На «Наурузе» прошел обряд камлания

Одна из них – практически обязательное приглашение якутской певицы и актрисы, народной артистки РФ Степаниды Борисовой. Впрочем, до этого года мы были знакомы с Борисовой-певицей, виртуозно владеющей искусством традиционного якутского пения тойук. Теперь перед нами – Борисова-трагическая актриса.

Степанида Борисова

ОТ ЕВРИПИДА ДО МЮЛЛЕРА

Степанида Борисова показала казанцам моноспектакль, который называется «Медея. Кэрчиктэр». Второе название означает отрывки, клочки. Это те фрагменты прошлой жизни, что всплывают в памяти Медеи. История брошенной жены из мести мужу убившей детей – один из самых трагичных мифов античности, к которому обращался Еврипид. В прошлом веке, основываясь на нем, Жан Ануй создал свою «Медею». Вариант, который играет Степанида Борисова, принадлежит перу Хайнера Мюллера.

В Казани фестивальный показ проходил на малой сцене Качаловского театра. Осмотрев площадку, Борисова отказалась от «театра сферы», точнее «полусферы», который выстраивается в малом зале за счет его модернизации, и попросила расставить стулья традиционно, как это и положено в «театре куба». Так ей было привычнее и комфортнее.

Зал был переполнен, он не смог вместить всех желающих, и часть публики, к ее великому сожалению, вынуждена была уйти домой. Сценическое пространство было пустым, лишь в середине можно было видеть лежащий на полу шаманский бубен и несколько необструганных палок.

Степанида появилась в длинном темно-сером балахоне – одежде вне времени и вне стиля. Тот сюжет, который она выбрала, он так же был вне времени. Дикая ревность, безумие, которые охватывают женщину, узнавшую об измене, – это было во все времена и наверняка будет повторяться из века в век.

Борисова, по сути, начинает спектакль с кульминации – с убийства последнего сына. Она уже безумна, она слышит голоса, что происходит практически с каждым человеком, который лишился рассудка, но в этом безумии она удивительно последовательна и логична. Потеря рассудка не повлекла за собой потерю памяти.

ШАМАНСКИЕ НАПЕВЫ

Степанида Борисова, одна из самых, если не сказать самая известная актриса из Якутии, знакома публике и как необычная этнопевица. Она выступает с концертами, ездит на гастроли с этническими группами. Борисова владеет утрачиваемой ныне техникой якутского пения – тойуком. Причем, сложнейшей разновидностью тойука – шаманскими напевами.

Можно предположить, что монопьеса Мюллера и была взята в работу, чтобы показать не только стихийный темперамент «великой Стеши», но и раскрыть ее как певицу. Потому что перед нами отнюдь не античная героиня, а якутская шаманка, которая своими заклинаниями, камланием пытается вернуть любовь. И если уж не вернуть, то хотя бы извести соперницу. От античного мифа остаются только имена – Медея, Язон, ненавистная соперница Креуса.

Практически весь текст Борисова или пропевает, или говорит речитативом, уводя зрителя в какой-то иной мир. Мир символов и знаков, подсказок, дарованных природой и предчувствий, основанных на интуиции. Те самые обрубки палок, что лежали в начале спектакля возле бубна, которые Медея по ходу действия насаживает на торчащие из пола штыри, они ведь не что иное, как обрубки традиционного у якутов дерева жизни. Дерева, которое уничтожила Медея, оставив уродливые обрубки, их она сейчас, в безумии, принимает за сыновей.

Режиссер спектакля Шамиль Дыйканбаев так выстраивает действие, что половина мизансцен так или иначе выстраивается вокруг ритуального бубна. Обряд камлания – это, пожалуй, самый сильный эпизод спектакля. Степанида расплетает косу, расстилает на полу кусок белоснежной ткани, босыми ногами встает на эту ткань и берет в руки бубен… Обида, надежда, страсть, желание – все сливается в ее голосе, в этом древнейшем языческом напеве, в этом призыве шаманкой духов. Духов, которые не могут (или не хотят?) вернуть ей Язона. А на белой девственно-чистой ткани отчетливо проступают кровавые пятна. Нет, не будет счастья Креусе с Язоном.

Миф античный, изысканный переплетается с дикой мелодией шаманского напева, рождая извечное: «И слезы ей вода, и кровь вода, в слезах, в крови умылася». Да, любовь такой силы – «не мать, а мачеха».

Ну а «суда и милости» Медея-Борисова не ждет. Спектакль Степаниды Борисовой вообще не о жертвах и палачах. Он – о страсти, которой могут испугаться даже вызываемые с помощью шаманского камлания духи.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции