Исмагил Хуснутдинов: «КХТИ похож на организм, пораженный метастазами. Его надо чистить!»

Исмагил Хуснутдинов: «КХТИ — это бренд, который республика должна ценить и ни в коем случае не терять»

«НИКОГДА НЕ ПОВЕРЮ, ЧТО АБДУЛЛИН СДЕЛАЛ ЭТО ОДИН»

— Исмагил Шакирович, недавно был вынесен приговор по делу проректора по науке КНИТУ-КХТИ Ильдара Абдуллина. Что об этом говорят в самом вузе?

— Во-первых, КНИТУ-КХТИ неоднороден. Неоднороден даже ректорат. За время работы с Абдуллиным некоторые сотрудники заработали деньги, укрепили свое положение, защитили кандидатские, докторские (их научная суть в комментариях к материалам «БИЗНЕС Online» раскрыта досконально). Конечно, они сейчас расстроены и растеряны.

С другой стороны, люди, которые отдали всю свою жизнь КХТИ, имеют большой и административный, и жизненный опыт, пользуются авторитетом в вузе, прямо говорят: «Абдуллин шел к этому долгие годы».

А вообще, такой финал в КХТИ воспринимается с удивлением. Удивляются не факту воровства, а тому, что государство с воровством все-таки борется, что оно добралось до этих пластов нарушений и те, кто чувствовал себя абсолютно безнаказанным, несут ответственность. Не секрет, что вера в правовое государство сейчас размыта. Считаю, что дело Абдуллина — это звонок всем, кто пытается работать по коррупционным схемам.

Но я никогда не поверю, что Абдуллин сделал это один — работала команда. Кстати, когда его в 2007 году назначили проректором по науке, у нас состоялся разговор тет-а-тет. Я ему обрисовал политику. Говорю: «Сначала вас поссорят со всеми проректорами. Потом приподнимут и дадут чуть больше власти, чем остальным, и вы будете выполнять грязную работу — таскать каштаны из огня. А когда станете не нужны, вас сольют. В лучшем случае уволят». Он тогда не поверил, но, к сожалению, я оказался прав.

То, что Абдуллина не заставили активно работать в рамках закона, на самом деле потеря. Ильдар Шаукатович чрезвычайно энергичный человек. Я всегда говорил: «Его бы энергию, да в мирных целях».

— Вы высокого оцениваете его потенциал ученого?

— Потенциал не ученого, а человека, который готов много работать. Потенциал Абдуллина был растрачен впустую, хотя мог пойти на пользу вузу,как, впрочем, и потенциал некоторых других членов этой команды. И даже его личные качества в обращении с людьми, которые иногда были не очень приятны, можно было держать в рамках приличия. Например, наши с ним взгляды часто были противоположными, но это было некритично, в целом у нас были ровные отношения.

Некоторые люди говорят: «Жалко Абдуллина». Я им задаю вопрос: «У вас сын работает в КХТИ и на зарплату доцента перебивается с хлеба на воду. Вам его не жалко?» И они начинают задумываться, кого больше жалко: проректора по науке, которого обвинили в хищении десятков миллионов рублей, или конкретного сотрудника, который эти деньги недополучил.

— Они, видимо, полагают, что деньги украли у государства, а не конкретно у их сына-доцента.

— Согласен — есть определенное недопонимание того, что украли лично из твоего кармана, из твоей лаборатории.

«Потенциал Абдуллина (на фото) был растрачен впустую, хотя мог пойти на пользу вузу»

— Эти деньги могли быть освоены в КНИТУ-КХТИ?

— Они могли работать на вуз. Чисто по-человечески Ильдара Шаукатовича мне тоже жалко. Не сахар в 61 год попасть на 6,5 лет за решетку. А с точки зрения оздоровления общества и вуза, а КНИТУ-КХТИ нуждается в оздоровлении, это полезно. Потому что, если бы этого разбирательства не случилось, ситуация продолжила бы усугубляться и становилась бы все хуже и хуже. Ведь на самом деле КНИТУ-КХТИ нанесен ущерб намного больший, чем показано в материалах уголовного дела в отношении Абдуллина.

— Почему?

— Хищение государственных средств, признанное судом — это лишь малая часть ущерба.

На те деньги, которые формально не были украдены, было закуплено какое-то оборудование, часто — по единоличному решению. Но это оборудование в большинстве случаев простаивает — на нем никто не работает, оно никому не нужно. Причем часто закупались устаревшие промышленные линии, которые так и не были запущены. То есть деньги потеряны, ущерб вузу нанесен. И уже не на десятки, а на сотни миллионов рублей. Все в КХТИ это понимают.

