Максим Кронгауз
Максим Кронгауз

«КОММЕНТ» КАК ЖАНР, ИЛИ ТЫСЯЧА НАСТОЯЩИХ ДРУЗЕЙ

«У советского человека школой был заложен стыд неправильно написать слово, и когда возникло общение в интернете, возникло и противоречие: либо мы стыдимся и ничего не пишем, либо мы пишем и перестаем стыдиться. Победила вторая стратегия», — так доктор филологических наук, руководитель лаборатории социолингвистики Российской академии народного хозяйства и государственной службы Максим Кронгауз ответит на вопрос о сохранении грамотности в социальных сетях. Он скажет, что сегодня делать ошибки в интернете нестрашно, что скорость намного важнее правил, а навязчивые исправления зачастую воспринимаются как банальный «троллинг». Но это будет в конце лекции, а в начале Кронгауз, презентуя две свои книги, высказал другую мысль: русский человек любит говорить о гибели и деградации языка, хотя никаких причин для этого, в общем-то, нет. Те изменения в современном языке, к которым большинство относится плохо, на самом деле — процессы совершено естественные, без которых язык не смог бы оставаться живым. Но люди тем не менее продолжают стенать и жаловаться, видимо, такая жалоба заложена в самом русском менталитете.

Кронгауз сразу предупредил, что его лекция будет не научной — это, скорее, взгляд лингвиста на социальные сети. Причем взгляд достаточно легкий. По его мнению, «все началось тогда, когда в интернете появилась возможность комментария». Так называемый «коммент» — вообще главный жанр сети. Именно он сделал возможным по-настоящему напряженный диалог. Некомплиментарный к автору комментарий зачастую может кардинально изменить отношение к тексту. Особенно это заметно в журналистике, где «комменты» порой оказываются более содержательными, чем статья. При этом большинство комментариев, конечно, не содержат в себе ничего, кроме оценки, положительной или отрицательной.

РАЗНООБРАЗИЕ ТРЕБУЕТ РУГАНИ

«Совершенно очевидно, что в мире глупых людей больше, чем умных, — говорит Кронгауз. — Содержательно участвовать в диалоге могут не все, но всем этого хочется. Для поддержания диалога есть стандартные комментарии, они используются тогда, когда человеку нечего сказать, у него нет никаких мыслей, но есть некая эмоциональная оценка по поводу прочитанного. Возникли десятки штампов, положительных и отрицательных: «аффтар жжот», «аффтар выпей йаду», «аффтар убейся ап стену», «много букаф». «И еще большое количество неприличных комментариев, которые я воспроизводить не буду, — рассказал филолог. — Также есть много положительных комментариев, но их всегда меньше, потому что разнообразие требует именно ругани».

Большинство социальных сетей механизировали положительные комментарии — так появился «лайк». «Дислайк» не был создан только потому, что соцсети всегда стремились к позитивности, в них больше стандартных положительных эмоций, чем в тех же блогах. К самому слову «лайк» предъявляется немало претензий, так же как к словам «френд», «пост» и другим иностранным аналогам. «Давайте сравним понятия «френда» из социальных сетей и обычного друга, — предложил Кронгауз. — Понятно, что это явления разные. Едва ли можно представить человека, у которого тысяча настоящих друзей. Есть разные интерпретации «френда». Такая дружба — это кнопочка, на которую нам нужно нажать, и каждый в это нажатие вкладывает свое понимание. Если взять людей постарше, которые выросли в доинтернетную эпоху, они понимают «френда» как настоящего друга. Если эти люди присутствуют в социальных сетях, у них три-пять друзей — это родственники или близкие друзья. Эти люди пишут для «своих», причем этих «своих» очень много. Шаг к расширению понятия «френд» — когда человек воспринимает его просто как знакомого. Тогда количество их увеличивается до 20 - 50 или больше. Самое широкое понимание «френда» — это возможность получать от него информацию, видеть его тексты. Он для меня просто источник, неважно, знакомы мы или нет».

В социальных сетях есть только общие обозначения некоторых социальных отношений, и каждый может интерпретировать их так, как хочет. Отсюда большая вариативность. Нужно ли удалять из друзей того, кто придерживается радикальных взглядов? Можно ли ставить «лайк» под записью о чьей-то смерти? А если можно, то что это будет означать? Несмотря на то, что социальные сети построены по типу отношений, которые существуют в обществе, они «ведут себя иначе и означают иное». Причем никто с точностью не может сказать, что же именно они означают — пользователи просто еще не успели об этом договориться.

СМАЙЛЫ-ИЕРОГЛИФЫ, ИЛИ НЕУДАЧА СТИВЕНА КИНГА

Формально в интернете используется письменная речь, но фактически она гораздо больше похожа на устную. По мнению Кронгауза, электронная почта, например, очень сильно напоминает переписку школьников в классе. За исключением того, что интернет-коммуникация публична, более масштабна и оперативна, да и сохраняется дольше (конечно, не навсегда). «Когда ты входишь в кафе, ты видишь молодых людей, которые уткнулись в свои гаджеты, хотя вроде бы пришли поговорить, пообщаться, кофе попить, — говорит он. — Возможно, они в данный момент общаются даже между собой — это не исключено. Это экспансия письменной речи. Я уж не говорю про офисных работников, которые посылают друг другу всякие сообщения, если, конечно, им это не запретило начальство. С одной стороны, письменная речь победила, а с другой, она проиграла. Потому что письменную речь трудно использовать для общения — она структурно иначе устроена, в ней нет мимики, интонации». В качестве компенсации в интернете появились смайлики, которые, по сути, — универсальное средство выражения эмоций, так как существуют во многих языках. Они что-то вроде современных иероглифов.

