Рафаэль Хакимов: «Единый учебник по истории неделимой России – это шаг отчаяния»

ЕДИНЫЙ УЧЕБНИК ДЛЯ ЕДИНОЙ РОССИИ

Мерю степь единой мерою,
Бегом быстрого коня.
Прах взмету, как тучу серую.
Где мой враг? Лови меня.

Степь — моя. И если встретится
Скифу житель чуждых стран,
Кровью грудь его отметится,
Пал — и строй себе курган.

У меня — броня старинная,
Мечь прямой и два копья,
Тетива на луке длинная,
Стрел довольно. Степь — моя.

Лик коня, прикрытый бляхами,
Блеском грифов, птиц и змей,
Ослепит огнем и страхами
Всех врагов меты моей.

А мета моя — высокая
Византийская княжна,
Черноокая, далекая,
Будет мне мечом дана.

Полетим как два мы сокола.
Звон бубенчиков, трезвонь.
Кто вдали там? Кто здесь около?
Прочь с пути! Огонь не тронь.

Константин Бальмонт. Скиф

На последней сессии Госсовета Татарстана прозвучала обеспокоенность по ряду проблем, в том числе и по единому учебнику истории. Под «единым» имеется в виду вся линейка учебников для всех классов и вузов. Вряд ли надо обманываться возможностью написания альтернативных учебников и пособий — альтернативы будут вокруг единых требований с вариациями методики преподнесения материала. Есть сведения, что учебники уже написаны, из них отобрали те, которые наиболее отвечают современной ситуации. Так что время выступлений закончилось, наступила пора действий.

Институт истории им. Марджани сделал все, что в его силах, добившись внесения существенных изменений в концепцию, однако мы можем только предлагать и не можем влиять на окончательное принятие решений. Следующий этап — дело политиков, депутатов, администрации. Когда я работал советником президента, то мог отслеживать оба этапа, именно так удалось предотвратить принятие Дня победы на Куликовом поле в качестве национального праздника России. Все документы были готовы, памятник в Тульской области покрасили, деньги были выделены, историки свои фантазии оформили в качестве великой победы русских над татарами, но... Этот облом мне долго поминали...

Концепция единого учебника истории не дает конкретных предписаний окончательному варианту учебника, она многие сюжеты формулирует весьма лапидарно, в общей форме. Например, записано: «Куликовская битва» — и точка. Никак не расшифровываются характер битвы, участники, результаты, иначе говоря, автор может произвольно описывать саму битву. В свете последних политических настроений учебник, надо полагать, будет выдержан в сугубо патриотическом тоне, тем более Куликовская битва не исключена из реестра побед русского оружия. Нетрудно догадаться, чему будем учить детей: гордости за русских, победивших якобы злых татар-завоевателей Святой Руси.

«Чему будем учить детей: гордости за русских, победивших якобы злых татар-завоевателей Святой Руси»

Перманентное возвращение к теме Куликовской битвы стало каким-то наваждением для официальных органов, будто наступило время реванша за несбывшуюся победу. В многочисленных официозных трудах, фильмах, царских, советских, современных учебниках пыталась сконструировать настоящую победу русских над татарами в то время, как на самом деле шло политическое соперничество за власть и, в частности, борьба за доступ к московскому рынку. С одной стороны выступила законная власть во главе с ханом Тохтамышем в союзе с Дмитрием Донским, с другой — узурпатор Мамай, объединивший татар, литовцев и западных русских на генуэзские деньги. Битва была между двумя влиятельными кланами, а не между русскими и татарами, причем Дмитрий Донской вообще возглавлял ордынские войска, состоявшие из русских, литовцев и татар (в то время любая конница, с любой стороны была татарской). Не было никакой победы русских над татарами просто потому, что она не предполагалась, такой задачи не ставилось, а были обычные (говоря сегодняшним языком) разборки. В этом вопросе надо просто успокоиться и не пытаться с помощью административного ресурса симулировать победу. Если бы произошла реальная победа, аналогичная Полтавской, то ее вспоминали бы так же редко, как шведское поражение, и не пытались возводить в ранг общенационального праздника.

Проблема единого учебника истории заключается в общей весьма ущербной установке на возникновение русской государственности у западных границ, т. е. на Украине и ее экспансии до Татарского пролива, в то время как всемирная история шла в обратном направлении с востока на запад. Учебник искусственно отделяет российскую историю от всемирных процессов, при этом нерусские народы выступают предметом покорения, а лучшие из них (т. е. немусульмане) в качестве добровольно присоединившихся. Задача состоит в исключении татарского фактора как государствообразующего в пользу эфемерного влияния дряхлой Византии. Даже сегодня идея Третьего Рима подспудно остается в подсознании авторов учебников, собственно, у них выбор невелик: или выстроить воображаемые истоки из некогда великой Византии, или признать ордынскую основу государства. На второе никто в ближайшие годы не решится. Татары еще надолго останутся в статусе основных врагов, хотя в реальной истории антагонистического русско-татарского противостояния не было. Даже межконфессиональное противостояние было относительно недолгим: между указами Петра I о христианизации и указом Екатерины II о веротерпимости. Последующая миссионерская деятельность не принесла видимых успехов. Относительная либерализация законодательства привела к так называемому «отпадению» татар, т. е. возвращению крестившихся под сень полумесяца.