Оборудование, на котором мы ведем занятия в лаборатории кафедры технологии основного органического и нефтехимического синтеза (ТООНС), не выдерживает никакой критики. По нашим оценкам, для того чтобы кафедра выглядела хотя бы прилично, нужно порядка 60 - 100 миллионов рублей. То есть на те средства, которые Абдуллин со товарищи потратил на свои свечные заводики — к сожалению, бестолковые, можно было оснастить 5 - 8 таких кафедр, как наша.

Иначе говоря, ущерб гигантский: сотни миллионов рублей потеряно, ведущие кафедры остались на уровне 70-х годов, а могли бы в своем оснащении подняться на среднемировой уровень. Кроме того, что мы потеряли деньги, мы потеряли время, этот ущерб невосполним. Вы понимаете, что значит оснастить кафедру, научить людей работать и запустить процесс работы на оборудовании? На это требуются время и человеческие усилия. Но еще больший ущерб, чем материальный, эта команда нанесла в плане организационном и моральном. Вуз перестал работать на результат, начал работать на отчетность.

— С возникновением внимания правоохранительных органов нужно доказывать, что все в порядке?

— Не только. Идет борьба за бюджетные средства любой ценой. Маленький и обыденный пример. Допустим, студент числится у нас, доходит до пятого курса, а у него 20 долгов. Контролирующие органы начинают интересоваться: «Где у вас этот студент? Он вообще ходит на занятия?» Или, скажем, когда начинаешь интересоваться количеством студентов-магистров первого курса обучения, на пятом курсе говорят: «А вы не волнуйтесь, у них вообще треть группы не ходит на занятия». Или вуз начинает, например, набирать в магистратуру на первый курс без отбора, лишь бы выполнить план приема. В результате качество набора падает. Получается, что цель вуза — набрать студентов любым способом. И это вместо того, чтобы признать проблему и решать ее. На мой взгляд, все это смертельно опасно для вуза.

— Большее количество студентов улучшает показатели вуза?

— Это бюджет.

— Из государственной казны деньги выделяются в расчете на каждого студента?

— Да — порядка 110 тысяч рублей в год. Если мы сами не можем нормально сделать набор студентов, это можно осуществить в рамках России. Но для этого надо выполнить ряд условий, которые, к сожалению, эта команда выполнить не смогла...

Я считаю, что ущерб КНИТУ-КХТИ нанесли по трем позициям: во-первых, тем, что прямо украли, во-вторых, пустили деньги на ветер, пытаясь наладить бизнес на средства государства, в-третьих, разрушили систему управления вузом, приучая людей к нарушениям как закона, так и морально-этических принципов.

В мошенничестве при выполнении оборонных контрактов подозревается профессор, директор Высшей школы бизнеса Екатерина Сергеева (на фото)

«СЛЕДСТВИЕ ПОЛУЧИЛО ДОСТУП КО ВСЕМ ТАЙНАМ МАДРИДСКОГО ДВОРА»

— Несмотря на вынесенный приговор по делу проректора по науке, ваш вуз продолжает оставаться в центре расследования. Мы писали, что в мошенничестве при выполнении оборонных контрактов подозреваются профессор, директор Высшей школы бизнеса Екатерина Сергеева и доцент Аркадий Брысаев...

— Сотрудники вуза очень живо обсуждают эту ситуацию. Расследование любого уголовного дела не проводится без выемок документации. Думаю, что следственные органы, занимаясь делом в отношении Абдуллина, получили доступ ко всем тайнам мадридского двора. По некоторым данным, выемки на этом не прекратились, а продолжаются, значит, работа следственных органов еще ведется. Все знают, что здесь творила эта команда, и никого не удивит, если будут новые уголовные дела и еще кого-то будут привлекать к ответственности. И мы все видим, как разворачивается ситуация. Причем в кулуарах сотрудники прямо говорят: «Можно еще копать там, там и там». Потому что эта команда работала уж совсем не боясь и не думая о последствиях. Это и привело к такому результату...

В науке есть право на ошибку. Конечно, есть добросовестно заблуждающиеся ученые. Но не на уровне таких грантов. Нужно иметь большой багаж знаний, чтобы превращать научную работу в инженерную. Похоже, люди решили, что все, как всегда, прокатит. Но просчитались.

