«ПОНРАВИЛСЯ ШЛЕМ ЯЧАНОВА, ПОЭТОМУ РЕШИЛ СТАТЬ ВРАТАРЕМ»

— Илья, расскажи, почему ты решил уехать играть за Германию?

— Мама до моего отъезда уже два года жила в Германии. Она предложила переехать во Фрайбург, где есть неплохая местная команда. Мы с папой решили, что если в «Ак Барсе» мне не дают игровую практику, то лучше уехать. Мне было 13 лет — у меня только начиналась карьера, смысл сидеть на лавке? Перед Германией мы сначала поехали в Уфу. Мне там предложили контракт, но нам не понравились местные жилищные условия.

В итоге я переехал к маме, начал ходить в местную школу, учить язык и два года играл во «Фрайбурге». Потом меня пригласили в Берлин в местный «Айсбэрен», но еще до этого мне предлагали перейти в три другие команды. Из-за моего русского паспорта не удалось этого сделать — местные клубы не хотели, чтобы у них был вратарь-легионер. У них в команде разрешается только три легионерские позиции. А в Берлин меня сразу взяли — я там отыграл четыре года.

— Не страшно было в юном возрасте уезжать в другую страну?

— Нет, потому что я уже несколько раз до этого гостил у мамы. Единственное, было трудно учить язык, но мне как-то быстро удалось его выучить. Все было нормально — пошел в спортивную школу, где мы с командой учились в одном классе. Возможно, поэтому язык стало проще изучать. Мы постоянно с ребятами были вместе. К тому же на тот момент во «Фрайбурге» помимо меня было еще три русских игрока. У них, по-моему, уже было немецкое гражданство, но родились они в России. В этом плане, конечно, тоже было полегче. Я очень быстро адаптировался.

— Почему так много русских уезжают играть в Германию?

— Если честно, я не знаю. Тут не только русских много. В первой лиге, например, много канадцев играет. Условия здесь очень хорошие — как бытовые, так и хоккейные. Скорее всего, сюда приезжают за новым шансом.

— А как вообще ты начал заниматься хоккеем?

— Где-то в пять лет родители отправили меня в «Ак Барс», и на своей первой же тренировке я сломал руку — вышел на лед без коньков, подскользнулся, начал цепляться за штангу и вывихнул руку. После этого я почему-то влюбился в хоккей. В 6 лет пошел профессионально заниматься.

— Начинал играть как полевой игрок?

— Да, я год играл на позиции защитника, а потом, в 7 лет, в ворота встал.

— Почему?

— Помню, когда я смотрел игру первой команды «Ак Барса», мне понравился разукрашенный вратарский шлем. Точно не помню, но, по-моему, это был шлем Дмитрия Ячанова. После этого я сказал, что хочу играть в воротах — спустя два месяца мне купили вратарскую форму.

— Кто у тебя был первым тренером в «Ак Барсе»?

— Александр Загайнов, который покойный. Потом уже был Евгений Чепрасов, но он стал вторым тренером, потому что из Нижнекамска приехал Ленар Вильданов.

— При Чепрасове ты был первым вратарем?

— Да, я много играл. А потом пришел Вильданов, мне вообще не давали играть. Мне это даже никак не объясняли — я просто не играл. Вильданов привез из Нижнекамска пятерку игроков вместе с Тимуром Биляловым.

— Сколько всего вратарей на тот момент было в команде?

— Вместе с Биляловым стало четыре. Я был либо вторым, либо третьим, но игровой практики вообще не имел.

— Если Билялов сейчас играет в ВХЛ, из-за травмы не поехал на чемпионат мира, то остальные вратари вообще играют?

— У меня с ними контактов нет. Если честно, то я вообще о них ничего не знаю.

— 1995 год в «Ак Барсе» получился плодотворным.

— Да, он был у нас очень сильный. Мне кажется, это не только России касается. В Германии 1995 год тоже считается одним из сильнейших.

«БОБРОВСКИЙ ПОЖЕЛАЛ МНЕ ХОРОШЕГО СЕЗОНА»

— В главной команде «Айсбэрена» тебе предлагали контракт, но ты перешел в «Ред Булл». Почему?

— Да, я не хотел сидеть на лавке. У меня бы не было постоянной практики — играл бы несколько игр в сезоне. Мне хотелось еще год-два получить игровую практику, а потом, возможно, вернуться в Россию или продолжить карьеру во взрослой лиге Германии.

