Павел Медведев
Павел Медведев

«Я С СОДРОГАНИЕМ ЖДУ ПОВОРОТА»

— Павел Алексеевич, по последним соцопросам, все большая часть населения равнодушно относится к санкциям либо их вовсе не боится...

— Моя бабушка сохранила, хотя это было опасно, довольно много старых газет и журналов, в частности, она мне показывала журналы, которые вышли в момент начала русско-японской войны. Там была прекрасная карикатура: огромный могучий русский солдат стоит с шапкой в руках — это первая картинка, вторая картинка: он ее бросает, третья картинка: шапка накрывает крошечного япошку. И соответствующая надпись. Бабушка жила в Одессе, но домик был совершенно деревенским с двориком, между двумя соседними домами — ворота, в которые можно въехать, и калиточка, открывавшаяся наружу. Она мне рассказывала, как началась Первая мировая война: калитку открыть было нельзя, потому что сплошным потоком шли люди и кричали: «Ура Николаю за то, что он наших братушек сербов спасает». Года не прошло — опять шли те же люди и проклинали того же самого Николая, потому что шли похоронки, а есть было нечего. Обе мои бабушки говорили, что последний сытый год был 1914-й. Я с содроганием жду поворота, потому что восторг приводит к такой же отрицательной реакции.

— Надолго хватит восторга сейчас?

— Бабушка говорила, что и года не прошло — 8 - 9 месяцев.

— Сейчас влияние санкций, наверное, почувствовал бизнес. А простые люди когда на себе ощутят?

— Люди уже почувствовали. За полгода мне пришло заявлений больше, чем за весь предыдущий год, и нарастание идет очень круто. В первый рабочий день принесли столько, сколько в последний день в декабре, потом опять столько же, а потом больше и больше, и больше, и больше. В последние два-три месяца интенсивность выросла в два-три раза. С ужасом жду вторую половину года.

— Что они пишут?

— Они рассказывают и пишут все более и более безнадежные вещи. В 2011 - 2012 годах моя эффективность была 50 процентов, то есть в половине случаев мы человеку помогали. В 2013 году эффективность была 30 процентов, а сейчас по полугодию уже чуть меньше, чем 25 процентов. Это значит, что в последние месяцы эффективность почти нулевая. Почему? Потому что еще в прошлом году значительная часть обращений была от людей, у которых был один кредит. Естественно, я мог этому одному кредитору написать: «Уважаемый, пожалуйста, дайте ему каникулы на два месяца или реструктуризируйте». В значительной части случаев мне говорили: «Ладно, Бог с вами».

Теперь большая часть обращений — это пять кредитов от трех кредиторов. Когда три кредитора, я уже перестал писать, потому что получать ответы: «Вы хотите, чтобы я реструктуризировал, дал этому человеку ресурс, чтобы он перенес ресурс в другой банк? Вы что, Павел Алексеевич, идиот?» Не пишут, конечно, «идиот», но намекают. Если три и больше кредиторов, а у многих больше, я уже даже не пытаюсь. Если два — еще пытаюсь. Но чем дальше, тем чаще хуже ответы, где два.

— То есть теперь людям надо затянуть пояса и отказаться от кредитов?

— Подождите. Человек бы отказался, но медиана доходов меньше 20 тысяч рублей — где-то 17 тысяч. А детей надо кормить, самому что-то есть, за квартиру платить — вот и накопились кредиты. Образцово-показательная картинка — дама из Петербурга, пенсия 8 тысяч рублей, взяла первый кредит меньше 10 тысяч рублей, чтобы купить что-то для хозяйства действительно нужное. Со своими 8 тысячами не смогла расплатиться за 10 тысяч, взяла следующий кредит — она добросовестная. 26 кредитов — 3 миллиона.

— Это же снежный ком!

— Да, снежный ком. Думал, что никто не переплюнет. На позапрошлой неделе пришел человек с 31 кредитом.

— Как ему банки столько выдали?

