ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЕ: ГОДОВЩИНА

Через два года, — сказал первый министр, — мы будем диктовать погоду
на рынке космических двигателей!

Юлия Латынина. «Инсайдер»

Давным-давно, а именно четверть века назад, летом 1990 года, читал я некую газету. Какую именно — вспомнить уже сложно, да и не особо это важно для нынешней истории. Важно же то, что была там врезавшаяся мне в память заметка, автор которой задавался простым вопросом «А не пора ли подводить хоть какие-нибудь итоги перестройки» и старательно доказывал, что пора, поскольку перестройки той, вообще говоря, уже шестой год пошел (напомню, впервые она была декларирована в мае 1985 года).

Сейчас в моей памяти эта история сопровождается изрядным удивлением. Память, конечно же, штука избирательная, да я и не претендую на сколько-нибудь существенный охват прессы той эпохи, но тем не менее не могу не отметить сущность запроса: «А куда мы за это время пришли-то?» Причем именно в такой формулировке; при этом обсуждений вида «а куда мы идем» и «а куда, вообще, идти-то» в тот период хватало с избытком. По сути, в данном аспекте речь может идти о пяти годах мощной эйфории с напрочь отсутствующей рефлексией.

Сейчас ситуация несколько иная. Время сжимается, пять лет — очень большой срок, события весьма серьезных масштабов идут буквально потоком. Соответственно, вопрос рефлексии становится в таких условиях очень важным, и темой настоящего текста будет рассмотрение локальных итогов продолжающейся уже более года политики импортозамещения. Конечно, здесь сразу надо отметить, что в полной мере судить об итогах этого процесса пока еще совершенно объективно нельзя, но не стоит и впадать в ситуацию, аналогичную четвертьвековой давности, особо усиленную тем, что, как и перестройка 30 лет назад, декларированное импортозамещение было принято социумом с эйфорией. «Что, санкции? Да мы и так у вас ничего покупать не будем, сами будем производить, а вы лопнете без наших денег, ха-ха-ха», — понятно, я здесь намеренно усиливаю и утрирую.

БЕЗ ОСОБОГО ОПТИМИЗМА

Эйфория по поводу импортозамещения дополнительно усилилась по итогам падения рубля осени-зимы прошлого года, каковое падение сопровождалось паникой, что в итоге составило весьма любопытный — с точки зрения психологии — коктейль ощущений. Обуславливалось это усиление памятью о девальвации рубля в 1998 - 1999 годах, когда рубль просел примерно вчетверо, при этом по итогам той девальвации рост ВВП России в 1999 году составил 2%, а рост в промышленном производстве — 8%. Более того, такие темпы промышленного роста продержались вплоть до 2005 года, а темпы роста обрабатывающих производств по итогам 1999 года достигли 13%. Сейчас явно имели место ожидания чего-то сравнимого с теми цифрами, но имеющийся на данный момент результат, увы, впечатляющим назвать сложно, несмотря на сразу два поддерживающих друг друга фактора — контрсанкции (согласно которым был запрещен импорт в РФ широкого спектра продовольственной продукции) и девальвацию — так, по данным ЦБ РФ, реальный эффективный курс рубля за первые 8 месяцев этого года почти на 20% ниже такового годом ранее.

Итак, что мы видим по итогам? Объемы импорта действительно снизились (даже с учетом поставок его из дружественной Беларуси, вернее, через нее), за первые 8 месяцев текущего года импорт продовольственных товаров оказался почти на 40% ниже аналогичного периода прошлого года, конкретно за август падение составило порядка 30% к августу прошлого года. При этом выпадающий импорт продовольствия практически не отразился на отечественном производстве — так, за январь-август прошлого года внутреннее производство сельхозпродукции увеличилось на 4,5%, а в этом году за тот же период — всего на 2%; иными словами, эффект от этих мер для производства сельхозпродукции вполне может оказаться даже и негативным.

