Шамиль Ахметшин: «Все откровенно говорят, что заниматься производством в России — это бесполезное дело. Проще купить-продать»

«МЫ УСПЕЛИ ЗАПРЫГНУТЬ НА ПОДНОЖКУ ПОСЛЕДНЕГО ВАГОНА»

— Шамиль Михайдарович, какие российские регионы ходят сейчас в кукморских валенках?

— В первую очередь, конечно, Сибирь. Мы в основном на нее ориентируемся. Ведь валенки — это сибирская обувь, у нас в Татарстане климат совершенно другой.

— А какой объем продукции уходит в Сибирь?

— Трудно сказать. Дело в том, что мы сами не можем реализовать такой огромный объем продукции через свою розничную сеть. Это немыслимо. Поэтому мы используем компании, которые специализируются на поставках в Сибирь. Они поставляют туда все комплексом: рукавицы, шапки, ушанки и так далее. Формируется специальная баржа, на которой уже все имеется для зимовки. А вот так просто поехать с мешком валенок — это глупость. За время перестройки мы удвоили мощность фабрики, с угля перешли на газовое топливо, уменьшили себестоимость. Это потребовало героических усилий всего коллектива. Я тогда всем говорил, что мы должны успеть запрыгнуть на подножку последнего вагона поезда. Если мы этого своевременно не сделаем, то фабрика пойдет на металлолом.

— Как это случилось на «Татваленках»?

— И не только. Я вот ездил недавно и видел своими глазами, как от некоторых фабрик даже фундамента не осталось. Можете себе представить? На меня это произвело огромное впечатление. Потому что я знал всех руководителей этих фабрик — мы все друзья. В свое время среди валяльных фабрик был взаимовыгодный обмен, была дружественная атмосфера, никакой вражды. Мы были одним семейством.

— А что произошло с «Татваленками»?

— Потенциал был огромнейший. Это предприятие построено в 30-х годах, как объект индустриализации. Знаете, такие производства — это гипербольшие производства. Не всегда это правильно. В центре мегаполиса содержать такое производство очень тяжело.

— То есть базовые показатели у вас были одинаковые?

— У них больше было. Мало того, казанский комбинат и Кукмор были двумя флагманами, которые были образцом для всей отрасли Советского союза.

— Вас спасло, наверное, то, что вы вовремя почувствовали новую рыночную конъюнктуру? Ведь в СССР основным заказчиком у фабрики была армия?

— Да, в Советское время заказчиком было государство, но формально все заказывалось для нужд армии. Кукморская фабрика занимала второе место по объему производства валяной обуви по Советскому Союзу после казанского валяльного комбината (они больше двух миллионов производили, а мы чуть поменьше). Наша фабрика производила и детские, и женские валенки. Наша продукция централизованно распределялась по Советскому Союзу, мы сбытом практически и не занимались. С развалом Советского союза заказ на эту продукцию упал, и последние 20 лет мы в армию продукцию не поставляем.

— Но вы смогли полноценно перейти на гражданскую продукцию.

— Мы сразу начали думать о всевозможных вариантах выпуска гражданской продукции. Когда единых структур не стало, логистика пропала, система поставок исчезла, пришлось все отстраивать с нуля. Насчет логистики могу привести вам пример. В автопарке, который здесь находился, были даже автомобили 1947 года выпуска. Автотехники требовалось много. Уголь ежедневно завозили. Бульдозеры, погрузчики, экскаваторы — все было востребовано.

«Мы производим войлок высочайшего качества, в России ему практически нет аналогов»

— А что пользуется спросом среди гражданских?

— Спецодежда в любом случае нужна: строителям, трактористам, механизаторам. В чем они будут ходить? Мы открыли для себя гражданский рынок. Стали продавать в розницу. Нам это стоило больших трудов. Дело в том, что изготовление валенок армейского типа осуществлялось как можно дешевле. А когда мы начали производить валенки для гражданского населения, мы в первую очередь обратили внимание на качество. Чтобы люди повернулись лицом к этой исконно российской обуви. Ведь в свое время этот стереотип сломали, все говорили, что это жесткий тип обуви, натирает ноги, носить неудобно.