Однако доказать, что это не научная работа, а стиральная машина для отмыва государственных денег под флагом науки, следствию крайне тяжело. К сожалению, оно не может проанализировать суть научной работы, а суть таких научных трудов описывали еще Ильф и Петров в «Золотом теленке»: Александр Корейко учредил промысловую артель химических продуктов «Реванш» и гонял из одной бочки в другую водопроводную воду, не забывая получать ссуды в банках на расширение производства и перепродавать на заводы по удесятеренной цене получаемое по твердой стоимости сырье. Поэтому их, скорее всего, за это не накажут. Накажут за то, что они явно украли, если это будет доказано...

Меня шокировали некоторые комментарии к статьям по этому делу в «БИЗНЕС Online». Особенно такого блогера, как Булгарин, который не ленился находить в интернете наши тендеры. Они показывали: то, что мы делаем в срочном порядке, чем нас загружает корпус А, — написание учебных планов, разработка учебных программ и т. д. — это, оказывается, тендер с какими-то ООО на очень приличную сумму — десятки миллионов рублей. Формально вроде бы никто ничего не украл...

«На самом деле КНИТУ-КХТИ нанесен ущерб намного больший, чем показано в материалах уголовного дела»

«МЫ НАХОДИМСЯ ГДЕ-ТО НА ГАИТИ, А КФУ — В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ»

— Ситуация с расследованием уголовного дела не аукнулась на контрактах — их меньше не стало?

— На мой взгляд, потребность в разработках КНИТУ-КХТИ в обществе не уменьшилась. Наоборот, еще больше возросла. Причем мой небольшой опыт показывает, что найти работу при правильном подходе, если не занимаешься псевдонаукой и даешь реальный результат, всегда можно. Тем более что наш вуз, можно сказать, находится на оживленном перекрестке — мимо нас ни одно реально действующее предприятие в Татарстане пройти не может, потому что на КХТИ завязана практически вся промышленность.

Но существует такой момент — внутри вуза есть определенное недоверие к администрации. Это у нас пошло еще с 90-х годов, когда у людей исчезали деньги, которые они должны были получить по научным контрактам. Они уходили на зарплату, куда угодно, но не конкретному человеку, который их заработал. Эта ситуация, судя по разговорам с нашими преподавателями, продолжается и сейчас. То есть денег в вузе не хватает, чтобы выполнить какие-то обязательства, заплатить зарплату людям. И администрации, наверное, приходится их перераспределять. А когда к человеку залезают в кошелек, доверие к администрации начинает снижаться, постепенно сводясь к нулю. И сотрудники начинают выводить свои работы в частные предприятия. Тем более сейчас структура финансирования научных работ предполагает, что многие фонды работают только с частными предприятиями. Допустим, программа «Старт» или программа «Кооперация», которая проходит через фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере. Плюс коммерческим компаниям, которые заказывают научные работы, проще заключить контракт с коммерческими же структурами. Потому что с них легче спросить. И система налогообложения в малых предприятиях проще и выгоднее исполнителям.

А вообще, есть вторая сторона этой проблемы. Когда у руководителя вуза нет контактов с промышленностью, с руководством республики, когда его не уважают, а есть за что не уважать, соответственно, материальных вливаний становится в разы меньше. Например, КФУ и КНИТУ-КХТИ в этом плане вообще несопоставимы. Такое ощущение, что по объему материально-технического оснащения и вообще по системе администрирования мы находимся где-то на Гаити, а они — в Западной Европе. Это связано исключительно с тем, что один ректор нашел общий язык и с правительством, и с промышленностью, а второй ректор никому не нужен, с ним не хотят иметь дела. Соответствующее отношение складывается ко всему вузу. Поэтому дело Абдуллина подлило масла в огонь. Нужно оздоравливать вуз.

— И сам коллектив хочет перемен?

— Не считая определенной прослойки. Но повторюсь: даже среди этих людей есть дельные специалисты. Просто в этой системе они стали тем, что представляют из себя сейчас. Но и их нельзя терять — у нас нет других людей. И чудес не бывает — никто со стороны не придет. Поэтому даже тот человек, который активно способствовал развалу вуза в данной команде, может принести пользу, но в другой должности. Может быть, с меньшими полномочиями, с меньшими материальными потоками. Но если он специалист в своей области, почему бы ему не работать? Если человек работал в команде, которая себя скомпрометировала, это не значит, что на нем нужно поставить крест. Если, конечно, он не совершал уголовных преступлений.

— Как вы представляете себе дальнейшее развитие событий в КНИТУ-КХТИ?