Не внушает оптимизма ситуация и в непродовольственном секторе. В целом за январь-сентябрь индекс промышленного производства просел на 3% по сравнению с тем же периодом прошлого года, в минус, среди прочего, ушла добыча полезных ископаемых, за небольшим исключением. При этом в обрабатывающем производстве ситуация смешанная — так, более чем на 30% выросло производство электровозов, но, к примеру, выпуск грузовых вагонов уменьшился более чем вдвое. Выросло производство красителей, но примерно на четверть рухнул выпуск автомобилей, что, кстати говоря, является хорошим индикатором реального частного спроса. С другой стороны, данные конкретно за сентябрь в целом позитивны и по продовольственному, и по непродовольственному секторам экономики (к примеру, производство мяса выросло на 18% к сентябрю прошлого года), но нет никакой гарантии, что этот результат сохранится и приумножится в дальнейшем.

ПОЧЕМУ ТАК ПЛОХО-ТО?

Здесь возникает закономерный вопрос: почему так плохо-то, при этом память, опять же, возвращается к успешному опыту 1999 года. Однозначный ответ тут дать, на мой взгляд, невозможно, но определенные факторы все же следует отметить.

Во-первых, сейчас в стране имеет место падение реальных доходов населения, и в рублевом выражении, и, разумеется, в валютном (долларовом). Это прямо отражается на совокупном спросе, который сокращается и в отношении сохранившегося импорта, и в отношении отечественного производства. По сути, проблема не в том, чтобы произвести, речь давно уже не о голом выпуске продукции, проблема в том, чтобы продать произведенное, притом сделать это с прибылью для себя — и именно это и являет ныне сложность.

Во-вторых, по сравнению с 1999 годом достаточно существенно изменилась структура экономики страны. Так, на настоящий момент ничего не импортируют менее 30% российских компаний, да и у тех что-либо закупают за рубежом их контрагенты в рамках производственных цепочек. Иначе говоря, уровень завязанности экономики РФ на мировой рынок стал гораздо выше такового в 1999 году, и это не позволяет в полной мере насладиться преимуществами девальвации, которая делает производимый здесь товар более конкурентоспособным в сравнении с импортом. Машины и оборудование (т. е. в основном это инвестиционные товары, хотя в эту статистику включены и сугубо потребительские автомобили вкупе с запчастями для них, это около 25 - 27%) составляли порядка половины всего импорта в 2013 году, а с сырьем и обслуживанием эта доля вырастала почти до 65%. По сути, девальвационный эффект удешевления надо делить на два (машины и оборудование без авто, но с сырьем и обслуживанием), т. е. он составляет лишь около 10% — что, очевидно, немного.

В-третьих, за истекшие годы изменились и потребительские предпочтения граждан. За эти годы люди массово перешли на потребление либо чистого импорта, либо производимой здесь продукции вполне себе импортного качества — для чего, понятно, потребны были инвестиции, закупки импортного оборудования и сырья, обучение специалистов. Фактически нынешний конечный потребитель попросту не готов покупать продукцию исключительно российского производства с соответствующим объективно низким уровнем потребительских качеств — будь он высоким, эта продукция была бы очень востребованной на мировом рынке, и мы не зависели бы так от экспорта углеводородов. Иначе говоря, потребность в инвестициях сохраняется хотя бы в силу амортизации, и меньше она не становится, но сами инвестиции сокращаются. При этом усиление девальвации (напомню, в 1998 - 1999 годах она была примерно четырехкратной) проблемы этой, очевидно, никак не решит, а только усугубит. Более того, можно предположить, что, даже в случае такой сильной и резкой девальвации на имеющихся горизонтах планирования попросту не представляется возможным развернуть исключительно российские производства в сколько-нибудь значимом количестве направлений — ибо некому и нечем. Собственно, одна из попыток видна сейчас, это производство сыра, который, как оказалось, едва ли не на 80% является малосъедобным фальсификатом.

В заключение хотелось бы отметить еще один аспект, на мой взгляд, крайне важный. Дело в том, что сама концепция импортозамещения прямо является ущербной. Само слово говорит об этом, оно предполагает, что вот был импорт, потребитель его, что характерно, потреблял, и было все нормально, а вот теперь этот импорт куда-то делся и надо как-то его «замещать» — на коленке и из подручных средств. Этот момент был эксплицитно отмечен на пленарном заседании конгресса «Открытая Россия: время перемен — время возможностей», который прошел в марте сего года, кем-то из докладчиков (увы, запмятовал кем именно) было совершенно верно сказано, что говорить надо не о, по сути, сугубо оборонительном импортозамещении, но об активном и агрессивном «выходе российской продукции на внешние рынки сбыта».

Увы, реальности за этим никакой не стоит.