ПЕРВАЯ, ЧЕТВЕРТАЯ, ПЯТАЯ... ДЕВЯТАЯ

В 1966 году по приглашению Назиба Жиганова, возглавлявшего тогда союз композиторов Татарской АССР, в Казань из Киева приезжает дирижер Натан Рахлин. Перед ним стоит амбициозная задача: с нуля создать симфонический оркестр, сформировать его репертуар и заставить коллектив работать так, чтобы о республике заговорила музыкальная общественность всего СССР. Главная сложность состояла в том, что по настоянию местных чиновников Рахлин должен был набирать музыкантов из числа молодежи, выпускников казанской консерватории. К дирижерским задачам прибавились чисто педагогические: «вырастить» исполнителей, научить их играть в оркестре, подтянуть до сложных симфонических произведений. Создатель фестиваля памяти Рахлина, нынешний художественный руководитель и главный дирижер ГСО РТ Александр Сладковский говорит о себе как о продолжателе традиций Натана Григорьевича и восхищается способностью предшественника справляться с трудностями.

— Рахлин уникален тем, что брался за нерешаемые задачи,— уверен Сладковский. — Ведь если художник ставит себе упрощенные цели, он моментально начинает деградировать. Можно было создать струнный коллектив, который играл бы только «Хольберг сюиту» Грига, или пойти по проторенному пути в выборе симфонического репертуара, но Рахлин потому и велик, что поставил оркестру невероятно высокую планку. Слушатели до сих пор вспоминают рахлинский состав и сравнивают его с нынешним, это неизбежно и абсолютно нормально, но нам надо уметь соответствовать.

Согласно концепции ежегодного международного фестиваля, симфонический оркестр Татарстана при участии приглашенных солистов исполняет произведения тех направлений, которые были Рахлину ближе всего, это западноевропейская и русская классическая музыка. Второй идеологически важный момент: при выборе репертуара для «сезонов» организаторы стремятся дополнить «рахлинскую коллекцию произведений». Именно по этому принципу для закрытия V фестиваля была выбрана Девятая симфония Густава Малера: Рахлин открыл для Казани этого композитора и дирижировал здесь его Первой, Четвертой и Пятой симфониями.

МАЛЕР УМЕР — АВТОР ЖИВ

Французский философ-постструктуралист Ролан Барт в своем знаменитом эссе «Смерть автора» (1967) спорил с классическими критиками-искусствоведами. Главное обвинение Барта заключалось в том, что в процессе толкования произведений они слишком большое внимание уделяют личности создателя: событиям его биографии, чертам характера, психологическим проблемам. «Для критики все творчество Бодлера — в его житейской несостоятельности, все творчество Ван Гога — в его душевной болезни, все творчество Чайковского — в его пороке», — возмущался Барт и призывал отказаться от «тирании толкования». Любой текст (а «текстом» в данном случае может быть не только литературное произведение, но и картина, и скульптура, и музыкальное сочинение) заново создается во время каждого нового акта восприятия, потому что источник смысла кроется не в авторском замысле, а в языке выразительности и в ощущениях читателя (зрителя, слушателя).

Но что бы ни говорил о смерти автора Барт, даже если слушать Девятую Малера и не знать биографические мотивы создания симфонии, вполне можно интуитивно разгадать сюжет, и сюжет этот — смерть композитора. На протяжении четырех частей («Анданте», «В темпе лендлера», «Рондо. Бурлеска» и «Адажио») автор угасает, короткие эмоциональные всплески чередуются с тяжелыми провалами и мрачными раздумьями. «Симфония с неровным сердцебиением, симфония, пестрая по тематизму и концентрированная по силе эмоций», — говорят о ней великие исполнители. «Прощание с жизнью. Прощание с иллюзиями. Отказ от борьбы, ибо дни сочтены и сил больше нет», — комментируют произведение музыковеды. И все это перекликается с событиями жизни Малера: в 1907-м он узнал о неизлечимой болезни сердца, в 1908 - 1909 годах работал над своей Девятой, а в 1911-м скончался.