— На тот момент ты знал, что в «Айсбэрен» перешел Веханен?

— Нет, когда мне предлагали контракт, в «Айсбэрене» играл первый номер сборной Германии. Я понимал, что мне будет тяжело выиграть у него конкуренцию. Только потом, когда я подписал контракт с «Ред Буллом», узнал, что в Берлин перешел Веханен. Но вряд ли это бы повлияло на мое решение — я все равно бы ушел, потому что хотел играть, а не сидеть.

— «Ред Булл» — это ведь еще и шанс засветиться в России.

— Конечно. В МХЛ я уже давно хотел играть — это совсем другая лига, уровень игры намного выше, чем в молодежных лигах Германии. Там еще нет подходящих лиг для молодых игроков, тут только можно играть до 18 лет. Если ты не заинтересовал взрослые команды, то идешь играть в третьи лиги. Большинство игроков там и остаются, но уровень там очень слабый. А в России игра очень быстрая, молодые ребята тут мастеровитые. Ко всему прочему я бы чаще бывал на родине, виделся с родственниками. Все совпало: я хотел уйти в МХЛ, в этот же момент «Ред Булл» предложил мне контракт. Я мгновенно согласился.

— Молодежный «Ред Булл» считается чьим-то фармом?

— Да, есть две взрослые команды — «Ред Булл» из Мюнхена и «Ред Булл» из Австрии. Если хорошо играешь, то на тебя обращают внимание и могут забрать в первую лигу. Немцы в основном уходят в Мюнхен, а австрийцы остаются играть в первой лиге Австрии. У нас несколько человек уже ушли на повышение. Что касается условий, то они на одинаковом уровне. И в Германии, и в Австрии сильные тренировочные базы, предлагают квартиры, если подписываешь контракт.

— Я слышал, что Бобровский приезжает в Зальцбург для летних тренировок.

— Да. Он проходит тут летнюю подготовку. Тренируется только в спортзале и на земле, на лед вообще не выходит. Здесь построили большую академию — сейчас тут просто шикарные условия для тренировок. Было круто заниматься рядом с Бобровским — он один из моих кумиров среди вратарей.

— Познакомился с ним?

— Да, познакомился и сфотографировался. Он был очень удивлен, что русский вратарь играет в Австрии. Минут пять мы с ним поговорили, пожелали друг другу хорошего сезона.

— Помимо твоего друга Владислава Филина в «Ред Булле» есть еще один россиянин Андрей Лавров.

— Да, он нам очень помогает с билетами, гостиницами в России. Без него было бы тяжело на выездных играх, потому что он единственный, кто из тренерского штаба разговаривает по-русски. Все организационные вопросы в поездках он берет на себя. Плюс он тренирует с нами катание. Ему, например, несколько раз в неделю дают перед тренировкой 15 минут — мы делаем с ним раскатку. В конце тренировки он еще занимается с нападающими. Он достаточно молодой еще, но здорово помогает нам.

— Команда знает, что он занимается скоростными спусками на коньках?

— Да, несколько игроков даже заявлялись на отборочные этапы. Я эти гонки смотрел несколько раз, но лично Лаврова в деле не видел. Мне, наверное, было бы интересно попробовать свои силы в этом виде спорта.

«В УФЕ НАКОРМИЛ НЕМЕЦКУЮ КОМАНДУ ТАТАРСКОЙ ВЫПЕЧКОЙ»

— Когда в последний раз был в Казани? Я слышал, что ты из-за военкомата не приезжал сюда.

— Да, я около двух лет не был в Казани. Боялся, что меня не выпустят обратно. Я точно не знаю, но у них были возможности меня не выпустить обратно в Германию. Я не хотел рисковать. Можно сказать, что два года я был лишен возможности посещать родной город. Но теперь такой проблемы нет, потому что с ноября-декабря у меня немецкое гражданство. Пока не было возможности приехать в Казань. Надеюсь, летом мне это удастся.

— Скучаешь?

— Да, очень сильно, особенно по семье. Знаю, что Казань очень круто поменялась. Мне папа постоянно присылает фотки, дразнит. С папой мы вообще постоянно на связи — в Skype общаемся, в WhatsApp переписываемся. Мне это здорово помогает. Если у нас игры в Питере или в Москве, он всегда старается приезжать.

— Летом в Уфе на Кубке мира среди молодежных команд у тебя была мощная поддержка.