«МИЛЛИОНЫ ВАЛЕНОК, КОТОРЫЕ ДАЖЕ ИЗНОСИТЬ НЕВОЗМОЖНО!»

— Оборудование у вас тоже осталось с советских времен?

— Что-то да, а что-то мы купили. Мы регулярно обновляем оборудование на системной основе.

— Какой объем производства был в то время?

— В Советском Союзе мы производили 1 миллион 700 тысяч пар валенок в год! Такого количества валенок для СССР было не нужно. В то время постоянно были разногласия с главком, который спускал нам план. Соизмеряли все по одним, только им ведомым, стратегическим планам. Главк у нас выпускал 15 - 16 миллионов пар валенок в год на всю страну, представляете? Это чудовищное количество, которое даже износить невозможно.

— Но купить-то их можно было?

— Самое интересное, что в том же Кукморе купить валенки было нереально, нам запрещено было отдавать в систему потребительских коопераций или торговую сеть свою же продукцию. Рискуя получить выговор по партийной линии, можно было на ярмарку вывезти 100 - 200 пар на продажу. В то время мы работали по три смены, выпускали в день 7 тысяч пар валенок. Я не скажу, что организация рабочего процесса была плохой. Это совершенно не так. Фабрика всегда была передовой, разрабатывались передовые методы. Инженеры думали, как можно облегчить труд рабочих. Представляете, как тяжело работать на таком производстве в третью смену? Рабочие ведь не только мужчины. В основном это женщины. Нужно было работать до 6 утра, а там шум, пар, пыль...

— Сколько всего сотрудников было в то время?

— 1,1 тысячи человек примерно было, когда я начинал работать директором. Почему такое большое количество? Потому что сюда входило все коммунальное хозяйство Кукмора, плюс очистные сооружения были в нашей системе, два огромных детских комбината, ну и общественные предприятия.

— По сути, это было градообразующее предприятие.

— Конечно, это градообразующее предприятие. Вообще, практически у каждого жителя Кукмора судьба связана с нашей фабрикой. Если не напрямую, так у кого-то дедушка, бабушка здесь работали.

— Но в 90-е вам пришлось нелегко...

— Платежи нам не оплачивали, предприятие едва не дошло до банкротства. Мы работали через торговые базы, которые были и у нас, и в Казани. Мы им через амбразуры загружали валенки, а они нам деньги соответственно. Было и такое, что разбазарили всю нашу продукцию, и тогда пришлось все брать в свои руки. Чтобы закрыть долги, приходилось во все концы отправлять загруженные «КАМАЗы» с валенками. Рабочие распродавали все это добро на рынках, так мы могли хоть какие-то деньги получить. Потом пошел бартер. Мы, например, вагонами меняли валенки на мебель, одежду, крупы, стиральные машины, телевизоры. Все, что только можно было обменять. Продукцию продавали в собственном магазине, иногда рабочим раздавали.

«Оборудование мы делаем сами. По войлокам лишь есть заграничные аналогии тех, что есть у нас. Такие машины стоят по 200 тысяч долларов»

— Сколько раз вы собирали рабочих и говорили, что нужно потерпеть? Что фабрика уходит в отпуск или что зарплата будет с задержкой? Было ли такое?

— Много раз. Это опять-таки честный разговор. Нужно честно сказать: ребята, денег пока нет. Или мы сейчас расходимся, или продолжаем работать, но зарплату режем. Когда станет лучше, все вернется на место. Разговор этот, конечно, не всегда приятный, но это нужно делать.

— Многие после таких разговоров уходили?

