Зачем вузы Татарстана наперегонки разрабатывают «кодексы чести»

«Кодекс этики и профессионального поведения работников» — документ с таким названием утвердил в сентябре ученый совет КНИТУ-КАИ

«НЕ КРАДИ» И «НЕ ПРОИЗНОСИ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСВА НА БЛИЖНЕГО СВОЕГО» ПО-ВУЗОВСКИ

«Кодекс этики и профессионального поведения работников» — документ с таким названием утвердил в сентябре ученый совет КНИТУ-КАИ. Как следует из преамбулы, это свод общих принципов профессиональной этики и основных правил поведения, которыми рекомендуется руководствоваться работникам вуза.

Что предписывает кодекс сотрудникам КАИ? Исключать действия, связанные с влиянием каких-либо личных, имущественных и иных интересов. Проявлять корректность и внимательность в обращении с окружающими, а также терпимость и уважение к обычаям и традициям народов России и других государств, учитывать культурные особенности различных этнических и социальных групп и конфессий. Не допускать возбуждения социальной, расовой, национальной или религиозной розни. Воздерживаться от поведения, которое может быть воспринято как согласие принять взятку или как просьба о даче взятки. Принимать меры по предупреждению коррупции. Личным поведением давать пример честности, беспристрастности и справедливости. Воздерживаться от грубости, проявлений пренебрежительного тона, заносчивости, предвзятых замечаний.

Для чего нужен кодекс? В документе разъясняется, что как институт общественного сознания и нравственности работников он должен повысить эффективность выполнения ими своих должностных обязанностей.

Интересно, что такого рода документы за последние два года принял целый ряд казанских вузов. Например, в КФУ чуть более года назад появился Корпоративный кодекс, в КГАСУ Кодекс этики и служебного поведения утвердили в марте 2013 года. Этический кодекс преподавателей есть и в КГМУ. Что за тенденция такая или это некая обязаловка?

Давид Кордончик

Как рассказал «БИЗНЕС Online» проректор КГАСУ по организационно-правовым вопросам и информационным технологиям Давид Кордончик, почин пошел от Казанского юридического института: «Когда мы задумались о кодексе, его не было ни у кого, кроме юридического института. Его начальник Фоат Зиннуров председательствует в комиссии вузов по противодействию коррупции, на одном из совещаний он предложил всем такие вещи сделать и дал как образец свой Кодекс этики преподавателя». По мнению Кордончика, главная составляющая вузовских кодексов — именно антикоррупционный момент: «Если кодекс нарушать — это, так или иначе, приведет к коррупционным делам. Веди себя честно, и не будет никакой коррупции. А нарушишь один пункт — за этим потянется остальное... Кстати, недавно работу вузов проверяли минобразования и комиссия управления по противодействию коррупции аппарата президента, их интересовали и эти вещи. Поэтому, думаю, вузы, у которых кодексов не было, их и приняли».

«ПОНЯТНО, ЧТО ПРЕПОДАВАТЕЛИ ОБЛАДАЮТ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ДОЛЕЙ ЦИНИЗМА...»

Ректор КГМУ Алексей Созинов не согласен с такой узконаправленной трактовкой. «Да, антикоррупционный момент — важная часть нашего документа, но не первоочередная, — рассказал он «БИЗНЕС Online». — Дело в том, что в стандартных «правах и обязанностях», то есть в писаных документах, трудно отобразить вещи, связанные с отношениями между людьми. Это касается и преподавателей, и студентов. Недавно у нас был день первокурсника, и большая часть разговора шла именно об этических нормах. То, что студент должен ходить на занятия, — это очевидно, на то есть правила распорядка. А в каких правилах прописать, что он не должен сквернословить, одевать вызывающую одежду, грубо разговаривать с окружающими? Нам нужны такие мотивационные документы». Кстати, о дресс-коде, кодекс КАИ указывает, что внешний вид работника «должен соответствовать уважительному отношению обучающихся и других граждан к КНИТУ-КАИ, соответствовать общепринятому деловому стилю, который отличают официальность, сдержанность, традиционность, аккуратность».

Созинов обратил внимание и на профессиональный уклон медицинского «кодекса чести»: «Очевидно, появление таких документов связано и с высочайшей степенью актуальности коммуникационных вопросов в сфере здравоохранения. Потому что чаще всего пациент или клиент делает первую оценку качества оказания медпомощи не по результатам действий, связанных с диагностикой и лечением, а по отношению к нему: как выглядит врач, как он разговаривает и так далее. А от кого студенты переймут лучшие качества, как не от преподавателя?»