Что касается самого текста, то он в сети потерял свои пространственные и временные границы и превратился в диалог между автором и читателем, правда, не совсем равноправный. В доказательство этому Кронгауз привел в пример случай взаимодействия читателя и писателя в далеком прошлом. Артур Конан Дойл, окончательно устав от Шерлока Холмса, решил, в конце концов, покончить с ним самым гуманным способом, который только способен был придумать — убить сыщика руками главного злодея, профессора Мориарти. Но тут вмешались читатели. Конечно, у них не было возможности комментировать роман, но они писали обычные письма, на бумаге, и требовали возвращения Холмса к жизни. Конан Дойлу пришлось пойти на уступки и придумать способ «оживления» героя.

Впрочем, отмечает Кронгауз, сегодня масштабы взаимодействия читателя и писателя изменились — читатель фактически стал соавтором текста. Так, Сергей Лукьяненко стал выкладывать в блоге главы нового фантастического романа. Выложил примерно до середины, а потом, не стесняясь, предложил читателям пойти в ближайший книжный и купить себе «продолжение». Кронгауз обращает внимание на то, как заинтересованные читатели комментировали книгу в сети: некоторые из них указывали на недочеты и нестыковки. В какой-то момент Лукьяненко стал советоваться с читателями, а перед тем как опубликовать бумажный вариант, даже внес правки. К слову, идею выкладывать в интернет роман по главам автор «Дозоров» перенял у Стивена Кинга — одного из самых продаваемых писателей в мире. Кинг в свое время проводил не столько коммуникативный, сколько финансовый эксперимент в сети, пытаясь реализовать некую модель добровольных пожертвований. Он выкладывал главу новой книги и просил читателей жертвовать небольшую сумму денег на продолжение. Вначале это было неожиданно и интересно, и за первую главу на счет Кинга перевели приличную сумму. А дальше интерес начал угасать: никто не хотел платить дважды, а затем и трижды. В результате, эксперимент оказался не самым удачным.

Говоря о писателях, Кронгауз с улыбкой заметил, что Александр Пушкин и Даниил Хармс вполне могли бы вписаться в современные интернет-стратегии и пользовались бы большой популярностью в социальных сетях. В отличие от Льва Толстого и Федора Достоевского....

СМЕРТЬ БЛОГОВ ИЛИ «ЧАСТНАЯ СФЕРА» СОЦСЕТЕЙ

«У кого из вас есть блоги? — обратился к залу Кронгауз. Руки подняли 6 человек. «А кто из вас продолжает их вести?» Число поднятых рук сократилось до двух... Социальные сети довольно быстро вытеснили традиционные блоги на периферию читательского внимания. Изначально служившие местом для общения интеллектуалов, они вскоре до краев заполнились школьниками с их «ванильками», «мимими» и «няшками». Рассказывая о славном прошлом блогов, Кронгауз вспомнил некоторые роли, которые блогеры исполняли в обществе. Были блогеры-писатели, наиболее талантливые из которых потом издали книги на бумаге, как, например, Евгений Гришковец. Вокруг этих писательских блогов формировались целые сообщества критиков и почитателей. Были блогеры-бытописатели, славившиеся остроумными жизненными зарисовками. Были блогеры-автобиографы, которые максимально точно фиксировали свою жизнь. Такие блоги были особенно популярны у звезд и у тех, кто находится в критической ситуации, например, на войне.

Кронгауз отметил, что граница между публичным и интимным пространством в социальных сетях не проведена достаточно четко. Есть множество комичных примеров на эту тему — взять хотя бы людей, которые потеряли работу из-за опрометчивых высказываний в Facebook. Но бывают и совсем несмешные случаи. Так, представители двух молодежных банд в Нью-Йорке «задружились» в социальной сети. При этом они каждую ночь стреляли друг в друга, после чего выкладывали фотографии в интернет в качестве доказательства, не понимая, что полиция тоже может их просмотреть. Так оно и произошло.

Другой пример. Хозяин одного баскетбольного клуба в Америке сказал своей подруге, чтобы она не звала на матчи мексиканцев и афроамериканцев. Подруга выложила его слова в интернет — разразился страшный скандал. «В этом смысле я опираюсь на мнение Марка Цукерберга — молодого, конечно, человека, но тем не менее очень влиятельного в этой области, — отметил Кронгауз. — Он сказал, что частной сферы больше нет. Ее стало гораздо меньше, мы не понимаем, где она заканчивается и в какой момент мы вылезаем в публичное пространство».

Главная опасность, по мнению ученого, состоит в том, что и как читают сегодня дети. Раньше они учились читать с помощью книг, где видели абсолютно грамотную речь, проверенную, отредактированную, речь, где все слова были написаны правильно, все запятые стояли на своих местах. Раньше, если человек хорошо и много читал, он, как правило, и был грамотным (если, конечно, у него не было дислексии). «Сегодня дети читают с экранов компьютеров некодифицированную, ненормативную речь и читают ее чаще, чем книги, — говорит Кронгауз. — У них нет образца. А когда нет образца — все равно, как написать».