— Нет, наоборот. Если люди видят перспективы, зачем они будут уходить? Вот если ты сказал и не выполнил свои условия, то второй раз этот разговор просто не получится. Это важно понимать, прежде чем начинать такой разговор с людьми.

— А когда последний такой разговор был?

— Давно. Во время кризиса, наверное.

— Были попытки приватизировать фабрику людьми со стороны?

— Очень много было таких попыток. Не только рейдерского захвата, а просто примитивного: «Да закрой, не мучайся». Или: «А давай что-нибудь другое будем производить?» А как на этом производстве делать что-то другое? Это нужно соскоблить поверхность земли и заново построить. Нет, я на такое не готов был идти, как потом людям в глаза смотреть?

— А когда такие ходоки прекратились? Или похаживают до сих пор?

— Не припомню. Все равно в России существует риск, что в один момент придет товарищ с наганом и спросит: кто тут временный? Понимаете, все откровенно говорят, что заниматься производством в России — это бесполезное дело. Проще купить-продать.

«Мы покупаем килограмм тонкошерстной шерсти за 7 долларов, если доллар стоил 30 рублей — это одно, а если 50, то это совсем другое. Войлоку, произведенному из такой дорогой шерстки, будет сложно найти покупателя»

«НАРОД ТУТ ДАЛЬНОВИДНЫЙ, ТРУДОЛЮБИВЫЙ, ТВОРЧЕСКИЙ,
ВСЕГДА ЧТО-ТО ПРИДУМЫВАЕТ И НЕ ЛЕНИТСЯ»

— История вашей фабрики началась задолго до революции...

— Да, но после событий 1917 года, фабрика около двух лет находилась практически в состоянии анархии. Революционные матросы и солдаты разбазарили все имущество. 8 сундуков в Мамадыш увезли: мебель, постельные принадлежности. Зачем им это надо было?

— Время такое было.

— Я сейчас современный владелец фабрики, а когда прочитал исторические документы об этом, мне стало неприятно и жутко.

— Владелец фабрики того времени промышленник Комаров подвергся репрессиям?

— До репрессий мы не дошли. Вернее, еще не описали то время в истории фабрики. В историческом архиве уже со всеми документами ознакомились, все, что нас интересовало, нашли.

— То есть сейчас вы восстанавливаете историю?

— Да, это не только касается Комаровых, но и других фабрикантов, которые оставили яркий след в истории Кукмора.

— Почему именно Кукмор стал одним из центров легкой промышленности Татарстана?

— Тут, наверное, и вода, и народ такой. Кукмор же никогда не был уездным городом, здесь каждую неделю проходили базары. Народ здесь культурный, образованный, предприимчивый. Тут и раньше заводы были, поэтому народ уже был подготовленным, с определенными навыками. И плотники, и кочегары, и котельщики — все были востребованы. Медные рудники были, мелкие артели, некоторые из них и сейчас имеют место.

— В развитии помогла и железная дорога?

— В свое время железная дорога являлась инновационным явлением, которое позволяло решать очень многие проблемы. В конце XIX века вариантов прокладки железной дороги до Екатеринбурга было несколько: мимо Казани, через Казань. Моста тогда не было через Волгу. Но, в конце концов, когда дорогу довели до Казани, стал вопрос, куда ее дальше вести? В конечном счете тот факт, что Кукмор в то время являлся промышленным центром, стал решающим при выборе по направлению на север, в сторону Вятских Полян.

— Местные жители рассказывают байку, что промышленник Комаров подкупил проектировщиков, но часть взятки он строителям не отдал. А те в отместку поставили станцию в паре километров от фабрики.