— Где-то две-три машины с родственниками приехали. Я был в шоке. Ребята из команды тоже не ожидали, что их кто-то будет поддерживать в России. Начали говорить, что теперь и в России у них есть фанаты. Семья очень здорово поддерживала — сидела в майках «Ред Булла» на трибуне.

— Филин рассказывал, что его шокировали дороги в Уфе. А тебя?

— Меня ничего не шокировало, я все это видел уже.

— Ты уже 6 лет живешь в Германии, что русского в тебе осталось?

— Русскую еду люблю, слушаю русские песни. Без этого никак. В Германии я практически всегда разговариваю по-немецки, поэтому сейчас у меня очень сильный акцент. Даже с мамой уже автоматически начинаю разговаривать на немецком. С Владом я еще пытаюсь начинать говорить по-русски, но он автоматически отвечает на немецком.

— Не боишься забыть родной язык?

— Нет, никогда не забуду я его. Помогают русские песни — слушаю «Любэ», Тимати и многих других.

— В Австрии можно поесть русской еды?

— В Австрии — нет. А в Германии мама постоянно мне готовила нашу еду, в Берлине очень много русских магазинов — я всегда закупался там пельменями, варениками.

— В Уфу тебе привозили татарскую выпечку?

— По татарской еде я скучаю больше всего. Нет ничего вкуснее ее. В Уфу мне привезли целый пакет треугольников, я угостил ребят по команде. Теперь они постоянно просят, чтобы папа нам на игры в Питере или в Москве привозил их. Отец теперь постоянно привозит выпечку или русскую копченую колбасу.

«КОГДА УЗНАЛ, ЧТО ЕСТЬ ШАНС СЫГРАТЬ ЗА СБОРНУЮ, СРАЗУ ПРИНЯЛ НЕМЕЦКОЕ ГРАЖДАНСТВО»

— Как отдыхаешь в Австрии?

— В Австрии я еще не отдыхал, а в Германии во время отпуска уезжаю к родителям во Фрайбург. Летом мы с ребятами на море ездим.

— Русское телевидение есть в Зальцбурге?

— Можно установить, но так как я редко бываю в Австрии — это бессмысленно. А дома, во Фрайбурге, постоянно смотрим русское ТV.

— За КХЛ следишь?

— Иногда слежу. Последний месяц — очень редко, потому что времени не было. Сразу скажу, что за «Ак Барс» я не болею, просто слежу за их результатами.

— Почему?

— Не знаю, внутри как будто камень какой-то. Филин за Омск болеет. Помню, мы в Питере смотрели игру СКА — ЦСКА. Это, наверное, была самая быстрая игра, которую я когда-либо видел. Меня очень впечатлило.

— Помимо Бобровского есть еще кумиры?

— Да, «Нью-Йорк Рейнджерс» — Хенрик Лундквист, Джонатан Куик из «Лос-Анджелеса» и Туукка Раск из «Бостона».

— Отличается ли жизнь в Германии и Австрии от России?

— Да, отличается. В принципе, в Казани я всегда жил с родителями, а в Берлине и Зальцбурге — один. Я не знаю, как это по-русски объяснить. В Германии, например, у всех обычные деревянные двери с одним замком, здесь никто не боится, что в их дом могут залезть и ограбить. Что касается каких-то санкций против России, то на нас это никак не отражается. К русским здесь хорошо относятся.

— Ты ведь не сразу захотел менять российское гражданство на немецкое.

— Сначала не хотел, да. Но когда мне предложили сыграть за сборную Германии, я сразу начал делать паспорт. Я всегда мечтал играть на международном уровне, в России я вряд ли бы получил такой шанс. Я мог сыграть за Германию еще в Сочи, но появились проблемы с документами — не хватало какой-то бумажки, мне сказали собирать все по-новому. В итоге понадобился еще год, чтобы разобраться с гражданством. Если честно, то было очень обидно, потому что я хотел сыграть в России. Это моя родина.

— Когда узнал о вызове в молодежную сборную?

— За молодежку я играл еще летом на подготовительном турнире. Перед чемпионатом мира мы провели несколько товарищеских матчей, и ближе к декабрю я узнал, что попал в состав на чемпионат мира.

«КОГДА ТЕБЕ АПЛОДИРУЕТ ВСЯ АРЕНА — ЭТО НЕЗАБЫВАЕМО»

— Как в сборной относятся к тому, что за нее играют русские с немецким гражданством?

