помогали. На чем-то мы даже настаивали (смеется). Например, что у нас, татар, принято обсуждать за чаем дела. Но Георгий Зурабович на самом деле с удовольствием прислушивался к таким пожеланиям. Все-таки нам нужно было собирать именно татарский спектакль, по татарской классике.

— В вашем спектакле есть несколько очень ярких актерских работ: Искандер Хайруллин, Рамиль Вазиев, Лейсан Файзуллина. А насколько вам по-актерски был интересен свой персонаж. Кажется, что Батырхан, как настоящий герой, несколько прямолинеен.

— Если бы мы сохранили пьесу в первоначальном виде, в жанре трагикомедии, то, наверное, именно роль Батырхана была по-актерски немного побогаче. Можно было использовать какие-то гэги, приспособления, фишки. Но он такой герой — прямой. По большому счету не он должен играть, а его должны играть, потому что короля играет свита.

Я понимал, как бы я сыграл в той версии «Без ветрил», и понимал, как бы сыграли мои партнеры все эти комедийные вещи, всю эту сатиру. Но очень важно было познакомиться именно с нынешней версией Цхвиравы. Он так почистил этот материал и заставил нас сыграть гораздо серьезней, сделал саму пьесу откликающейся на какие-то вещи, актуальные для современного общества.

— Вас не удивило, что при кастинге возрастные роли торговцев Нуретдина и Мисбаха Хаджи достались Вазиеву и Хайруллину, которые заметно моложе своих героев? Кажется, это стало настоящей удачей режиссера.

— Да, это было несколько неожиданно. Все-таки у нас в труппе есть настоящие корифеи, например Азгар Шакиров или Ринат Тазетдинов. И я понимаю, как бы они играли эти роли. Но мне было очень интересно увидеть, как справятся Искандер и Рамиль. Мне кажется, что Георгий Зурабович решил: раз новая версия пьесы, то ее должно играть и молодое поколение актеров. И чтобы между нами — актерским составом — не было большой разницы в возрасте, были близкие друг к другу представления об обществе, окружающем мире...

Искандер Хайруллин (слева) и Рамиль Вазиев (второй слева) в спектакле «Без ветрил»Фото: «БИЗНЕС Online»

«НУЖНО ЛЮБИТЬ СВОЮ РОЛЬ, ИНАЧЕ ОНА МОЖЕТ НЕ ПОЛЮБИТЬ ТЕБЯ»

— Вас не смущает, что многие вас по-прежнему называют молодым и перспективным актером?

— ... (Вздыхает)

— Может, у людей из мира искусства вообще немного смещено ощущение времени, потому что иногда слышу определение «молодой» даже в отношении Фарида Бикчантаева. Приходится напоминать собеседникам, что Бикчантаев уже 13 лет возглавляет главный татарский театр, а те удивляются: оказывается, так много лет...

— Наверное, у Фарида Рафкатовича всегда свежий взгляд, он всегда идет в ногу со временем. Поэтому его и считают молодым. А что касается меня, то хочется всегда оставаться молодым...

— Но молодой — это ведь означает, что у актера все впереди, и он может еще подождать своих ролей...

— Да, так может и жизнь пройти. Я не знаю, об этом не думаю, потому что если есть роль, то это замечательно, когда есть работа — это прекрасно, поэтому не нужно думать о таких вещах. Если режиссер дает тебе какую-то роль, ты должен ее отработать. Если он мне ее дал, то, значит, в меня верит и хочет через меня что-то сказать. А молодой не молодой... Эш булсын (в переводе с тат. — «Пусть работа будет»).

Хотя в спектакле «Запоздалое лето» мы играли 15 - 16-летних подростков, 6 или 7 лет играли его, и мне уже было неловко, я же меняюсь. В итоге подошел к Фариду Рафкатовичу [Бикчантаеву], сказал, что мне очень неловко, попросил меня заменить. Слежу за этим, ведь мне скоро уже 33.

— Какую из нынешних ролей в театре вы считаете для себя самой важной, может быть, Асфандияр в «Мулле»?

— Не знаю. У меня никогда не прекращается работа над ролями. Я готовлюсь к каждому спектаклю, прихожу домой, штудирую. Даже в повседневной жизни иногда что-то находишь, а потом думаешь о том, как бы это применить на сцене. Любая роль для тебя должна быть самой важной. Не бывает маленьких ролей. Нужно ко всему подходить профессионально. Нужно любить свою роль, иначе она может не полюбить тебя, и тогда необходимой гармонии не будет.

— Вы играете главную роль в том же «Мулле», а потом выходите в массовке в «Ходже Насреддине». Не тяжело так переключаться? Может, Бикчантаев так варьирует роли, чтобы актер не зазвездился?

— У нас в татарской драматургии много массовых сцен, и в нашем театре даже великие актеры выходят в массовке. Мы воспитаны так, об этом не принято думать, об этом нельзя думать. Но, конечно, любому актеру не хочется играть только такие роли. Но, слава богу, у меня есть и большие роли, и маленькие.