— Нет, это неправда. Дело в том, что местность у нас холмистая, поэтому проектировщикам и строителям железной дороги было непросто выбрать один из оптимальных вариантов. Как раз он и предполагал, что дорога пройдет мимо фабрики через Кукмор. Я не сомневаюсь, что мнение Комарова учли при принятии окончательного решения, но тут, скорее, сработал авторитет промышленника, нежели какие-то взятки. Думаю, что в первую очередь сработал менталитет местных жителей. Посмотрите, Кукмор в части промышленности стоит особняком среди сельских населенных пунктов. Он является рабочим поселком, а не городом. Несмотря на то, что у нас тут и валяльно-войлочный комбинат, завод металлопосуды, швейная фабрика, много небольших производств разного направления. Народ тут дальновидный, трудолюбивый, творческий, всегда что-то придумывает и не ленится

«ВАЛЕНКИ СТАЛИ ЗАКАЗЫВАТЬ ПОШТУЧНО»

— Чехарда с курсом валют как-то отразилась на фабрике?

— Да. Мы уже подписали соглашение о поставке немецкого оборудования по производству войлока, но пришлось от него отказаться из-за роста курса евро. Импортное сырье поднялось в цене. Мы покупаем килограмм тонкошерстной шерсти за 7 долларов, если доллар стоил 30 рублей — это одно, а если 50, то это совсем другое. Войлоку, произведенному из такой дорогой шерстки, будет сложно найти покупателя. Но валенки не подорожают. Их производят из грубой и недорогой шерсти, да и покупаем мы ее в Казахстане, потому в этом отношении у нас нет проблем. Плюс есть собственные запасы.

Выручка предприятия за 2013 год составила 375 млн. 225 тыс. рублей

— Какова общая доля корпоративных клиентов? Кто-то, может, валенки на подарки покупает?

— Это менее 5 процентов. Интересная деталь: у нас стали приходить заявки на валенки в штуках, а не парах. Может, где-то сказывается недостаток образования, может быть, это какие-то особенности восприятия действительности в интернете. Например, заявка на 2 штуки в нашем понимании — это две пары валенок, а покупатель имеет в виду так одну пару.

— Насколько влияет сезонность на производство?

— Сезонность потребления. Психологию нашего русского человека трудно понять. Он ведь пойдет покупать валенки только тогда, когда снег выпадет. А когда он у нас выпадает? В октябре, а если не выпал, то значит зимы не будет, кто-то себе так скажет. Потребление еще продолжает идти до нового года, а уже после — труднее. Там солнце выходит, снег тает, народу не до валенок.

— А если в январе морозы?

— Нет, все равно скоро весна.

— А как это на производстве сказывается?

— Конечно, невозможно ориентироваться на такой спрос. Мало того, ведь прибегают все и в один раз за валенками. Такого ведь не получится никогда. Естественно, мы вынуждены работать круглый год. Хорошо, что есть компании, которые не ориентируются на принцип сезонности. Закупают продукцию заранее.

— Они приезжают к вам?

— Не всегда. Сейчас вопрос с логистикой решен. Существуют транспортные компании, проблем с логистикой нет.

— Летом фабрика не работает?

— Вся фабрика одновременно уходит в отпуск на 1 месяц. Это связано с котельным хозяйством. Мы должны котлы остановить и произвести техосмотр. А это невозможно сделать между делом, поэтому уходим в отпуск все. Ну и ко всему прочему люди просто физически устают, им нужно отдохнуть. Лето — лучшее время для отдыха. Места у нас здесь красивые, энергии от природы много, отдыхается хорошо.

— Сколько сотрудников работает сейчас на фабрике?

— До недавнего времени были две смены, около 700 человек. В этом году мы сумели две смены объединить в одну. Сейчас мы можем себе позволить это сделать.

— Есть ли у вас прогнозы развития вашей отрасли?

— Я затрудняюсь сейчас все это прогнозировать. В свое время мы ушли от армейского производства к гражданскому. Жизнь ведь двигается вперед, возникают новые виды товаров. Человечество пытается сделать что-то другое. Посмотрим...