— Это другой вопрос. Я допытываюсь. Я имел возможность выступить на собрании руководителей подразделений Центрального Банка, я очень их упрекал и упрашивал навести порядок. То, что они говорят, мне не кажется очень убедительным. В ЦБ есть каталог кредитных историй, с помощью которого можно узнать, в какое бюро кредитных историй надо писать обращения. Банкиры говорят, что ответ идет четыре дня, поэтому они склонны не спрашивать и бывает, что промахиваются. Мне не кажется это правдоподобным — слишком уж массовое явление по 5 - 10 кредитов на человеке. Мне кажется, объяснение такое: поощрение «полевых» работников утроено вздорно — девочка в окошечке должна выдать побольше кредитов, тогда ей дадут премию, а там трава не расти.

ЦБ, как известно, на бумаге с этим справился — издал постановление, которое разрешает поощрять только после того, как закончился кредитный цикл. Как это делать для ипотечных кредитов, выдаваемых на 30 лет? Выдали кредит — приходите через 30 лет, мы вам премию дадим? Я не знаю, но принципиально правильно, во всяком случае, для быстрых кредитов. Банкиры согласились, и вроде с 1 января будет вводиться такое правило. Но мне кажется, что главная причина в поощрении за разбрасывание денег.

У меня есть заявители, которые набрали по 10 кредитов в течение двух дней — это, очевидно, жулик, а если 10 кредитов в течение двух лет, то это честный строитель пирамид.

— Что делать в таких случаях?

— Будут законы о банкротстве физических лиц и финансовом уполномоченном, который, конечно, в краткосрочной перспективе ситуацию улучшит. Оба проекта уже приняты в первом чтении. ЦБ настаивает, чтобы быстро был принят закон о финансовом уполномоченном, менее интенсивно борются за закон о банкротстве. По представлению начальников из ЦБ, оба закона осенью будут приняты. Более того, ЦБ по закону о финансовом уполномоченном является организатором этой структуры и уже на бумаге эту структуру рисует, знакомится с моими представителями в регионах. Швецов выдвинул по моей просьбе такое предложение: посадить по одному уполномоченному в каждый федеральный округ с очень маленькой командой по два-три человека. Все мои уполномоченные, которых 8, в год собирают в 100 раз меньше заявлений, чем я один. Такая централизованная страна. У меня очень активный человек в Уфе, но он собирает три-четыре заявления в год.

«ПУТИН МЕНЯЕТ РИТОРИКУ»

— Давайте вернемся к санкциям. Как я понимаю, вы вскоре ожидаете, что эйфория сменится разочарованием.

— Есть большой запас прочности у Путина. Он же поменял риторику, говорить стал по-другому, тон изменился. Не знаю, до какой степени вы диссиденты, но я лично знаком с Путиным. Мое впечатление о его квалифицированности очень высокое. Несколько раз я должен был говорить с ним о специальных проблемах, например, о системе страхования вкладов, которая существует благодаря Путину, а не другим лицам, про которых думают, что это они придумали. Другие лица придумали, но 10 - 12 лет бились головой о стену. Когда мне в конце концов удалось поговорить с Путиным, то я очень страдал от того, что мне придется объяснить что-то очень сложное. Только рот открыл — оказалось, что ничего объяснять не надо, правильные возражения выдвинул.

Я думаю, что он понимает, насколько дело серьезное. Дело очень серьезное. Падение доходов населения — это тот самый стимул, который мешает открыть калитку. И он понимает, что если будет еще 2,5 процента, скорее всего, 3 процента во втором квартале и дальше будет это падение, то люди почувствуют, потому что живут психологически, не физически, на грани нищеты. То, что было в 1999 году, забыли, насколько жизненный уровень был ниже. Потом почти монотонно росли доходы, люди привыкли. Почему так промахнулись с этими кредитами? Потому что кто сознательно, а кто бессознательно ждал повышения доходов, а тут еще эти «майские указы» президента. Вот какой парадокс: растут зарплаты, а падают доходы. Понимаете почему?

Одна из моих дочерей имеет экзотическую профессию — манежит маленьких детей с очень сильными ментальными поражениями, она их учит ложку держать, считать. Эти дети не могут до трех считать долгое время, поэтому она работает на двух полставках в двух детских садах для таких детей. Целая ставка нигде не нужна, бедные дети не выдержат ее так долго. Теперь она не работает нигде, потому что и в том, и в другом детском саду ликвидировали эти полставки, но зато повысили зарплату другим преподавателям. Я боюсь, что если это продолжится, а очень похоже, что продолжится, тогда через некоторое время будет очень сильное разочарование.

