СИЛА И СЛАБОСТЬ

Здесь камни похожи на мыло,
А сталь похожа на жесть,
И слабость как сила,
И правда как лесть.

«Кино», Нам с тобой

Глядя на ситуацию в Китае, очень хочется ехидно отметить, что им нравится это делать и они будут делать это все чаще и чаще. Обычно подобная фраза имеет явно выраженный эротический подтекст, но не в этом случае. В этом случае «все чаще и чаще» относится никак не к утехам по ведомству «цветов сливы в золотой вазе», а к мерам по стимулированию экономики. Вот и сейчас — в начале истекшей недели Китай девальвировал юань на максимальное за последние 20 лет значение. Инфоповод выглядит достаточно страшно, хотя в абсолютных числах девальвация вроде бы невелика — 1,9%, что даже выглядит некоторой насмешкой на фоне происходившего (и происходящего) с российским рублем. Но на самом деле эта девальвация — зримое свидетельство тектонических процессов, идущих в китайской экономике. Процессов, не несущих ей ничего хорошего.

Вообще говоря, все китайское экономическое чудо началось точно так же, как и у многих других стран Азии, — через инвестиционное взаимодействие со странами развитого мира. Китай в обмен на инвестиции был готов предоставить западным партнерам ультрадешевую рабочую силу, более-менее удобную логистику, упрощенное регулирование и невысокие требования к экологической безопасности. Фактически, все издержки производства в Китае были ниже, чем на Западе, и западный бизнес переносил свои производственные площадки туда. Тот, кто этого не делал, попросту проигрывал в конкурентной борьбе. Этот процесс, с одной стороны, вел к некоторой деиндустриализации Запада и потере рабочих мест в промышленности; с другой стороны, даже уволенный рабочий теперь мог купить привычный ему товар (условно, кроссовки) куда дешевле, чем ранее, были б деньги. Кроме того, на обеспечении товарных потоков сильно вырос сугубо финансовый сектор, который, соответственно, пополнял казну налогами. В целом же произошло увеличение уровня разделения труда — от которого выиграли все.

Машинка работала на протяжении десятилетий, но теперь ранее функционировавший вполне штатно мотор китайской экономики опасно чихает и кашляет. Во-первых, нынешняя мировая депрессия ясно показала, что внешний спрос, в принципе, не безграничен, хоть и очень велик, во-вторых, изменился и сам Китай. Китайцы стали богаче, соответственно, преимущество против других стран в стоимости рабочей силы нивелируется, более того, пропало избыточное демографическое давление, ранее гнавшее миллионы крестьян из глубинки на берега Южно-Китайского моря ради более высоких относительно скромных крестьянских доходов заработков на фабриках, принадлежащих акулам мирового капитализма; численность рабочей силы в КНР уже несколько лет назад пошла на спад. Хуже того, в Китае сформировалось явное расслоение населения между «эмансипированной» его частью, обитающей в прибрежных районах страны, ближе к мерно стучащему экономическому сердцу провинции Гуаньдун, и частью «традиционной», живущей дальше от моря, промышленных центров и торговли с внешним миром.

РЕАЛЬНОСТЬ РАССТАВИЛА ЖЕСТОКИЕ КОРРЕКТИВЫ

Несколько лет назад эта проблема была осознана в Китае, а при очередной смене власти (в марте 2013 года, когда председателем КНР стал Си Цзниньпин, а премьером Госсовета — Ли Кэцян) она вышла на первый план. Было предложено решение ее — отход от примата инвестиционного взаимодействия с внешним миром, опора на собственные силы, упор на развитие внутреннего рынка, в общем, все те меры, которые с завидной регулярностью предлагаются различными российскими фолк-экономистами. В ноябре 2013 года, когда прошел 3-й пленум ЦК КПК, эти ранее абстрактно предлагаемые меры были оформлены более конкретно. Первая идея примерно звучала как «меньше госрегулирования в разных сферах, больше либерализации», вторая как «переориентирование на внутренние рынки сбыта». И это все — на фоне «китайской мечты», нового девиза правления, явно предназначенного для консолидации нации вокруг КПК.