«В этом году мы сумели две смены объединить в одну. Сейчас мы можем себе позволить это сделать»

«ЕСЛИ МЫ ПРОСЕЛИ, ТО КТО-ТО ВООБЩЕ ЛЕГ»

— Шамиль Михайдарович, можете ли сказать нам, какую прибыль приносит фабрика в последнее время?

— Сейчас скажу вам с точностью до нуля. По прошлому году была прибыль в 26 миллионов рублей, товарная продукция — 383 миллиона. Темпы прошлого года в сравнении с позапрошлым — 60 процентов.

— Из-за чего такие цифры?

— Такое вот падение. В 2012 году сделали 1 миллион 76 пар валенок, а в прошлом году 673 тысячи.

— И тенденция падения продолжается?

— Конечно. Если мы просели, то кто-то вообще лег. Это из той истории: пока толстый похудеет, тощий помрет. Вот мы пока худеем, сжигаем жиры. У нас есть пока запасы.

— А какую часть прибыли вашей фабрики приносят именно валенки?

— Две трети. В этом году продажи валенок просели. Люди стали больше покупать войлочную продукцию. У нас достаточно большой выбор войлочных товаров. Они более модельные и красочные.

— Какова цена одного килограмма войлока?

— На разный войлок разная цена. Тонкошерстный войлок, сделанный из шерсти мериноса, идет по цене около 500 рублей, грубошерстный войлок — 140 - 150 рублей за килограмм.

— Сколько в среднем стоят валенки?

— Есть разные варианты, думаю, что цифра в 500 рублей наиболее корректная. Премиум-класс у нас сейчас — это бурки. Помните фильм «Операция Ы»? Герой Моргунова ходил в бурках. Мы делаем их из тонкошерстного войлока. Это не серийные модели, эксклюзивный продукт, как сейчас модно говорить.

— И за сколько можно купить эксклюзив?

— Цена одной пары — 5 тысяч рублей.

— А самые дорогие валенки?

— Я сейчас даже и не вспомню. Максимум 3 тысячи рублей. Валенки — это недорогая и доступная обувь.

— На какие валенки сейчас растет спрос?

— Валенки мы сейчас начали производить из полугрубой шерсти, это шерсть наших местных пород овец. Слава богу, что люди сейчас повернулись лицом к валенкам. На морозах без валенок никак.

«ОКУПАЕМОСТЬ ТАКОГО ПРОЕКТА НАСТУПИТ ЛЕТ ЧЕРЕЗ 30»

— Откуда поставляется шерсть на вашу фабрику?

— Всегда различные поставщики. Вообще история с поставками такая, что эта информация входит в разряд коммерческой тайны. Мы производим войлок высочайшего качества, в России ему практически нет аналогов. Конечно, лучший войлок можно свалять из шерсти австралийского мериноса, но цена этого войлока будет довольно высока. К сожалению, отечественной шерсти на рынке практически не осталось. Отсюда возникают разного рода риски.

«Было желание просто уехать, без распродажи и торговли. Скрывать не буду. Просто плюнуть на все и уехать. Но как-то меня бог миловал»

— Вы закрывались, когда была эпидемия ящура?

— Закрываться то мы не закрывались, но возникновение таких моментов вносит нервозность, поднимает цены на сырье. Мы потребители этого сырья, мы не можем пойти и проверить, есть ли ящур или нет. Время от времени и не такое возникает. Учитывая этот фактор риска, мы всегда держим достаточный запас шерсти.

— Какова общая рентабельность производства?

— Это не убыточное производство пока. От пяти процентов и выше. Это низкая рентабельность для периода, когда у компаний по перепродаже рентабельность в тысячи раз больше. Это узко специфическая отрасль, которая 9 месяцев клепает и только 3 месяца продает.

— Конкуренция возрастает?

— Конечно.

— А где самая большая конкуренция именно в сегменте валенок?