В ходе выработки концепции единого учебника наблюдалось редкое равнодушие со стороны республик. Ощущалась общая инерция субъектов, полностью полагавшихся на вертикаль власти. Поступило немало предложений от частных лиц, кое-что было явно красиво организовано. В дискуссии многие участвовали скорее по долгу службы, нежели по зову сердца. Полемика в прессе больше касалась Отечественной войны, отношения к Сталину как победителю фашизма, необходимости прославления царей, православия. Когда мы работали над концепцией, в комиссии были сотрудники РАН, московских вузов и Института истории им. Марджани, а также наблюдатель из Башкортостана. И всё!

ПРЯТАТЬ ИСТОРИЧЕСКУЮ ПРАВДУ СТАНОВИТСЯ ВСЕ ТРУДНЕЕ

Патриотизм портит мировую историю.

Иоганн Вольфганг Гете

Уверен, что в учебнике все будет подчинено патриотическому воспитанию. Вроде бы этому трудно возражать, однако существует одно существенное НО. Невозможно заставить людей любить всю Россию в ущерб своей малой родине. Люди воспринимают патриотизм и историю сквозь призму своего рода, семейных корней, своей деревни, города, республики, иначе они становятся частью маргинальной среды. Никакой народ не смирится с унижением своих предков, языка и культуры, если даже при этом внешне проявит лояльность, то внутри затаит недовольство властью.

Сегодня прятать историческую правду становится все труднее. Я сам веду лекции и семинары в Казанском университете по курсу «Управление обществом» и вижу, как студенты готовятся к занятиям — они все ответы ищут в интернете, они не могут оторваться от своих iPhone даже во время лекций. Они сжились с интернетом, они живут в интернете. Конечно, с помощью экзаменов и ЕГЭ можно внедрить некие стереотипы. Школьное образование остается на всю жизнь ориентиром. Однако у людей неизбежно возникает масса вопросов по истории, когда они обнаруживают иную версию. Новый взгляд на, казалось бы, незыблемые факты формирует недоверие к официальной историографии. Сегодня трудно, как в советское время, контролировать идеологию. Нет соответствующих органов для цензуры, Российская академия наук потеряла свою координирующую функцию и с каждым годом теряет авторитет. Интерес ученых к татарской истории даже среди нетатар растет в геометрической прогрессии. Все это очень скоро вырвется наружу в виде популярных книг, блокбастеров, комиксов. Совсем недавно в разных странах были отсняты сериалы о Чингисхане, настал черед его потомков. И тогда учебники придут в прямое столкновение с массовой информацией об истории, общественное сознание окажется шизофренически расколотым. Власть потеряет свое происхождение.

«Совсем недавно в разных странах были отсняты сериалы о Чингисхане. Учебники придут в прямое столкновение с массовой информацией об истории, общественное сознание окажется шизофренически расколотым»

Самая опасная ложь — это истины, слегка извращенные.

Георг Лихтенберг

При значительном различии официальных учебников от реальной истории со временем возникнет ситуация, когда экзамены по истории будут восприниматься как лицемерие. Подчинить этот процесс цензуре практически невозможно — для этого надо отключить интернет, спутниковое телевидение, закрыть границы, т. е. вернуться к сталинско-брежневскому режиму. Для того чтобы установить сталинский режим, для начала надо быть Сталиным, а не его бледной тенью. Террор Сталина уже не вернуть, такой идеологии, которая появилась на волне революции, уже никогда не воспроизвести. Патриотизм «НАШИХ» не идеология, а отчаянное желание победить какого-нибудь врага. Если нет истинных врагов, то их изобретают, но надуманные враги — плохой объект для мобилизации масс. Когда у патриотизма исчезнет объект для борьбы, он обернется против власти, он призовет к власти фашизм, конечно, не в нацистской форме, а по типу итальянского — без концлагерей, с символикой Третьего Рима, в мягкой русифицированной оболочке.

Конструктивизм поможет патриотам нарисовать события, символы побед, образы героев, даже придумает новые «традиции». Когда-то конструктивизм отражал реальность и пытался ее подправить, это было время наивных утопистов. К ХХ веку их время прошло, появился другой конструктивизм, наукообразный, принявший маску реальности. В форме революционной практики он был не так уж безобиден. Сегодня конструктивизм вообще не имеет отношения к какой-либо реальности, он формирует свою ирреальность в чистом виде, как симуляцию действительности. Было бы недальновидно относиться к конструктивизму как упражнению философского ума. Конструктивизм, соединенный с властью, становится опасной политической игрой. На примере изобретения «советского народа», «югославского народа» мы видели, чем это может закончиться.