— Возможны различные варианты. Наименее желательный — вариант силового смещения ректора, так как это окончательно подорвет репутацию вуза.

Также КХТИ могут загнать под КАИ или КФУ. Хотя не знаю, нужно ли это данным вузам. Могут переформатировать вуз, объединив его с каким-то более мелким институтом, то есть создать новое учебное заведение. Есть масса вариантов административных действий.

— Вы сами к какому варианту склоняетесь?

— Не скрою — мы обсуждали с коллегами будущее КНИТУ-КХТИ. На самом деле ни один из этих вариантов не решает основной проблемы оздоровления вуза. Если в последние 10 - 15 лет приучали, что можно работать, нарушая все и вся, то для того, чтобы вернуться обратно и начать работать как положено, требуется время. И эту работу невозможно выполнить, только объединив, разъединив и поставив сверху управленца. Она должна идти изнутри и внутри вуза. То есть должна быть команда, созданная из людей, которые знают историю каждого вопроса. Не зная этого, можно наломать дров.

«Ильшат Гафуров (на фото слева) для КФУ был варягом, но на данном этапе это замечательный ректор»

— Иначе говоря, это может случиться, если ректором станет варяг — человек со стороны?

— Даже не то что наломать дров... Ему просто придется очень долго вникать в суть. А промедление никому не на пользу. Но варяг — это не значит, что плохо. Гафуров для КФУ был варягом, хотя он и выпускник физфака. Но на данном этапе это замечательный ректор: вузу обеспечены огромные финансовые вливания, есть системность в администрировании. Исторический момент поменяется, понадобится другой тип руководителя. Поэтому нельзя сказать, кто лучше: свой или варяг. И на самом деле это неважно.

Важно другое. Положение в КФУ было близко к идеальному и до Гафурова. В КНИТУ-КХТИ же ситуация с точностью до наоборот. И есть опасность, что если кто-то начнет наводить порядок, то могут пострадать люди, которые были затянуты в водоворот мутных дел. Хотя на самом деле они дельные люди. Абдуллин тоже деловой человек. Если бы его лженаучную работу обрубили на корню, как и попытки хамского отношения к людям, и он бы честно работал, то, я уверен, принес бы большую пользу вузу и был бы в фаворе и почете.

Я приводил пример: КХТИ похож на организм, который поражен метастазами. Его надо чистить. И экскаватором грязь вычищать, что делают следственные органы, и совковой лопатой выгребать, где уж явно видно. Но в абсолютном большинстве случаев требуется провести восстановительно-реставрационную работу. Реставрация нужна кисточкой, мягкими средствами — нужно оздоровить коллектив, убрав из него плесень, и дать людям возможность нормально работать.

Что же касается внешней части, КНИТУ-КХТИ — это бренд, который республика должна ценить и ни в коем случае не терять. Этот вуз известен во всей стране, СНГ и, может быть, немного за рубежом. Во-вторых, это национальный исследовательский университет. В Казани уникальная ситуация — есть два национальных исследовательских университета. И уничтожать один из них из-за проблем одного-пяти человек, на мой взгляд, ни в коем случае нельзя, как и загонять под кого-то. Хотя такая опасность, я думаю, есть. Как я уже говорил ранее, надежды на то, что можно создать аналог КНИТУ-КХТИ, влив деньги в какой-то другой вуз, нереальны. Нельзя 125-летнюю историю заменить несколькими миллиардами рублей. Это не делается так быстро.

Можно усилить КХТИ, присоединив профильные институты. Например, Альметьевский нефтяной институт — хороший крепкий вуз, но у него есть проблемы по научной работе, обеспечению кадрами высшей квалификации — докторами наук, членами Академии наук РТ и РФ. В то же время он находится в одной технологической линии с КХТИ. Разработка, добыча, переработка нефти, нефтехимия, полимерная химия, экономика на данной основе — это все звенья одной цепи. Объединив эти два вуза, можно создать серьезнейшего конкурента таким двум крупнейшим структурам, как Российский государственный университет нефти и газа имени Губкина — так называемая керосинка в Москве, и Уфимский государственный нефтяной технический университет. Тогда будет серьезный профильный вуз с очень сильной нефтяной осью, что для нашей республики хорошо. Ну и плюс у нас есть неоспоримое преимущество: Татарстан насыщен предприятиями этой отрасли. Поэтому я думаю, что данное объединение было бы идеальным с прагматической точки зрения.

