Rule, Britannia! rule the waves:
«Britons never will be slaves»

«Rule, Britannia!», поэма Дж. Томпсона

ЧТО ЭТО МОЖЕТ ЗНАЧИТЬ ДЛЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ, ЕВРОПЕЙСКОГО СУБКОНТИНЕНТА И МИРА В ЦЕЛОМ?

Британский референдум, на котором 51,8% голосовавшего населения высказался за выход из состава ЕС, а 48,2% — за сохранение текущего формата взаимоотношений, произошедший в Великобритании 23 июня, имеет явные признаки классического «черного лебедя» по Нассиму Николасу Талебу, который и популяризировал этот образ в своей книге 2007 года «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости».

По Талебу, событие такого рода должно, во-первых, являться (весьма) неожиданным, во-вторых, нести весьма существенные и долговременные последствия, и в-третьих, постфактум оно оказывается вполне рациональным и сообразным имеющимся предпосылкам. Так оно, похоже, и есть — перед референдумом фиксировалось преимущество еврооптимистов перед евроскептиками, вероятность поражения сторонников выхода из ЕС оценивалась более чем в 90%, на мельницу еврооптимистов лил воду лично премьер-министр Дэвид Кэмерон, заявивший, что «выход из ЕС — бомба под экономику страны». Более того, оказался задействован и эмоциональный аргумент — аккурат за неделю до голосования произошло убийство милой и симпатичной Джо Кокс, депутата от лейбористской партии, которая агитировала за оставление в ЕС. Некий Томас Мэйр, бывший до того тихим городским сумасшедшим, порезал ее ножом, после чего пристрелил под вопли «Британия превыше всего». Я далек от того, чтобы видеть здесь какую-либо конспирологию, но на сугубо эмоциональном уровне восприятия «звериный оскал» евроскептицизма был продемонстрирован со всей отчетливостью. Более того, даже экзитполы отдавали предпочтение сторонникам ЕС. Но увы и ах, вышло то, что вышло, и, соответственно, возникает вопрос: что это может значить для Великобритании, европейского субконтинента и мира в целом?

Сразу надо отметить одну принципиальную вещь: этот итог референдума не означает, что вот уже на следующий день (или даже в обозримом будущем) Великобритания покинет ЕС. По британскому законодательству такого рода народное волеизъявление не означает, по сути, ничего, оно носит рекомендательный характер для парламента страны. Другой вопрос, что депутатам надо бы прислушиваться к мнению жителей своих регионов, но прямого принятия решений референдум не дает.

Далее, я предполагаю, что правило «неважно, как голосуют, важно, как считают» действует и в отношении Великобритании. Опросы показывали разделенность социума по этому вопросу; в таких условиях подтолкнуть чашу весов в нужную сторону становится гораздо проще. Собственно говоря, здесь можно вспомнить скандал с голосованием во Флориде на выборах президента США в 2000 году — с компьютерными сбоями, найденными ящиками с заполненными, но не подсчитанными бюллетенями, ручным пересчетом и так далее. Соответственно, я не исключаю, что сторонникам отделения от ЕС аккуратно помогли, но если исходить из этого предположения, то надо ответить на вопрос — зачем это все? Для этого следует несколько погрузиться в историю.

ТАЛАССОКРАТИЯ

Известно, что Великобритания всегда была наособицу относительно европейского субконтинента. Наличие пролива, необходимость использовать морской транспорт для того, чтобы добраться до острова, породило целую культуру — «мы и рядом, но мы сами по себе». Наиболее верным, на мой взгляд, является восприятие Великобритании как талассократии — страны, опиравшейся на мощь моря и остающейся такой в настоящий момент.

Обусловленный самой географией упор на использование водных путей сообщения выразился в целом спектре качеств, которые развились в рамках британской экспансии. Во-первых, это упор на маневренность и скорость — в самом широком смысле этих слов, а не на грубую силу в том или ином формате. Во-вторых, это породило своего рода расширение горизонта и элит, и социума, что выразилось, среди прочего, в массовой миграции в Америку после открытия морского пути в эту часть планеты. Соответственно, это в конечном итоге,обернулось мощнейшими успехами в колонизации территорий. В-третьих, упор на силу моря, выраженную в дешевизне доставки на единицу массы, закономерно породил торговый характер взаимоотношений с окружающим миром, точнее торгово-пиратский характер. Скорость, маневренность, широта горизонта, торговая прагматичность и эффективность вкупе с пиратской безжалостностью применения насилия и составляют тот самый устоявшийся британский тип поведения.

Собственно, в значительной степени благодаря всем этим факторам, дополнительно обусловленным именно что географией, Лондон и выиграл в свое время конкуренцию у Амстердама за место ключевого финансового центра эпохи, что в конечном счете и привело страну к более чем двухвековому мировому господству. Но ничто не вечно под луной. После Второй мировой войны страна была не то чтобы в руинах, но сильно пострадавшей. Восстановить экономику за счет колоний, выкачивая из них ресурсы и пользуясь эксклюзивными правами торговли, возможности не было, собственно говоря, вопрос свободной торговли и доступа к рынкам сбыта был ключевым в послевоенных переговорах США и Великобритании, и последняя, будучи объективно слабее, уступила — этот момент внятно показан в книге Эллиота Рузвельта «Его глазами». Печали добавило то, что в 1947 году бриллиант британской короны — Индия — также получил независимость. Для Великобритании настали тяжелые времена — старая модель жизни была сломана, и стране следовало как-то изыскивать (либо же формировать) себе другую. При этом, понятно, не хотелось, чтобы она была уж сильно хуже, хотя совершенно объективно, что с лидерской позиции может быть только один путь — вниз.