Патриотизм, насыщенный историческими образами, в руках конструктивистов может стать новой доктриной с догмами по типу советского тоталитаризма. Приведем пример конструктивизма на первый взгляд безобидного, но с опасными последствиями. Известный теоретик национальной политики Валерий Тишков занимал не последнюю должность в правительстве и, будучи директором ведущего и весьма авторитетного Института этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая РАН, выступал как идеолог нациостроительства, ратовал за создание «российской нации». Для него нация — семантико-метафорическая категория, которая «обрела в современной истории эмоциональную и политическую легитимность, но не стала и не может быть научной дефиницией» (Тишков В. А. Этнология и политика. — М., 2001. — С. 240). Говоря человеческим языком, для него народы, доросшие до современной высокой культуры, — это конструкции, созданные политиками, идеологами, государством. Тишков с сожалением констатировал: «Российская перепись населения 2002 года не выполнила свою основную миссию — создать народ для государства» (Тишков В. А. Реквием по этносу. М., 2003. — С. 226). Получается, что народы (в понимании автора это этнические общности) — итог работы политиков, но история говорит об обратном, государство всего лишь одна из форм жизнедеятельности народов. Поскольку для конструктивистов все народы являются изобретением политиков и идеологов, постольку вопрос решает административная власть по своему усмотрению, она национальную политику подстраивает под свои интересы, например, поставив цель создать «российскую нацию», что уже озвучили руководители страны. Как далеко это может зайти?

Для сравнения обратимся к высказываниям Бенито Муссолини, который писал в тех же выражениях, в тех же понятиях, что и современные конструктивисты: «Не нация создает государство, как это провозглашает старое натуралистическое понимание, служившее базой для публицистики национальных государств XIX века. Наоборот, государство создает нацию, давая волю, а, следовательно, действительное существование, народу, сознающему собственное моральное единство» (Бенито Муссолини. Доктрина фашизма с приложением Хартии труда. — Париж, 1938. — С. 15). Пока конструктивизм пребывает в лоне утопии, он безобиден, но как только он становится идеологией, соединенной с мощью государства и экономики, он может стать силой, опасной для общества.

Под словами Муссолини легко подписался бы Сталин. Муссолини пишет: «Государство невозможно ограничить задачами порядка и охраны, как этого хотел либерализм. Это не простой механизм, разграничивающий сферы предполагаемых индивидуальных свобод. Государство есть внутренняя форма и норма, дисциплинирующая всю личность и охватывающая как волю ее, так и разум. Его основное начало, главное вдохновение человеческой личности, живущей в гражданском обществе, проникает в глубину, внедряется в сердце действующего человека, будь он мыслитель, артист, ученый: это душа души». Ради этих задач фашизм, по доктрине Муссолини, «стремится к дисциплине и авторитету, проникающему в дух человека и там бесспорно властвующему». У Муссолини было достаточно исторических параллелей с тем, чтобы вдохновить народ на великие победы, он черпал материал из истории Римской империи. В речи перед депутатами 26 мая 1927 года Муссолини сформулировал свой известный принцип: «Всё в государстве, ничего против государства и ничего вне государства». Доктрина фашизма в итальянской версии может показаться чистенькой, но на практике она приводит к известным результатам нацизма. Однажды встав на путь превращения патриотизма в идеологию, можно легко впасть в прославление надуманной миссии государствообразующей нации.

ФЕТИШИЗИРОВАННАЯ ИСТОРИЯ СООТВЕТСТВУЕТ ИНДИФФЕРЕНТНОЙ ЭПОХЕ

История — это картинная галерея, где мало оригиналов и много копий.

Алексис де Токвиль

Фетишизированная история вполне соответствует нашей индифферентной эпохе, времени замещения великих свершений симуляциями, миражами подлинных событий. Перестройка была попыткой с помощью новой революции трансформировать СССР в «Новую Россию», но она застряла на простом разграблении собственности, став лишь тенью подлинных революций. Сегодня уже нет ни возвращения к революции, ни контрреволюции, сегодня торжествует ТЕНЬ тени. Хрущев разоблачил Сталина на ХХ съезде КПСС, но не довел дело до конца, вслед за этим свергли Хрущева, но не вернулись к Сталину, а Ленина не поняли, наступил «застой». Сегодня избрали путь «застоя» с имитацией космической эры, но без первого полета спутника, первого полета человека в космос, без прорывных технологий, с имитацией спортивных достижений с купленными спортсменами, имитацией главного участника международных отношений в якобы многополярном мире с добротным ПИАРом, но без Громыко и Косыгина.