Строго говоря, это не девятая, а десятая по счету симфония композитора — после того как Малер узнал о диагнозе, он сочинил еще «Песнь о Земле» на стихи китайского поэта Ли Бо. По форме это было симфоническое произведение, однако зная, что цифра 9 стала последней в циклах Брукнера, Дворжака и Бетховена, композитор побоялся называть свою новую работу «симфонией». Несмотря на предписанный врачами покой, Малер продолжал активно сочинять и в конце концов решил, что от суеверий следует отказаться — правда, ассоциировать свою ре-мажорную Девятую с ре-минорной Девятой Бетховена не перестал: «Она тоже идет в Ре! И меньше всего — в мажоре».

Но и после всего описанного нельзя упрекать Барта в несостоятельности теории. Ошибкой было бы видеть в малеровской симфонии лишь тему угасания. Тематически произведение гораздо многограннее, и за полтора часа исполнения слушатель (разумеется, при желании и должном уровне воображения) успевает заметить и узнать в ней множество сюжетов. Вероятно, именно так и произошло в минувшую субботу с баскетболистами УНИКСа, которые отправились в ГБКЗ им. Сайдашева во главе с главным тренером Евгением Пашутиным.

ВСТАНУТ БАСКЕТБОЛИСТЫ — УЙДЕТ ВЕСЬ ЗАЛ

Несколько игроков, представители тренерского штаба и гендир УНИКСа Виктория Еремеева слушали концерт в правой ложе. Перед выступлением спортивная делегация обменялась подарками и взаимными комплиментами с музыкантами оркестра: клубные сувениры и мяч с автографами команды в обмен на диски ГСО РТ. Выяснилось, что во время учебы в Москве Сладковский интересовался спортивными состязаниями, вспомнив о знаменитых баталиях на баскетбольных площадках СССР «Жальгириса» и ЦСКА. Дирижер убедительно попросил спортсменов не уходить с симфонии. «Встанете вы — уйдут все остальные», — пошутил он, пожимая руку Пашутину.

Большой орган ГБКЗ закрывал баннер с черно-белой фотографией Рахлина. Зал был полон, люди стояли в проходах партера и на лестницах балкона — там разместились студенты Казанской консерватории. Концерт начался со слов благодарности и вручения букетов музыкантам, которые трудятся в оркестре со времен первого рахлинского состава. Прозвучали первые осторожные звуки симфонии, и слушатели сосредоточились на музыке. Расширенный состав оркестра с двумя арфами, английским рожком и усиленной ритм-группой погрузил публику в буквально трансовое состояние, которое прерывалось лишь дружным кашлем в паузах между частями — в эти моменты казалось, будто бы слушатели в зале сами пытаются исполнить какое-то полифоническое произведение.

Последние такты блестяще сыгранной симфонии прозвучали возвышенно, торжественно, трагично, дирижер замер с поднятыми руками и... где-то на последних рядах тихонько зазвонил мобильный телефон. Неловкость стандартного рингтона потонула в шквале аплодисментов, которые не прекращались несколько минут. «Оркестр — мощь, конечно, невероятная. Но этот, с мобильным, просто оборзел», — раздраженно говорил собеседнице молодой человек при галстуке (предположительно, студент-консерваторец), стоя в очереди в гардероб.

Восхищался игрой оркестра и тренер Пашутин — после концерта он обратил внимание на то, как много общего между тренерской и дирижерской профессиями. «Это и умение управлять коллективом, и способность радовать игрой своей команды зрительный зал, делая его своим союзником, и контролировать ритм действа, то прибавляя темп исполнения, то выдерживая паузу, — размышлял наставник УНИКСа. — Жаль, свободного времени мало, на такие концерты нужно ходить чаще. Уверен, что гармонично развитому спортсмену проще решать сложные профессиональные задачи».

«ДИРИЖЕР ДОЛЖЕН БЫТЬ УМНЫМ»

Накануне закрытия V «Рахлинских сезонов» корреспондент «БИЗНЕС Online» встретилась с Александром Сладковским и попросила его объяснить, по какому принципу организаторы выбирали зарубежных солистов, долго ли оркестр репетировал Малера и чего казанцам ждать от фестиваля в следующем году.