— Ярославская фабрика, которая осталась в живых. Они молодцы: невзирая ни на какие трудности, они остаются на плаву. С руководителем им очень повезло. Хотя у них, как и у нас, огромные проблемы. Сейчас для нас конкуренцию составляют и мелкие компании, которые валенки в банях катают. Дело в том, что они фактически никаких налогов не платят, отвечают только за себя. А вот, например, почему вы не спрашиваете, какие налоги мы платим?

— Какие?

— Лично для меня это болезненная тема. Для сравнения: в 2012 году 180 миллионов рублей, в прошлом — 122 миллиона рублей. Для нашего коллектива это сумасшедшие деньги. Разделить на 10 месяцев, это по 18 миллионов в месяц. Я бы на эти деньги, если бы не платил налоги, сделал многое. В эту сумму входят и подоходный налог, и НДС, и прочее все. Но ведь это легкая промышленность, а не добывающая. Плюс мы работаем под надзором всевозможных станций.

— Как быть в такой ситуации?

— В Киргизии, например, предприятия легкой промышленности освобождены от налогов. У нас есть в республике множество программ развития разных сфер бизнеса. Это занятость женщин, это и роддом, детсад, школа. Они не могут быть мобильными как мужчины. Для них в первую очередь нужна стабильность. Необходимы налоговые льготы — это однозначно. Эффективность производства и выгода для государства будет значительно выше. Эти сотни миллионов рублей можно пустить на модернизацию производства, на зарплату людям, в конце концов. Необходимы особые условия развития, иначе отрасль может исчезнуть. При этом на рынки пускают только своих посредников. Фабрика вообще выключена из системы госзакупок. Мы даже с антимонопольщиками судились, но эффекта от всех этих разбирательств не очень много.

— Сколько вы вкладываете выручки обратно?

— Практически всю прибыль. В прошлом году переложили около 50 миллионов.

«Премиум-класс у нас сейчас — это бурки. Помните фильм «Операция Ы»? Герой Моргунова ходил в бурках. Мы делаем их из тонкошерстного войлока»

— Вообще, сколько стоит с нуля построить заново фабрику? Выгодно ли это экономически?

— Это невозможно. Во-первых, потому что по производству валенок не осталось заводов, которые изготавливают оборудование. Мы его делаем сами. По войлокам лишь есть заграничные аналогии тех, что есть у нас. Такие машины стоят по 200 тысяч долларов, линия по карбонизации 20 миллионов долларов стоит, свойлачивающие машины — примерно по полмиллиона долларов. Счесывающие аппараты — самые главные машины, примерно, без монтажа — 200 тысяч долларов за каждую, а нужно таких около четырех штук. С такой рентабельностью это невозможно. Окупаемость такого проекта наступит лет через 30 при благоприятном стечении обстоятельств. А может и не окупиться.

«СЛУЧАЙНЫЕ ЛЮДИ СЮДА НЕ ПОПАДАЛИ»

— Вы помните свой первый рабочий день на фабрике?

— Конечно, помню. В конце февраля 1981 года после защиты диплома пришел на фабрику. Я закончил КАИ. К валенкам вообще никакого отношения не имел. Когда я эту фабрику увидел: старое производство валенок, по сравнению с другими видами промышленности производило ужасное впечатление.

— Техническое образование помогло в реконструкции фабрики?

— Реконструкция была затеяна еще задолго до меня. А я как молодой инженер-специалист просто пошел дальше.

— Когда стали работать на руководящих должностях?

— Руководителем меня поставили после выборов в коллективе. Слава Богу, что в то время был райком партии, он как-никак тоже принимал в этом участие. То есть случайные люди сюда не попадали.

— Это в каком году было?

— В 1988 году состоялось собрание коллектива, считали бюллетени. После выборов я ездил на утверждение в Москву. Год работал в райкоме. По возвращению на фабрику бывший директор вручил мне ключи от кабинета и сейфа. Мне всего 33 года было. Конечно, на тот момент у меня не было руководящего опыта. Со временем все пришло.