— А не хочется, например, вместо массовки попросить выходной день в театре. Можно же заменить вас в таком спектакле актером, недостаточно занятым в репертуаре.

— Нет, так нельзя (смеется). Спектакль ставился с тобой.

. «У меня никогда не прекращается работа над ролями. Даже в повседневной жизни иногда что-то находишь, а потом думаешь о том, как бы это применить на сцене» Фото: kamalteatr.ru

«ДЛЯ НАШЕГО ТЕАТРА ВАЖНО ПРОБОВАТЬСЯ В РАЗНЫХ ЖАНРАХ С РАЗНЫМИ РЕЖИССЕРАМИ»

— Еще вы замечены в том, что охотно участвуете в разнообразных театральных экспериментах, лабораторных эскизах.

— Вы знаете, с лабораториями бывает по-разному. Иногда бывает так, что лаборатория пройдет, а ты ничего для себя не получил, не взял, а я всегда стараюсь дойти до результата, до конечной точки. Ведь если есть лаборатория, то, значит, в ней должны быть профессора, так? Хочется, чтобы такие режиссеры приехали, с которыми бы поработал и сказал: вот это да! Но, с другой стороны, это же общение. Ты узнаешь, чем живут молодые режиссеры, а это очень здорово.

— Но спектакль «Вне закона» по сценарию Джима Джармуша из лабораторного эксперимента превратился в репертуарный спектакль.

— Да, правда, его уже сняли...

— Серьезно? А почему?

— Не знаю, тоже очень жалею. Наверно оказался неформат (смеется). Меня даже иногда спрашивали, ну когда будет очередной показ. Мне очень нравился спектакль, это было что-то новое на нашей малой сцене. Мне было комфортно работать со швейцарским режиссером Мириам Вальтер. С Мириам не было барьера «я режиссер, а ты актер». Мы здорово друг друга понимали.

— Но вы сами видели тот самый фильм Джармуша, где вашего героя играет знаменитый итальянский комик Роберто Бениньи?

— Я его посмотрел только после того, как мы выпустили спектакль. Роберто Бениньи — гений, и очень страшно было себя сравнивать с ним. Мириам нам начала показывать фильм, и буквально после первых кадров мы ей говорим: все, выключай! Я ведь в жизни еще и пародиями занимаюсь, вдруг это в тебе засядет или будешь переживать, что у тебя получается не так, как у Бениньи. Это мешает, это сложно, так что лучше не смотреть. А если уж посмотрел... Мне вообще кажется неправильным что-то подглядывать у других актеров. Это не очень красиво. Когда ты молодой, еще пытаешься все и у всех собирать, но со временем понимаешь, что нужно искать что-то свое.

Но еще раз подчеркну, что у Вальтер с «Вне закона» получилось в театре имени Камала. Мы себя чувствовали очень здорово, раскрепощенно. И для нашего театра важно пробоваться в разных жанрах с разными режиссерами. Это и есть театральный процесс, который не дает застаиваться. А у нас такая работа — ни на минуту нельзя останавливаться, нужно всегда быть в пути, в поиске.

— А насколько для репертуара театра имени Камала важна русская или зарубежная классика?

— Мы национальный театр, и пока говорим со сцены по-татарски и приходит молодой зритель, будет жить татарский язык и татарская культура. У нашего театра очень важная миссия — сохранить национальный язык, культуру, драматургию. Но мы должны идти в ногу со временем, обращаться и к русской классике, и к новой драме, и к зарубежной драматургии. Должна появиться гармония, какой-то синтез всего этого. Но корни мы забывать не должны.

— Например, спектакль «Ричард III», в котором вы заняты, нравится?

— Конечно, очень нравится. Ильгиз Зайниев поставил прекрасный спектакль, Искандер Хайруллин прекрасно играет в главной роли. И это же Шекспир, а Шекспир — это всегда здорово!

. «Мы должны идти в ногу со временем, обращаться и к русской классике, и к новой драме, и к зарубежной драматургии» Фото: kamalteatr.ru

«ПАРОДИЯ — ЭТО НЕ МОЯ ПРОФЕССИЯ»

— Есть один стереотип вокруг вашего имени: Эмиль Талипов — это прежде всего актер, который пародирует со сцены Шаймиева.

— Я к этому отношусь... Да, меня часто просят друзья выступить на разных праздниках и юбилеях, но я актер драматического театра. Пародия — это не моя профессия, это другой жанр, другая разновидность искусства. Этим нужно заниматься отдельно, и это отнимает время. А есть театр. Я вообще не люблю такого, когда человек разменивается на разные вещи. Я многое из этого не одобряю. Где-то засветиться, где-то показаться — это для меня неважно.

— Но лишний заработок еще никому не мешал...