— Вот вы же говорите, что Путин это понимает. Будут какие-то шаги?

— Поэтому он меняет сейчас риторику.

— Что именно поменялось?

— Он перестал проклинать украинское правительство, перестал называть этих людей, которые в Луганске и Донецке, светочами демократии. Он на какие-то физические шаги пошел, по-видимому, он не дает им оружие, сдерживает поток, постоянно переговариваются со всякими обамами и меркелями.

«С КРЫМОМ ПРОДУМАЛИ ТОЛЬКО НА ОДИН ШАГ»

— А те, кто на Донбассе, не сочтут это предательством со стороны России?

— Сочтут, конечно. Но это дело десятое, как и то, сочтем ли мы, что МВД предотвратило 3,5 тысячи терактов или не сочтем. Это не важно. А важно, что в России будут думать. Та эйфория, которая сейчас существует, боюсь, споткнется.

— Вы согласны, что Россия стала заложником ситуации?

— Да, стала. Путин стал заложником. Оказалось, что с Крымом продумали только на один шаг. Правильно продумали, ура, победили. Если забыть о международных договорах, то это был правильный шаг.

— Когда Крым присоединили к России, я спрашивала экспертов, поднимется ли юго-восток Украины. Они говорили единогласно: «Нет, Донбасс этого делать никогда не будет». Почему тогда это случилось?

— Там проводились опросы, оказалось, что пророссийских людей там 30 процентов — самая высокая оценка, которую я слышал. В Крыму был обманный референдум, но там, если правильно спросили, то было бы не 90 процентов, а 70 процентов. Поэтому думали, что ничего не будет. Но активное население не 30 процентов и даже не 3 процента, а раз-два и обчелся. Но они держат пока.

— Значит, вы полагаете, что Путин пойдет на мирные переговоры?

— Не знаю, но смягчить конфронтацию с Западом он хочет.

— Запад не сочтет ли это своим выигрышем?

— Конечно, да, Запад хочет выиграть.

— Мы, как в холодной войне, проиграем?

— Да, мы проиграем то, что выиграли.

— Может, заплатим за то, что выиграли?

— Нам платить не из чего, наше экономическое положение очень плохое. Фоновая ситуация без всяких санкций и Крыма плохая. Наша личная. Мы росли всегда вместе с ростом цены на нефть, а она перестала расти. Оказывается, нам нужен рост, а не высокая цена, ее нам недостаточно.

«ОТСТАЛИ НАВСЕГДА»

— Многие сейчас говорят про новую индустриализацию. Она когда-то начнется?

— Новая индустриализация за счет внутренних ресурсов принципиально невозможна. Я до того, как начал заниматься финансами, был макроэкономистом, изучал темпы роста, выполнение планов и так далее. Все индустриализации у нас заемные. Первая индустриализация 1929 года — 60 процентов машиностроительной продукции Германии шло к нам. Мы забирали зерно, убивали своих крестьян, и это зерно обменивалось на заводы, которые начали делать потом самолеты и много чего еще. Советская пропаганда говорила, что наша экономика постоянно росла, но если аккуратно считать, то было несколько всплесков. А потом перед войной очень сильно темпы роста упали, потому что не было подпитки. После войны вывезли заводы из Западной Германии. И опять взлет ВВП, и заводы появились, тот же «Москвич». Мой отец ездил еще на Opel, которые собирал наш московский завод, который потом выпускал «Москвич». Потом LADA появилась, итальянцы нам продали, а мы уже на нефть стали менять, так как зерна и крестьян не стало.

При советской власти ходил такой анекдот. В Зеленоград на завод приезжают японцы, а они действительно туда ездили. Якобы директор водил их по заводу и спрашивает: «Вы чувствуете, что мы в электронной области отстали от вас? Скажите, пожалуйста, насколько мы отстали?» Японец отвечает: «Навсегда». Это, к сожалению, правда. Когда ведутся разговоры, что мы свою VISA сделаем, то просто уши вянут. VISA требует как минимум сервера. Очень большого сервера, потому что много информации и требуется быстро и надежно ее обрабатывать. Где взять сервер?