Алексей Созинов

Тезис о необходимости мотивационных документов поддерживает заместитель министра образования и науки РТ Тимирхан Алишев. «Подобные документы действуют на сознание, особенно на студентов, — рассказал он «БИЗНЕС Online». — Понятно, что преподаватели обладают определенной долей цинизма, но студенты воспринимают такие вещи близко к сердцу, особенно если принимать такие документы с обсуждением, в торжественной обстановке». Он подчеркнул, что появление кодексов, безусловно, не обязаловка, и предположил, что вузы просто наблюдают друг за другом и перенимают лучшие практики. Этот момент подметил и директор Института социально-философских наук КФУ Михаил Щелкунов: «Если мы равняемся на западные образцы, стремимся взять у них лучшее, то этический кодекс — это как раз атрибут современного вуза: в западных и восточноазиатских университетах такие документы — норма».

Любопытно, что почти все эксперты, говоря о нововведении, вспомнили Моральный кодекс строителя коммунизма. «Помните такой? — поинтересовался у корреспондента «БИЗНЕС Online» бывший ректор КАИ Геннадий Дегтярев. — Так вот новый документ — нечто подобное». «В советское время в вузах таких кодексов не было, — напомнил Созинов, — потому что тогда Кодекс строителя коммунизма подобные вещи заменял, был он, на мой взгляд, очень хороший».

Тимирхан Алишев

«БУДЬ ВЫ РЕКТОРОМ, ВЫ БЫ ПОДДЕРЖАЛИ ЭТУ ЛИНИЮ»

Однако идеалы идеалами, но есть «конспирологическое» мнение, что главная задача этического кодекса — заставить молчать недовольных. Ведь некоторые вузы РТ в последнее время буквально лихорадит от всевозможных скандалов — результатов «утечки информации» через преподавателей. В кодексе КАИ есть такие положения: «Воздерживаться от публичных высказываний, суждений и оценок, порочащих репутацию КНИТУ-КАИ. Соблюдать установленные в КАИ правила предоставления служебной информации. Уважительно относиться к деятельности представителей СМИ по информированию общества о работе КНИТУ-КАИ, а также оказывать содействие СМИ в получении достоверных сведений в установленном порядке».

«Такие нормы обращения с информацией общеприняты, — отметил Кордончик. — Если ты работаешь в этом вузе, то не должен наносить ему вреда. Есть много других способов изменить что-то, обратиться сначала к руководству, а не писать сразу в соцсети гадости. Мы также приняли регламент информационной политики, в котором говорится: если положено — высказывайся, если нет — воздержись». «Думаю, это попытка дисциплинировать людей, — считает Дегтярев. — Чтобы прежде, чем что-нибудь сказать, сделать, думали немножко. Если вопрос поднимаешь, делай это не сгоряча, найди аргументы. А то на определенном этапе бывает «разгул демократии». Для людей думающих в кодексе ничего опасного нет. Будь вы ректором, вы бы поддерживали эту линию».

Геннадий Дегтярев

Напомним, Дегтярев был одним из инициаторов так называемого бунта в КАИ, результатом чего стали «свержение» и. о. ректора Николая Абрукова и последующий приход нынешнего руководителя вуза Альберта Гильмутдинова. Но, действительно, тогда «бунт» был явно продуманной спецоперацией профессуры. Кстати, после ряда публикаций на эту тему руководитель одного из подразделений КАИ в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» весьма экспрессивно спрашивал: «Зачем вы поливаете грязью уважаемый вуз? Вам что, не о чем больше писать?» К слову, на недавней интернет-конференции «БИЗНЕС Online» Гильмутдинов посетовал: «Почему-то в отношении КАИ всевозможные слухи будто специально обрастают наиболее скандальными подробностями». «В этом вопросе тонкая грань, — подтвердил опасения «конспирологов» Щелкунов. — Надо найти баланс между альфой гласности и омегой корпоративной этики. Это очень непросто».

Говорят, западные журналисты как-то спросили у Владимира Высоцкого об отношении к властям СССР. «У меня есть претензии к властям моей страны, — ответил поэт, — но обсуждать их я буду не с вами». Можно ли провести знак равенства с нашей ситуацией? И если уж речь пошла о гласности, надо отметить, что руководство КАИ так и не ответило на запрос «БИЗНЕС Online» с предложением рассказать о причинах, побудивших принять кодекс. Кстати, по нашим данным, принимался он без обсуждения с работниками вуза.