— Есть такое, иногда вынужденно соглашаюсь.

— Значит, какой-то специальной концертной программы у вас нет?

— Нет никакой концертной программы. Просто когда приглашают выступить, мы с Ильгизом Зайниевым набрасываем какой-то текст. Вот, недавно поздравил с юбилеем замечательного актера Рамиля Тухватуллина, иногда для родных и близких выступаю. Но мне бы не хотелось этим много заниматься. Бывает же, что некоторые артисты свадьбы ведут и так далее... Нет, это очень тяжело. Да и в деньгах я так не нуждаюсь, как Батырхан (смеется).

— Признайтесь, первые лица республики вас приглашают выступить?

— Да. Например, выступал на юбилее Рифката Нургалиевича Минниханова, бывшего руководителя ГИБДД Татарстана. Там был президент, практически весь кабинет министров.

— Вы же Рустама Минниханова тоже пародируете?

— Да.

— И какая была его реакция?

— Он сидел и улыбался, не знаю, правда, понравилось ему или нет. Еще я был на юбилее Салавата Фатхетдинова, там как раз первый раз увидел мои пародии уже Минтимер Шарипович. Ему понравилось, он сказал, что от этого Эмиля мы еще всего можем ожидать. И потом, когда мы с ним пересекаемся на каких-то мероприятиях, он всегда подходит. Мудрый человек.

— А все-таки, когда пародируешь Рустама Минниханова в его присутствии, ведь наверняка есть зрители, которые думают: можно ли вообще над этим смеяться здесь и сейчас? Не напрягается элита?

— Разные зрители бывают, это уже от самого человека зависит. Но когда тебя понимают — это уже хорошо. А я что, меня пригласили, знали, куда приглашали, и я просто выступаю со своим номером и все делаю добросовестно. Неважно, кто и как отреагирует, главное, что я полностью выложился.

А вообще, если бы меня кто-то спародировал, то я бы был счастлив. Пародии не на всех можно сделать, только на настоящую личность со своими особенностями, со своим талантом.

— Как вы открыли в себе талант пародиста и кто из знаменитостей сейчас есть в вашем репертуаре?

— Это началось еще в школе, любил подкалывать учителей. Сейчас даже стыдно, потому что кого-то из них уже нет. Кроме Минниханова и Шаймиева показываю еще и наших артистов — Салавата, Айдара Галимова, Хамдуну Тимергалиеву, Равиля Шарафиева и так далее.

«МУЗЫКА МУЗЫКОЙ, НО ПУСТЬ ХОТЯ БЫ НАУЧАТ ЛЮДЕЙ ХОДИТЬ ПО СЦЕНЕ!»

— А вы поющий артист?

— Сейчас театр решил выпустить диск к нашему 110-летнему юбилею, и я согласился там спеть (смеется). В школьном возрасте участвовал в районных конкурсах, места занимал. Пел на татарском, русском, даже на итальянском. Но потом так сложилось: ты пришел в театр непоющим артистом, значит, ты и не поешь. А кто-то себя сразу заявляет как певца.

— И что будет на этом диске, который выпустит театр? Никто не захотел спеть, например, «Битлз» или «Лед Зеппелин»?

— «Битлз», наверное, не будет. Директор театра вообще сказал, чтобы были песни только из спектаклей. Все пока в стадии согласования. Но, думаю, было бы неплохо, если бы там прозвучали Яхин, Сайдашев, Музафаров или Резеда Ахиярова. Главное, чтобы был хороший материал.

— Что думаете о главной культурной теме в республике последних месяцев — состоянии татарской эстрады?

— Только ленивый у нас не поет и не танцует. Но это же везде так, мы это переживем. Они появляются и отпадают. Но там точно процентов 90 — это непрофессионалы. И, я думаю, хорошо, музыка музыкой, но пусть хотя бы научат людей ходить по сцене! Научат выбрать стихи. Сколько их там — 700 певцов на татарской эстраде? Впрочем, на российской эстраде дело обстоит не лучше.

— Вы ведь режиссер по образованию, ваш дипломный спектакль «Зубайда — дитя человеческое» шел на камаловской сцене, не хотите к этому вернуться?

— Честно говоря, я не могу делать параллельно несколько дел. Отдаюсь чему-то одному. Я играю на сцене почти каждый вечер, а режиссуре нужно отдаваться полностью. И тебе должно быть что сказать, а не просто так: ну иди, Эмиль, поставь что-нибудь! И, боюсь, что немного утерял свои режиссерские навыки, может, сделал ошибку, что после того как выпустил дипломный спектакль перестал заниматься режиссурой, не переварил все это через себя, не окунулся в это дело. Сейчас уже страшновато начинать заново.

— Неужели нет пьесы мечты?

— Что-то есть. Хочется сделать какую-то работу, основанную на хадисах. Один хадис взять или несколько. Я об этом думал. Не знаю, может, Иншаллах, в будущем...