— Александр Витальевич, расскажите, как формировалась программа нынешнего фестиваля.

— Любой фестиваль мы готовим по стандартной схеме, соответствующей мировой практике. Сначала выбираем исполнителей, которые, по нашему мнению, будут откровением для оркестра и для местной публики. Мы держим связь с концертными агентствами, и они любезно предоставляют нам кандидатуры дирижеров, музыкантов, певцов. После этого предлагаем выбранным музыкантам примерную концепцию того, что бы мы хотели услышать в рамках фестиваля. Это делается минимум за год, сейчас, например, уже формируется следующий «Рахлинский фестиваль» — кстати, мы планируем закрыть его Седьмой симфонией Малера.

— Что происходит после того, как приглашенные звезды знакомятся с концепцией?

— Дальше мы совместно обсуждаем репертуар. Это человеческое взаимодействие, в музыке ничего не происходит само собой, все рождается в процессе сотрудничества. Солист никогда не покажет себя во всей красе, если ты навяжешь ему произведение. Плюс каждый раз мы стараемся выбирать новые вещи, чтобы оркестр постоянно был в тонусе, скажем, в этом году в программе была Бахиана бразильского композитора Эйтора Вилла-Лобоса, которая никогда не звучала в Казани. Но нужно делать это разумно, чтобы и солист показал максимум возможностей, и публике было интересно. По такому принципу формируются не только «Рахлинские сезоны», но и «Конкордия», и «Белая сирень». Правда, в случае с «Рахманиновским фестивалем» выбор произведений ограничен только русской классикой, но зато там мы ориентируемся на суперзвезд — уже совсем скоро в Казань приедет Михаил Плетнев, и это просто запредельно здорово. Москвичи до сих пор мне не верят, что здесь такое возможно! Мало того, что он приедет сам, так мы еще и везем сюда его знаменитый рояль Kawai.

— Вы сказали, на будущий год фестиваль снова закроет произведение Малера. Почему столько внимания уделяется именно этому композитору?

— Малер сегодня — мерило всех оркестров. По тому, играет ли коллектив музыку Малера, можно вообще сделать вывод, оркестр это или «как бы оркестр». Он задал очень высокую композиторскую планку, которую сегодня практически никто не перепрыгнул. Еще здесь важна особая связь с Натаном Григорьевичем: именно при нем в Казани начали исполнять произведения этого композитора, и я уверен, если бы у него было больше времени, он бы продирижировал и Девятой, и Седьмой симфониями.

— Учитывая сложность произведения, можно ли говорить, что в прошедшем сезоне Девятая Малера была приоритетным направлением работы оркестра?

— Нет! Конечно, с исполнительской точки зрения это высокая гора, на которую мы, как альпинисты или армия, должны вскарабкаться, причем это трудный подъем. Гергиев во время нашей последней встречи напомнил мне слова моих преподавателей в Петербургской консерватории: он сказал, что дирижер в первую очередь должен быть умным. Просто талантливых много, но талантливый дурак может все разрушить. Можно взять гору нахрапом, переморозить половину бойцов, вторая попадает с обрыва, и на вершине ты окажешься один, хотя смысл был в том, чтобы взойти на нее всем войском. У нас помимо прочего есть обязательство — 60 концертов в год, поэтому мы разумно распределяли силы и вплетали репетиции Малера в обычный распорядок концертного сезона. Свое восхождение оркестр начал в августе 2014-го, с первой же репетиции 49-го сезона, и дальше планомерно, шаг за шагом, шел к вершине. Ну а первое публичное выступление состоялось в начале апреля в Перми — насколько я знаю, симфония имела огромный успех у местных слушателей.

— Наверняка в оркестре существует какое-то «общественное мнение». Как Малер вашим музыкантам?

— Любой музыкант мечтает только об одном: максимально реализоваться. Когда люди чувствуют, что занимаются тяжелым изнурительным трудом, который не приносит плодов, они угасают. В данном случае у них есть возможность работать над чем-то действительно сложным, серьезным, прекрасным и при этом получать самое главное — признание и зрительскую благодарность. Поэтому, думаю, никто не жалуется.