— А чьим решением было сделать ОАО?

— По всей России началась приватизация. Все тотально стали акционерными обществами открытого типа. Мы в 1992 году.

На комбинате за год изготавливают 1 млн. пар валяной обуви. Кроме валенок среди продукции комбината — одеяла и спальные мешки из 100-процентной мытой овечьей шерсти, валяные галоши, банные комлекты и пр.

— А были попытки выкупить акции?

— Да, за моей же спиной это делали, и мне же потом предлагали. Это факт.

— Не могу не задать такой вопрос: а не было желания в 90-х все распродать и уехать куда-нибудь на Канары?

— Было желание просто уехать, без распродажи и торговли. Скрывать не буду. Просто плюнуть на все и уехать. Но как-то меня бог миловал.

— Чувствуете себя «красным директором»?

— Бывшим, наверное, «красным директором». Кто-то смог не дать разворовать, а кто-то развалил сразу же. Если мы говорим, что «красный директор» — это тот, кто сохранил производство, то, возможно. Я был молодым руководителем, когда мы встретили перестройку, наверное, потому мне было чуть проще, чем директорам старой формации. Мои убеждения были сформированы в советской действительности, а вот управленческая идеология формировалась уже в бурные 90-е годы, когда утонуть было проще и легче, чем держаться на плаву.

«ВОСПИТЫВАТЬ ДИНАСТИЮ ФАБРИКАНТОВ — ЭТО ОЧЕНЬ СЛОЖНОЕ ДЕЛО»

— Есть ли у вас хобби?

— По ходу жизни хобби меняются. Я люблю мастерить что-нибудь. Сейчас я пытаюсь освоить новый вид деятельности. Хочу заняться малой авиацией. Несколько лет вникаю в этот вопрос. Правда, подводят евро и доллар. Для начала нужно научиться. Думаю, вскоре начать.

— На фабрике не планируете мини-аэродром?

— Посмотрим. С дальним прицелом я, конечно, хочу привлечь кукморян к небу. Мы одними из первых в республике освоили горные лыжи, надеюсь, что среди молодежи поддержку найду.

«Валенки мы сейчас начали производить из полугрубой шерсти, это шерсть наших местных пород овец. Слава богу, что люди сейчас повернулись лицом к валенкам. На морозах без валенок никак»

— Создается уже у вас династия фабрикантов?

— Сын Тимур работает вместе со мной, зять работает. Не очень люблю этот вопрос, могут решить, что развел на фабрике кумовство и этим горжусь. Воспитывать династию фабрикантов — это очень сложное дело. Мы многое упустили в советское время в этом плане. Учить детей заниматься производством нужно с малых лет. С детства нужно прививать мысль, что это производство твое, что его необходимо развивать и беречь. Так было у старых фабрикантов — Саввы Морозова и прочих. К сожалению, они были уничтожены как социальный слой. А ведь культура их развивалась столетиями. Если работать только ради себя, то не стоит титанических усилий прилагать, чтобы сохранить фабрику, чтобы создать производство. А ради чего? Если же мыслить иначе, в том смысле, что необходимо оставить наследие потомкам, то каждый поступок приобретает другой смысл.

— Дайте нашим читателям три принципа ведения успешного бизнеса.

— Там их не только три. А если базовые, то, наверное, бизнес вести можно только по-честному. Перед всеми — перед собой, коллективом, клиентами. Бизнес можно вести только в том случае, если занимаешься им с полной самоотдачей. Это можно сравнивать со спортсменами-олимпийцами. Рекорда можно добиться, только постоянно выкладываясь. Самоотдача должна быть сумасшедшей, ты не можешь себе сказать, что у меня завтра выходной. Конечно, нужны компетентность, образование, кругозор. Фундамент должен быть, ну, и харизма, чтобы за тобой пошел народ.