Альберт Гильмутдинов

Но какая кара может последовать за нарушение этических норм? «Такого рода документы не упоминаются в Трудовом кодексе, — отметил Алишев. — Этические положения можно воспринимать только добровольно, тебя не могут уволить, если ты к ним не присоединился». Щелкунов, однако, предложил не недооценивать прямую действенность кодекса: «Этический кодекс — предмет контроля со стороны общественного мнения и совести человека, других регуляторов у морали нет. Если грубовато, можно говорить и о моральной проработке. В условиях, когда право бессильно в регуляции действий, поступков сотрудника, образуются пробелы (право — гораздо менее сущностный регулятор, чем мораль, которая не знает ни пробелов, на дыр), вступают в действие нормы корпоративной этики». Сумеет ли выжить человек в условиях всеобщего осуждения?

«Соблюдение кодекса контролируется прежде всего общественным мнением, и я к таким инструментам отношусь уважительно, — рассказал Созинов. — Наверное, за ненравственное поведение мы не уволим преподавателя и не отчислим из вуза, но отношение к студенту, работнику зависит в том числе и от этого». «Нарушение работником положений кодекса подлежит моральному осуждению, — говорится в кодексе КНИТУ-КАИ и тут же дается предостережение. — Соблюдение положений кодекса учитывается при проведении всякого рода аттестаций».

«ВСЕ МЫ ТОСКУЕМ ПО НОРМАМ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ, НО...»

Но есть и еще один момент. Если принять его, все становится и проще, и сложнее. Возможно, череда появления вузовских «кодексов чести» — это свидетельство агонии прежней, пожалуй, еще советской системы образования. Такую точку зрения высказал Щелкунов: «Современный вуз становится экономическим предприятием, корпорацией по производству образовательных и научных продуктов и подпадает в силу современного типа развития под действие рыночных законов. Основным регулятором деятельности становятся правовые нормы, тогда как раньше управление вуза основывалось на принципах академизма или, по крайней мере, на сочетании принципов правовых с принципами академизма, в основе которых лежит этика науки, этика образования. В условиях, когда правовой регулятор становится главным, попытки сохранить на фоне торжества правовой формы остатки или некие моменты нравственно-моральной регуляции как раз и выливаются в то, что называется этическим кодексом, кодексом преподавателя вуза и так далее».

Отметим, что наступление рынка на фронте образования сверхуспешно. Например, летом в СМИ просочились сведения о том, что правительство РФ намерено сократить число бюджетных мест в вузах. Властями был одобрен проект основных направлений бюджетной политики на 2016 год и плановый период на 2017 - 2018 годов. Документ предполагает «сбалансированное снижение» с 2017 года контрольных цифр приема на обучение по программам высшего образования за счет средств федерального бюджета. Как регулировать отношения студентов, преподавателей в таких «денежных» условиях?

Михаил Щелкунов

«Думаю, «диктата» академических ценностей больше не будет, — говорит Щелкунов. — Драма современного университета, как и любого научного учреждения, в том, что в рыночных условиях моральное начало не может быть регулятором соответствующих отношений. Все мы тоскуем, всем нам приятны были те нормы человечности, гуманности. Но теперь в силу вступают категории денег, продуктов, партнерства, контракта, мораль уступает место праву. Можно, конечно, плакать, вспоминать, ностальгировать, как все было раньше, но я всегда таких плакальщиков спрашиваю: давайте вернем эти нормы и посмотрим, как мы будем жить в университете, который всеми фибрами связан с обществом, стал своего рода станцией социального обслуживания (иначе он ресурсов себе не заработает)».

И оставят ли рыночные законы место в вузе разного рода преподавателям-чудакам, над которыми похихикивали, но уважали — в зависимости от профессиональных качеств. Здесь вспоминается именитый профессор Макогоненко из веллеровского документального «неромана» «Мое дело», который перед заходом в аудиторию устраивал целый спектакль: «Со второго этажа спускается Макогон, останавливается за углом в коридоре и смотрит на часы. Выжидает... Он ставит портфель на пол и прикуривает сигарету с фильтром. Берет портфель в левую руку — и с сигаретой в правой стартует с места на третьей скорости! Дверь с треском распахивается, портфель по дуге летит за кафедру, Макогон врубает речь на ходу: «Итак, в прошлый раз мы с вами говорили, что когда Пушкин поселился во дворце графа Воронцова...» Аудитория в атасе... Однажды, опаздывая на лекцию, я из конца коридора насладился этим серийным спектаклем. Он играл!!! Ему было не все равно!!! Он был пижон!!! Он наслаждался своей работой в родном университете!!!»

Академические нормы допускали творческое проявление любви к родному вузу, возникнет ли оно по отношению к корпорации?