Выглядело это все, конечно же, замечательно, но реальность расставила свои жестокие коррективы, причем достаточно быстро. Успели лишь пойти разговоры о необходимости увеличений пенсий крестьянам — той самой поддержки внутреннего спроса — как накопленные изменения ситуации вынудили ЦБ КНР провести в феврале 2014 года первую за без малого 10 лет девальвацию юаня — на скромные 1,3%. Да, мелочь, но сам факт таковой прямо говорил, что ни о каком ориентировании на внутренний спрос говорить теперь нельзя, что ориентация на внешние рынки сбыта была и остается приоритетом экономической жизни КНР. Повторюсь еще раз: это реакция на ситуацию, и необходимость таких действий была сильнее, чем все продекларированные намерения, по одежке пришлось протягивать ножки. Дальнейшие события только подтвердили этот новый старый курс КНР.

Собственно, об этом я детально писал чуть более месяца назад, детально повторяться нет нужды, но основные вехи все же имеет смысл напомнить. Китай пошел на прямое стимулирование экономики. Он вливал деньги в банковскую систему страны, он пытался не допустить краха цен на жилье, он неоднократно (и с ускорением) снижал ключевую процентную ставку — помогая, таким образом, с юаневым денежным предложением, точно так же он снижал и нормы резервирования. Наконец, Китай с напряжением всех сил пытается удержать ситуацию на фондовом рынке, где произошел крах без малого на 30% и где дальнейшее падение предотвращается лишь жесточайшими командно-административными мерами (брокерам фактически запрещают продавать), требованиями к крупному бизнесу осуществлять обратный выкуп своих акций, поддерживая их котировки и, наконец, прямо вливая свежеэмитированную юаневую ликвидность на рынки. Так, китайская государстенная финансовая корпорация (China Securities Finance Corp., CSFC) запросила еще 2 трлн. юаней ($322 млрд.) для продолжения поддержки фондового рынка путем покупки акций. Ранее ЦБ КНР предоставил CSFC $483 млрд. — 3 трлн. юаней.

СТОИТ ЛИ РАССЧИТЫВАТЬ, ЧТО КИТАЙ БОЛЬНО НАВАЛЯЕТ ЗЛОБНОЙ АМЕРИКЕ?

Проблема в том, что все эти меры лишь загоняют ситуацию вглубь. Отсутствие нормальной рыночной работы провоцирует непонимание ситуации и страхи, что, наоборот, форсирует выход в кэш, отмечу особо, долларовый кэш, при любой возможности и под любые проценты, а теневая китайская банковская система, и до того развивавшаяся достаточно активно вне регулируемого поля, этому только рада. Собственно, в июле уже был зафиксирован спад резервов КНР на рекордные $42 млрд., запасы составили $3,65 триллиона. Вроде бы мелочь, менее 1,5%, но за весь второй квартал с.г. падение резервов составило $36,2 млрд., процесс явно идет с ускорением. И, разумеется, все это сопровождается неприятными экономическими показателями: страдает внешняя торговля (падение экспорта из Китая на 8,3% в годовом исчислении по итогам июля, а экспорт из Китая в Европу в этом же месяце сократился на 12% в годовом исчислении — в то время как внешнеторговый дефицит составил $43 млрд., т.е. деньги утекают из страны), более того, уже несколько лет наблюдается дефляция в ценах производителей, а индекс деловой активности в производственном секторе (PMI) Китая в июле упал до 48,2, самого низкого значения за последние 15 месяцев.

И в такой ситуации — еще одна сугубо вынужденная девальвация.

Конечно же, это не решение. Это очередной шаг валютных войн, это снижение цен на сырье на фоне опасений за экономику КНР и явного снижения в силу девальвации его покупательной способности. Это признак того, что Китай, по сути, ничем не отличается от прочих развивающихся стран, которые вынуждены ориентироваться на внешний спрос, за исключением того, что он большой. Это снижение покупательной способности населения, это снижение инвестиционного импорта. Это в общем и целом провал. Более того, можно говорить о том, что Китай не девальвирует валюту сильнее только потому, что в декабре будет приниматься решение о включении юаня в корзину резервных валют МВФ, что позитивно повлияет на имидж китайской экономики в глазах мира — соответственно, весьма нежелательно допускать до этого времени сколько-нибудь резких колебаний курса; отмечу, кстати, что КНР придает этому действию весьма серьезное значение, что несколько нивелирует всю риторику вокруг Банка BRICS, фонда BRICS и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.

У Китая гора проблем, сужающееся окно возможностей, сильнейшие экзогенные факторы и политика, которая не соответствует декларируемой. Стоит ли на него рассчитывать как на того, кто вот вырастет и больно наваляет злобной Америке? Я думаю, что нет.