«На мой взгляд, действия Германа Дьяконова — это публичный вызов обществу и государству»

«НА 200 ПРОЦЕНТОВ УВЕРЕН В ПРАВДИВОСТИ СЛОВ ИЛДУСА НАФИКОВА»

— Следствие по делу Абдуллина столкнулось с тем, что вуз не спешил признавать себя потерпевшей стороной. Как вы к этому относитесь?

— Я на 200 процентов уверен в правдивости слов прокурора Илдуса Нафикова в отношении КХТИ, как и в том, что он с точностью до буквы передал на страницах «БИЗНЕС Online» состоявшийся разговор с ректором КНИТУ-КХТИ. На мой взгляд, действия Германа Дьяконова — это публичный вызов обществу и государству. По-другому это расценить нельзя. Именно так это расценивают и здравомыслящие люди в КХТИ.

Мне жалко вуз. Это же тень на нас всех. Думают же, что у нас все такие. На самом деле это не так. И люди возмущены таким положением дел. Ну нельзя ректору себя так вести.

— Что вы имеете в виду?

— Хотя бы занял нейтральную позицию. А он бился до последнего за Абдуллина. С открытым забралом пошел против государства и общества. Чего стоит хотя бы признание-непризнание ущерба КХТИ. Больше всего всех в вузе удивляет, как Герман вообще до сих пор держится на этой должности — находится во главе крупнейшего вуза и продолжает им руководить.

— Очередные выборы ректора у вас должны состояться в 2017 году?

— Можно дожидаться выборов в 2017 году, хотя, на мой взгляд, каждая минута пребывания такого человека, как Герман Дьяконов, на посту ректора губительна для вуза и для республики.

Я считаю, что у президента Татарстана и профильного министерства должен быть механизм быстрого реагирования в таких чрезвычайных ситуациях. А в КНИТУ-КХТИ чрезвычайная ситуация. Не надо ждать, когда человек или окончательно опустится на дно, или в отношении него заведут уголовное дело, чтобы решить этот вопрос. Надо действовать быстро. Например, пока Кирпичников не стал ректором, была чехарда: люди ректорствовали по два месяца, по полгода. Так перебирали кандидатов, пока не нашли достойного.

— Но по уставу КНИТУ-КХТИ его ректор избирается именно на выборах?

— Да, можно назначить выборы, как это определено уставом вуза. И даже в данной ситуации у Германа Дьяконова есть реальный шанс избраться, несмотря на все его личностные проблемы и проблемы вуза. Потому что конференция трудового коллектива подобрана под конкретного человека — давайте уж будем прямо об этом говорить. Хотя, скорее всего, его кандидатуру не пропустят ни республика, ни министерство образования и науки РФ.

Есть и другой момент. Допустим, Дьяконова не пропустили. А кто гарантирует, что эта команда еще раз не протащит своего человека и что ситуация в КНИТУ-КХТИ не превратится в КХТИ-2, но только в уже более масштабном виде? Нет такой гарантии.

Выборная система в нашем вузе в том куцем виде, в котором она есть сейчас, настроена на то, что если уж поставить не Германа, то кого-нибудь взамен — более-менее лояльного человека. Я думаю, что у членов старой команды есть какие-то амбиции. И по-человечески их понять можно. А с точки зрения общества — нельзя. Поэтому, на мой взгляд, вопрос назначения выборов ректора надо взять под особый контроль. Проанализировать, как у нас конференция трудового коллектива приняла устав в нынешнем виде — с выборами ректора.

— Насколько это правомерно?

— Да. И почему в крупнейших вузах России ректоров назначают.

— Но тогда это станет головной болью республики?

— Это всегда будет головная боль, потому что республика так и так отвечает за все.

«Лучше выборов ничего нет. Но только они должны быть проведены не трудовой конференцией — выбирать должен большой коллектив»

— Выходит, выборы ректора КНИТУ-КХТИ в этой ситуации не годятся?

— Мое личное мнение: лучше выборов ничего нет. Но только они должны быть проведены не трудовой конференцией, в которую люди тщательно отбирались, — выбирать должен большой коллектив. С отдельными членами или группами конференции можно договориться, а со всем коллективом не договоришься.

Или должен быть назначаемый ректор. Почему? Если говорить о вузе без проблем — КНИТУ-КАИ, Энергоуниверситете, КФУ, там, кого ни выбери, все будет более-менее нормально. В КНИТУ-КХТИ же человеку, который станет ректором, можно посочувствовать. У него появятся множество седых волос и несколько десятков смертельных врагов. Некоторые люди из предыдущей команды, которых немного отодвинут от кормушки, будут люто ненавидеть нового ректора всю оставшуюся жизнь. Потому этот человек должен опираться на силу государства. Хотя бы на какой-то переходный период, пока все не придет в порядок. Пять лет, в принципе, достаточно.