Чем можно размахивать сегодня? Во времена «застоя» хорошо срабатывают экскурсии в героическую историю, появляется ностальгия по легендарному прошлому, входит в моду ретро. Механизм такой тяги заключается в сопереживании реальным событиям, отсутствующим в настоящее время. Прошлое замещает настоящее благодаря своему напряжению, страстности, жестокости. Так, противостояние с США похоже на холодную войну, но без угрозы возникновения ядерной катастрофы. Возвращение Крыма напоминает времена Екатерины II, но без столетней войны за выход России к югу. Временный союз с Китаем напоминает эпоху торжества социализма во всем мире. Миражи исторических событий воспроизводятся с тем, чтобы впрыснуть адреналин в дряхлеющее тело, чтобы воскресить время, в котором были судьбоносные события, порой с революционным террором или сталинским насилием, но с реальной ставкой: жизнь или смерть. Вся предшествующая история воскрешается в беспорядке, как одна сплошная ностальгия: война, Сталин, фашизм, роскошь царской эпохи, дворцовые перевороты гвардейцев и революционная борьба — все эквивалентно нынешнему настроению и перемешивается с унылой восторженностью, в ослеплении фетишизированного ретро — все годится, только бы ускользнуть от этой застойной пустоты, от вымывания всяких ценностей под сурдинку патриотизма. Медиа с каждым днем повышает градус экшен, вся надежда на СМИ.

Однако медиа — это даже не театральная сцена, где хоть что-то разыгрывается, медиа — это лента, полоса, флешка, и мы не являемся больше даже зрителями всего этого: мы потребители информации. Мы живем в эру событий без причин и последствий, теорий без практики, имитации экспансии на краю воображаемой бездны. Нет больше даже руин знаний и культуры — сами развалины мертвы. Университеты — тени настоящих университетов. Религия десакрализована, она потеряла основное свое ядро — веру — и стала элементом сферы обслуживания, бизнесом в прямом смысле слова, а церковь просто «крышует». Вокруг нас лишь манекены персонажей былой сильной власти. Управление идет по инерции. Раньше союзниками Большой России — СССР были страны Восточной Европы, Китай, Вьетнам, Куба, сегодня ими стали непризнанные территории вроде Абхазии, Северной Осетии, Приднестровья, ДНР и ЛНР — тени каких-то государств. Ничего не доведено до логического конца, все лишь намек: на настоящую войну, на реальный суверенитет, на федерализм, на демократию, на рыночную экономику. Даже патриотизм стал без внутренней энергии, без Корчагиных, хотя с всеобщей поддержкой тех, кто лежит на диване и участвует в дискуссиях в интернете. «Лежачий» патриотизм нуждается в ожесточенной борьбе и громких победах, но без личного участия, с тем, чтобы война была где-то там, трагедия была локализованной и частной, не задевающей диванный уют. Жестокость революционной борьбы, жестокость сталинских репрессий, жестокость эксплуатации, жестокость власти и политического строя — это хорошо! Это ярко! Помогает вырабатывать адреналин... Сегодня этого не хватает, и это остро чувствуется! Но все должно происходить с кем-то и где-то, как в театре теней за экраном.

Сегодня повсюду торжествует искусственная историческая память, стирающая реальную память людей и стирающая людей из их собственной памяти. Единый учебник по истории неделимой России — это шаг отчаяния, когда нет надежды выработать позитивную идеологию. В этой грустной картине очень хочется надеяться, что есть просвет в лице Татарстана, который помнит правдивую историю, занимается настоящей экономикой, возрождает подлинную культуру, а не идет по пути подражания китчу — тени ТЕНЕЙ.

О Боже мой, благодарю
За то, что дал моим очам
Ты видеть мир, Твой вечный храм,
И ночь, и волны, и зарю...
Пускай мученья мне грозят, —
Благодарю за этот миг,
За все, что сердцем я постиг,
О чем мне звезды говорят...
Везде я чувствую, везде,
Тебя Господь, — в ночной тиши,
И в отдаленнейшей звезде,
И в глубине моей души.
Я Бога жаждал — и не знал;
Еще не верил, но любя,
Пока рассудком отрицал, —
Я сердцем чувствовал Тебя.
И Ты открылся мне: Ты — мир.
Ты — все. Ты — небо и вода,
Ты — голос бури, Ты — эфир,
Ты — мысль поэта, Ты — звезда...
Пока живу — Тебе молюсь,
Тебя люблю, дышу Тобой,
Когда умру — с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарей.
Хочу, чтоб жизнь моя была
Тебе немолчная хвала.
Тебя за полночь и зарю,
За жизнь и смерть — благодарю!..

Дмитрий Мережковский. «Бог»