Банки, когда начались санкции, начали покупать серверы и запасные детали. Они решили, что если сейчас не купишь, то потом не продадут. При советской власти на хорошие компьютеры были ограничения. Когда разговоры про VISA велись, я спрашивал: «Где сервер возьмешь?» Ответ был такой: «При советской власти воровали и теперь будем воровать». При советской власти воровали, то есть через третьи страны покупали. Но теперь не украдешь, потому что американцами контролируются денежные потоки, а это очень дорого, поэтому поток виден. Отстали навсегда.

— Вы говорили, что все индустриализации привозные. Тогда сейчас что мы будем делать? Где брать заводы? У китайцев?

— Китайцы все сказали на китайском, а вы не перевели на русский. Они сказали, что раз у вас выхода нет, то мы назначим вам условия. Мы же собираемся продавать им газ чуть ли не в полтора раза дешевле после того, как 52 миллиарда должны вложить в «трубу». Никакого дохода от газа в обозримом будущем 10 лет не будет. Но 52 миллиарда надо отбить, но по такой цене будем отбивать 50 лет.

— Так на чем новую индустриализацию будем делать?

— Я думаю, что не до жиру — быть бы живу. Вот если уменьшить уровень воровства, что я и пытаюсь сейчас с Колокольцевым сделать (Павел Медведев назначен председателем общественного совета при АСВ по взаимодействию с кредиторами финансовых организаций с отозванной лицензией — прим. авт.), то можно будет пережить трудный период, пока не договорились с Обамой.

— Это ближайший год-два?

— Ближайшие три года. Думаю, что бы мы ни делали, будут падения. Вопрос не в принципе, а в мере: если падение ВВП будет по 1 - 2 процента в год, то это не смертельно, а если 5 процентов — это смертельно.

— Опять скатимся вниз?

— Мы скатимся не в Росстате, а на улице. Женщины выйдут бить в кастрюли.

«ПОКА БИЗНЕС НЕ ЗАЩИЩЕН, НЕ НА ЧТО РАССЧИТЫВАТЬ»

— Как бы прекратить отток капитала?

— Есть такой бывший политик Сергей Беляев, который был правой рукой Черномырдина. Встречаю его, глаза горят, спрашиваю: «Сергей, что случилось?» Он отвечает, что купил во Франции технологию выращивания осетровых в неволе и на Кольском полуострове взял в аренду кусок воды с нужной температурой, и запустил туда осетровых. Все прекрасно и замечательно. Через какое-то время снова встречаю его: «Сергей, на тебе лица нет. Что случилось?» «Украли бизнес, — говорит. — Бьюсь, никак не получается. Плохо дело». Опять его встречаю, глаза сияют: «Сергей, что такое — бизнес вернул?» Отвечает: «Нет, какой бизнес!» Он рассказал, что добился встречи с Путиным, связи были, и отбил деньги, которые были на счете этого бизнеса. Осетровых, очень важная деталь, новые владельцы выловили и продали, то есть бизнес прекратился. Это очень важно в обсуждении того, как у нас устроен бизнес — крадут не для того, чтобы продолжать, а чтобы снять сливки. Он отбил деньги и с ними ушел в Швейцарию, где взял в аренду кусок озера и там выращивает осетровых. И все прекрасно. Вот пока бизнес не защищен, не на что рассчитывать.

— Не для всякого бизнесмена найдется свой Путин.

— Да, не на всякого... Пока не защищен бизнес, надежды нет. Вот если бы чуть-чуть сделать лучше, Путину выйти на трибуну и сказать: «Не 3,5 тысячи терактов предотвратили, а 1, но, честное слово, предотвратили. И будем дальше стараться, чтобы бизнес нельзя было украсть», — вот тогда, может, что-то и сдвинется.

— Вы все время говорите «может быть», используете условное наклонение.

— Ну, Рассея... Через Е пишется.

— Так есть ли свет в конце тоннеля?

— Неизвестно. Вопрос не в принципе, а в мере. Один мой приятель путешествовал по Украине, в тех областях, которые соседствуют с Белгородской областью. И он говорит: «Конец света, каменный век». Ни молодых, ни среднего возраста людей нет, а пожилые живут в буквальном смысле с огорода. Если мы до такого готовы дойти... Денег нет, они себя кормят, а кто-то пенсию получает, и пенсионер — самый богатый человек в окрестности. К сожалению, глубинка живет так.