— Никаких проблем нет. Все нормально. Многие игроки уже давно знают меня, играли друг против друга. На этой почве у нас никогда не возникало проблем, наоборот, всегда готовы помочь друг другу.

— Чемпионат мира в Канаде надолго запомнится?

— Мне кажется, я такое никогда не забуду, тем более чемпионат мира проходил в Канаде — на родине хоккея, где каждый понимает этот вид спорта. Там везде один хоккей — в каждом баре, телевизоры везде висят, которые транслируют его. Турнир проходил на огромных аренах клубов НХЛ. Такое не забывается.

— После матча с американцами (США — Германия) тебе аплодировала вся арена.

— Это была незабываемая игра. Хотя я и пропустил пять шайб, но отдался полностью, сделал все, что мог, и отразил 48 из 53 бросков. Очень много красивых моментов было, где я неплохо действовал. После матча был уставшим, весь красный и вспотевший, голова не соображала вообще. Только потом, когда произнесли мою фамилию и арена начала аплодировать, до меня дошло, что мне дали приз лучшего игрока в составе сборной Германии. Такого, может быть, в моей карьере больше никогда не будет.

— Тяжело настраивать себя, когда твоя команда наносит всего 14 бросков, а соперник — 53?

— Тяжело, но когда получаешь много бросков — играть легче. Постоянно находишься в тонусе. С другой стороны, обидно проигрывать, когда полностью отдаешь себя на льду. Американцы нас просто переиграли на всех участках поля — они очень быстрые, у них много игроков, которые задрафтованы на драфте НХЛ. У нас же даже не все игроки еще играли в первой лиге Германии. Мы еще никогда так не уставали за одну игру.

— Как главный тренер Пэт Кортина вас настраивал?

— Он пытался нас мотивировать, находил всегда правильные слова. Мы на каждую игру выходили заряженными, но чего-то нам не хватало. После матча с американцами он похвалил меня. Говорил, что через несколько лет я смогу играть за главную сборную Германии.

— А если взять матчи утешительного раунда против Швейцарии? Германия ведь вылетела из элиты.

— Например, против словаков мы хорошо начали, но затем пропустили три шайбы и сдались. Что касается швейцарцев, то мы их обыгрывали в товарищеских матчах на сборах. Мы хорошо играли только в отдельных отрезках матчей, нам не удавалось играть хорошо на протяжении всей игры.

«МЫ БОЛЕЛИ ЗА РОССИЮ, А НЕМЦЫ — ЗА КАНАДУ»

— Можно сказать, что Германия провалила чемпионат мира?

— Да, это так и есть. Атмосфера в раздевалке после матча со Швейцарией была ужасной. Мы только начали разыгрываться под конец турнира, нам чуть-чуть не хватило. Кортина тоже был расстроен, сказал, что нам нужно учиться на ошибках. Некоторые ребята 1996 года рождения ревели в раздевалке, потому что не хотели в следующем году играть не в элите.

— После того как ты увидел уровень канадцев и американцев, не появилось желание уехать в североамериканские лиги?

— Конечно, я всегда об этом думал. Желание есть, но возможностей пока не было. Следующий год в МХЛ у меня последний, посмотрим.

— Канадский нападающий Леон Драйзайтль помог бы вам в Канаде?

— Да, определенно. Но у него свои трудности в НХЛ. Насколько я знаю, его отправили из НХЛ в фарм-клуб. Для меня непонятно, почему «Эдмонтон» его тогда не пустил на чемпионат мира.

— Ты знаком с ним?

— Нет, но я играл против него. Отличный игрок — он всегда в игре, может нанести неожиданный бросок.

— За сборную России переживал в плей-офф?

— Конечно. Мы с трибун смотрели за полуфиналом и финалом. Мы с Владом болели за Россию, а немцы — за Канаду. Они нас в этот момент не особо любили. В финале все подумали, что будет разгром. Но мы говорили немцам, что русские просто так не сдаются. Так и получилось, немного не хватило.

— Удалось встретиться с Валиевым и Пайгиным? Вы ведь вместе начинали играть.

— С Валиевым — нет, а с Пайгиным встретились, поговорили немного. Хотели еще встретиться, но я не захотел перед финалом его дергать.

— Сейчас много шумихи подняли по поводу его выброшенной на трибуны клюшки.

— Я даже не знал об этом. Мне только недавно отец рассказал эту историю. Не думаю, что он сделал это специально.