— Вы сами в этот раз не планируете участвовать в выборах?

— Откровенно говоря, сотрудники КНИТУ-КХТИ очень часто задают мне этот вопрос.

Да, можно амбиции Хуснутдинова поднять как флаг и идти с ними вперед. Но будет ли от этого польза вузу? Я считаю, кого республика поддержит, соответственно, возьмет на себя обязательства по его поддержке со стороны промышленности и государства, тот и должен быть ректором вуза. Естественно, при его достаточном опыте, понимании внутренней ситуации, адекватности. Кроме того, он должен отвечать определенным критериям. То есть человек должен быть профессионалом и иметь определенную репутацию.

— То есть точки зрения одного коллектива КНИТУ-КХТИ мало? Это должна быть более глобальная фигура?

— Подход должен быть более общим, чем частные интересы отдельных лиц. Например, Гафурова поддерживает республика. Соответственно, совет попечителей, наблюдательный совет, куда входят первые лица предприятий, вся промышленная элита. И это благоприятно для вуза.

Если в ректоры КНИТУ-КХТИ придет здравомыслящий человек и создаст нормальные условия для работы, его фамилия, национальность, цвет кожи, вероисповедание и то, откуда он пришел, вообще не будут иметь никакого значения. Как мне кажется, дело не в фамилиях и не в амбициях. А амбиции сейчас появятся у многих людей. И это нормально.

— Имеете в виду в вузе?

— И в вузе, и за его пределами.

— А за пределами вуза кто может претендовать на пост ректора КНИТУ-КХТИ?

— Вы мне задаете вопрос, который должны адресовать Рустаму Нургалиевичу. Я считаю, что республика не имеет права на ошибку. И коллектив вуза не имеет права на вторую ошибку. Один раз он уже ошибся.

— Эту точку зрения разделяет большая часть сотрудников КНИТУ-КХТИ? Или только вы — известный оппозиционер?

— Ну если я, как вы выразились, оппозиционер, тогда мне остается только радоваться, что попал в хорошую компанию людей, настроенных оппозиционно к беззаконию и разрушению основ высшего образования в КХТИ, таких, например, как министр внутренних дел и прокурор республики. Абсолютное большинство сотрудников КХТИ хотят того же, что и я, — чтобы наш вуз развивался и мы могли работать в достойных условиях, по праву гордясь нашими достижениями.

«К сожалению, до выборов в 2007 году не допустили Рената Зарипова (на фото)»

— Отношения с Дьяконовым-младшим у вас испортились после того, как вы в 2007 году составили ему конкуренцию на выборах ректора?

— Да. Но я к этому отношусь спокойно. К сожалению, тогда не допустили до выборов Рената Зарипова, который был на голову выше Германа.

— Вы были самовыдвиженцем?

— Нет. Германа выдвинули практически все институты. А вот в Институте нефти и нефтехимии, куда пришел весь ректорат, включая Дьяконова-старшего, для его сына все закончилось плачевно. Институт нефти и нефтехимии его не выдвинул, а выдвинул меня. В результате я на выборах ректора набрал 35 процентов голосов, Герман — 65 процентов. Я считаю, что для той системы это был очень хороший результат: люди проявили свое гражданское мужество: проголосовали так, как считали нужным.

Но лично мне уже в тот момент было понятно, что для КНИТУ-КХТИ все это закончится печально.

Поэтому вопрос о будущем ректоре очень важен. Если это будет человек, которого поддержит коллектив, по крайней мере большая его часть, и, главное, он найдет поддержку в республике и, соответственно, в промышленности, в органах власти, это будет идеальный кандидат. Новый ректор КНИТУ-КХТИ фактически со временем должен вырасти до руководителя уровня Кирпичникова. Он ведь тоже не сразу стал тем Кирпичом (такое прозвище у него было), который навсегда остался у нас в памяти как великий ректор. Тоже рос вместе с вузом.

Но новому ректору — если, конечно, он придет с целью выправить ситуацию — можно только посочувствовать. Это будет адская работа. Если же человек придет с целью сесть на кормление, то он будет просто плыть по течению, вуз окончательно уйдет вниз: мы растеряем все, что накопили до этого.