«МЫ ОСТАЕМСЯ С ЭТИМ ВСЕМ ИЛИ, МОЖЕТ, НУ ИХ КУДА ПОДАЛЬШЕ?»

В этот момент потерявшей себя Великобритании пришлось волей-неволей вписываться в европейские дела. На континенте тем временем набирали силу интеграционные тенденции, вызванные к жизни желанием сохранить свою европейскую самость, которая была с точки зрения Европы поставлена под угрозу планом Маршалла: национальным государствам Европы не хотелось, несмотря на все американские инвестиции и открытие американского рынка сбыта, превращаться в сателлита США. Ответом было формирование в 1951 году Европейского объединения угля и стали, в 1957 году — Европейского экономического сообщества (которое и стало зародышем ЕС), а в 1960 году была создана Европейская ассоциация свободной торговли. Эти структуры росли и развивались, план Маршалла к середине 60-х годов сошел на нет, и в 1973 году Великобритания присоединилась к ЕЭС; заявку она подала еще в 1961 году, но голлистская Франция ее ветировала.

Затем последовали 80-е годы и назревшие и перезревшие либеральные реформы кабинета Маргарет Тэтчер, схожие с рейганомикой на другой стороне Атлантического океана. Описывать их — отдельная задача, отмечу лишь, что Тэтчер резко сократила присутствие государства в экономике и снизила регуляторные барьеры в финансово-банковском секторе, который принялся закономерно расти, и его взрывной рост был поддержан стремительно развивавшимися IT-технологиями. Все это в совокупности привело к повышению роли Лондона как одного из ключевых финансовых центров планеты, в каком-то смысле это был ренессанс старых добрых времен «империи, над которой никогда не заходит солнце»; параллельно шло развитие европейских интеграционных структур, которые в начале 90-х годов обрели нынешнюю форму, с германо-французским блоком как мотором всей системы, развитым Севером, развивающимся Югом, суровой брюссельской бюрократией и так далее.

Проблема в том, что сейчас, четверть века спустя, стало видно, что ЕС не состоялся именно что как союз — лишь как аморфная кучка государств. В системе постоянно идут конфликты, страны ЕС недовольны диктатом брюссельской бюрократии, которая, развившись, превратилась в «вещь в себе», преследующую собственные интересы, а именно сохранение status quo, кроме того, сбоит мотор ЕС, особенно его французская часть. Ранее это все купировалось стабильной ситуацией в экономике, но сейчас и этого нет, кроме того, добавляются и экзогенные факторы, та же проблема с набегом мигрантов. Можно уже говорить, что ЕС потихоньку трещит по швам. Милая деталь — аккурат накануне убийства Кокс совет кантонов Швейцарии принял решение отозвать заявку на вступление в ЕС, которая была подана еще в 1992 году. Соответственно, для неоглобализованной Великобритании вопрос сохранения членства в ЕС переформулируется в «мы остаемся с этим всем или, может, ну их куда подальше?»

Понятно, в таком варианте ответ «ну их куда подальше» становится весьма привлекательным, соответственно, возникает соблазн оправдать этим результаты голосования и на том закончить. Думается, однако, возникшая ситуация имеет еще одно измерение, более тонкое и скрытое.

ПОБОЧНЫЕ ЭФФЕКТЫ

Дело в том, что для устоявшихся элит любое изменение ситуации есть априори дело ненужное и вредное. Если ситуация устаканена, народ спокоен, а элиты рулят ситуацией и богатеют, то зачем что-то менять? Более того, зачем что-то менять, даже если народ неспокоен, но это не выливается в как минимум многотысячные уличные демонстрации — коих, очевидно, не наблюдается? Соответственно, несмотря на этот общеэлитный конформизм, данный референдум показал явный выигрыш той части британских элит, что ориентирована не на локальную работу с континентом, но на мир в целом, иными словами, проиграл ЕС, но выиграл TTIP (Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство — прим. ред.) — и вот это уже делает ситуацию куда более непредсказуемой в ближней перспективе.

То есть можно было предположить, что Великобритания недовольна ЕС, что она в конечном итоге хочет его покинуть, но именно что в конечном итоге, а пока дело будет в долгой торговле, уступках (здесь можно вспомнить, что в феврале Великобритания уже выбила себе право самостоятельно определять политику в отношении мигрантов) и так далее. Однако процесс развода был форсирован — и это впечатление дополнительно усиливается объявленной отставкой премьер-министра Кэмерона этой осенью.

Еще один интересный момент — такие результаты голосования породили определенные побочные эффекты. Шотландия и Северная Ирландия практически полностью голосовали за ЕС, но их мнение не было поддержано в целом. При этом на референдуме об отделении Шотландии одним из аргументов за оставление в составе Великобритании было то соображение, что, если Шотландия станет самостоятельным государством, ей придется столь же самостоятельно решать вопросы вступления в ЕС, а это небыстро. Соответственно, такой результат референдума дает толчок сепаратистским тенденциям уже в самой Великобритании, и встает вопрос, как их купировать — и хорошим ответом здесь будет способствование ухудшению ситуации в ЕС, вплоть до дезинтеграции последнего — мол, ну хорошо, получите вы независимость — и куда потом денетесь? Впрочем, это уже волны второго-третьего порядка.

Стоит, пожалуй, отметить, что в истории Европы был период, когда она была единой настолько, насколько это было можно — со свободой передвижения, свободой торговли и так далее. Было это в самом начале XX века, а всего лишь 15 лет спустя вся эта благодать обернулась мясорубками Вердена и Соммы. Будем надеяться, что на сей раз обойдется без таких эксцессов, но пока черный лебедь имени Талеба прилетел, сидит, чистит перья и с интересом смотрит на окружающих. И непонятно, что эта животина будет делать дальше.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции