БУДТО БЫ НЕОЖИДАННО ПРИЛЕТЕЛИ ИНОПЛАНЕТЯНЕ И СОЗДАЛИ НАМ ПРОБЛЕМЫ

У политики нет сердца, а есть только голова.
Наполеон

Прежде чем определиться с «татарстанским путем», желательно прояснить один существенный вопрос: идеология – это ложное сознание или имеет отношение к истине? Насколько идеология конструируется? Казалось бы, очевидно, что идеология и есть конструкт, некая доктрина, возведенная в ранг политики. Однако бросается в глаза, что различных доктрин изобретено огромное количество, а жизнь выбирает немногие, и тем более успешных оказываются всего лишь единицы. И не потому, что они гениально сконструированы, а в силу воздействия на массы. Здесь ни энергия, ни организованность, ни харизматичность сами по себе не могут помочь. Должна существовать почва для восприятия новых идей. Каков же критерий соответствия идеологии реальности, существующим интересам, а главное верности выбранной стратегии?

Идеология – это интеграция общества с помощью идей, мотивирующих поведение людей. В этом качестве она уже существует как сама практика – плохая или хорошая, но у каждого человека существуют некие цели, он придерживается норм поведения или живет страстями. Люди могут не осознавать, что они делают на самом деле, но делают. Жизнь очень традиционна, а наш рационализм, как правило, не выходит за рамки здравого смысла. Человек не может жить теоретическими конструкциями, думать как ученый. Обычно он создает себе некую картину мира, целостную и понятную в своих основных моментах, не углубляясь в объяснение причин тех или иных явлений. Для него понятие экономических факторов или финансового кризиса мало чем отличается от первобытного представления о потусторонних силах, влияющих на нашу жизнь. Они оказываются внешними, скрытными и непредсказуемыми, как любые демонические силы. Мало кто понимает, почему крах американского ведущего банка спровоцировал мировой экономический кризис и повлиял на его жизнь здесь в Татарстане, это неведомо даже ученым. С подобными силами приходится считаться и даже подчиняться им. В Государственной Думе, правительстве России, выступлениях Владимира Путина звучит один мотив – экономический спад в России вызван затяжным мировым кризисом, так будто бы неожиданно прилетели инопланетяне и создали нам проблемы. Раньше наша судьба определялась где-то на небесах, и мы верили в божественную справедливость, а потому каялись в грехах, надеясь на лучшее. Сегодня все решается где-то за океаном. Мы теперь не знаем, кому молиться.

ЛЮБАЯ ВЕРА ИЗНАЧАЛЬНА, И ЛЮБАЯ ВЕРА СТРОИТСЯ НА МИФЕ

В этом взаимоотношении с могучими внешними силами приходится выстраивать отношения, но они не могут быть рационально понятыми в каждом своем элементе и тем более стать рационально построенной конструкцией нашего гениального ума, а становятся верой в несправедливо сложившуюся картину мира, где надо следовать определенным предписаниям, потому что им надо следовать. Наш внутренний голос говорит, что власти стоит подчиняться, поскольку она милостива, мудра, благотворна и т.д., надо постоянно учиться, потому что так наставляли родители, следует честно трудиться, и тогда жизнь станет благополучной, так учили в школе. Для всего этого доказательства не обязательны, они уже заложены воспитанием, здравым смыслом, самой практикой жизни как внешняя объективная «идеология», т.е. предписания и ценности, данные как бы «сверху».

Точно так же строится наша вера в Аллаха, Христа, Будду. Кьеркегор писал, что верить в Христа из-за того, что он мудр и милостив, – это отвратительное богохульство; напротив, только сам акт веры как таковой может позволить нам прозреть его мудрость и милость. Мы изначально верим в святость откровений Евангелия или Корана, а не рациональный анализ приводит нас к вере. Если анализировать Священные Писания без внутренней веры, это может разрушить сами основы религии. Рациональные причины веры становятся очевидны только тому, кто уже уверовал, тогда он в священных книгах находит мудрость, а не ошибки. Верно и обратное: мы не верим вовсе не потому, что нам не хватает рациональных доказательств необходимости веры, а в силу отсутствия веры в коллективный разум. Атеизм вовсе не отрицает веру, он против религии, но сама вера в высшие силы всегда изначально живет с нами, пока мы находимся в обществе и признаем разумность коллективных форм общежития. Мы можем отвергнуть одну религию в пользу другой, можем стать атеистами в обычном смысле слова, но мы не можем жить вне коллектива, а стало быть элемент веры остается, не обязательно в божества и потусторонние силы, а в неизвестные факторы, которые управляют нами вопреки нашей воле.

Любая вера изначальна, и любая вера строится на мифе, не в смысле волшебной сказки, а в форме целостной картины мира, в которой отдельные звенья вполне доказательны в рамках формальной логики, но эта картина воспринимается, скорее, как откровение, а не цепь логических доказательств. Откровение – такой же способ познания мира, как и наука. Сказать, какой способ более правильный, трудно, ведь пророки тем и ценны, что им нисходило откровение, и они зажигали путеводную звезду для людей на долгие столетия. Не случайно мы особо трепетно относимся к великим поэтам, которые не занимаются логическим доказательством, а вдохновляются высокими идеалами.

Наука лишь отражает реальность как она есть, ученый лишь описывает мир, пытаясь отыскать истину. Но сама истина может оказаться в изменении несправедливого, несовершенного общества, и тогда оказывается, что нужно этот мир изменить. Это задача не ученого, а идеолога. Вместе с тем и язык общения меняется. Идеология использует не столько научные категории, сколько символы и образы, ведь именно они могут создать целостное впечатление. Научные понятия расчленяют мир на малопонятные факторы и причины, а образы и символы, метафорический язык воссоздают в воображении человека мир цельным. В этом смысле идеология – воображаемое, но не фантазия или обман, а будущая реальность, отраженная в захватывающих человека идеях.

Переход от науки к идеологии вовсе не означает переход к произвольности и конструктивизму. Свобода воли не тождественна волюнтаризму. Механизм действия идеологии заключается не в изобретении того, чего еще человек никогда не видел и не слышал, не в сочинении рациональной утопии, идеального общества, самого правильного пути, а в демонстрации, что старая действительность ложна, а значит, и наша картина мира имеет изъяны, она несовершенна. Человек, оказавшись в противоречивой ситуации устаревших социальных отношений, начинает предпринимать действия, создавая прецеденты или следуя за кем-то, кому он поверил на слово. Задача идеологии в демонстрации ложности действительности, которая строится на ложном «мифе». Конечно, новая идеология вначале существует только в сознании и не всегда как стройная концепция, но это не означает, что это ложное сознание или обман, она пытается нарисовать картину более справедливой социальной системы, что подкрепляется выводами ученых. В замещении устаревших взглядов новыми и состоит задача идеологии.

НО ФАКТ ЕСТЬ ФАКТ – РОССИЯ ЖИВА

Определяясь с «татарстанским путем», мы не можем сослаться на аналогию с уже существующими моделями. Невозможно полностью опираться на европейский путь в силу различной истории и ментальности. Можно было бы сказать, например, что договор Татарстана с Россией 1994 года аналогичен договору Пуэрто-Рико с США. Казалось бы, хороший пример для сопоставления, но дело в том, что в нашей стране договоры мало что значат как юридический документ. Как говорил сэр Уинстон Черчилль, Россия ценит договоры не выше цены бумаги, на которой они написаны. Наш договор ценен в другом смысле – как фиксация сложившейся практики, указывающей на соотношение политических сил. В то же время в России есть свои плюсы. Госдума принимает жесткие законы, которые затем никто не выполняет, а недюжинные интеллектуальные способности юристов направляются на то, чтобы обойти законы законным же путем. Умение уследить за той законотворческой чехардой, которая происходит в России, – это целая наука. Тем не менее страна с такой ментальностью существует, причем не одно столетие. Значит, есть такие традиции в России, которые отличаются от западных. Можно все это назвать произволом или отсутствием правового сознания, но факт есть факт, Россия жива. Для нас пока достаточно констатации этого факта, не оправдывая и не осуждая сложившуюся практику. Исходим из того, что есть, а не из того, чего очень хотелось бы.

И в прошлом, и в настоящем нередко такую культуру называют «азиатчиной», наследием Орды, варварством. Такие характеристики нам не помогут выработать свой путь. Эту культуру не сломать одним мановением волшебной палочки, к тому же у нее есть свои причины вполне объективного характера, а не только злостные правители вроде Ивана Грозного, Петра I или Сталина с их безмерными бесчинствами.

РАЗРУХА В ГОЛОВАХ СОЗДАЕТ РАСХРИСТАННОСТЬ ВСЕЙ ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКИ

Мефистофель:
Я отрицаю все – и в этом суть моя.
Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться,
Годна вся эта дрянь, что на земле живет.
Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться!
Короче, все, что злом ваш брат зовет, –
Стремленье разрушать, дела и мысли злые,
Вот это все – моя стихия.
Гете. «Фауст»

Идеологию нередко связывают с народным духом, хотя трудно определить, что это за явление. Эрнест Ренан выразился так: «Нация – это душа, духовный принцип. Две вещи, являющиеся в сущности одною, составляют эту душу, этот духовный принцип. Одна – в прошлом, другая – в будущем. Одна – это общее обладание богатым наследием воспоминаний, другая – общее соглашение, желание жить вместе, продолжать сообща пользоваться доставшимся неразделенным наследством. Человек, милостивые государи, не появляется сразу. Нация, как и индивидуумы, это результат продолжительных усилий, жертв и самоотречения. Культ предков – самый законный из всех; предки сделали нас такими, какими мы являемся в настоящее время. Героическое прошлое, великие люди, слава (но истинная) – вот главный капитал, на котором основывается национальная идея. Иметь общую славу в прошлом, общие желания в будущем, совершить вместе великие поступки, желать их и в будущем – вот главные условия для того, чтобы быть народом. Любят пропорционально жертвам, на которые согласились, пропорционально бедам, которые пришлось перенести».

Конечно, это скорее литературное описание, нежели научное, но такое понимание близко к общепринятому, интуитивно понятному. Именно в таком стиле любят обсуждать русскую/российскую или татарскую национальную идею.

Самостоятельность духовной сферы не подлежит сомнению. На примере татар хорошо видно, что народ как целостность удерживает не территория и не государство, а народный дух, конкретно выраженный в понимании происхождения, системе образования, обычаях, моральных нормах, причем не в качестве запретов, а в форме адаптационных механизмов. Трудно применить к народному духу понятия «базиса» и «надстройки», как учит марксизм. В жизни хорошо видно, если в головах разруха, то и в базисе наступает разруха. В России все есть для хорошей жизни, но разруха в головах создает расхристанность всей внутренней политики.

События, факты, экономика идут своим чередом, заполняя пространство и время, но в духовной сфере могут наступить исторические провалы или резкие взлеты, не совпадающие с фазами материальной жизни. Но именно духовные прорывы позволяют формировать идеологию, предопределяющую материальную трансформацию и новый фазис истории. Пока жив народный дух, есть надежда на будущее, но если угас животворный дух, то даже громадные материальные ресурсы, большая армия, отличные законы и высокая культура не смогут спасти государство. Угасший дух не возродить перечислением былых военных побед или, как это модно сегодня, организуя спортивные состязания.

В ЧЕМ СИЛА ДУХА ЧИНГИЗХАНА?

Когда мы несколько образно говорим о духе Чингизхана, то имеем в виду дух экспансии, который оказывается присущим некоторым народам в определенные исторические периоды. Экспансия викингов была невероятной силы, повлияла на судьбы многих народов, но она в своей основе была разрушительной. Викинги в принципе не могли построить империю. А вот римский дух оказался созидательным. При этом стоявший у истоков Ромул опирался всего-то на 500 бродяг. Также и у Чингизхана был небольшой отряд людей «длинной воли» или пассионариев, изменивших судьбу всего евразийского континента. Этот дух экспансии затем вселился в Россию. Трудно объяснить причины появления такого духа, но можно поискать причины его угасания. Что остановило, например, политическое саморазвитие джучидов? Из множества причин на первом месте стоит соединение религии с государством, превращение ислама в официальную идеологию. Именно в момент своего торжества ислам потерял основную свою энергетическую силу – святость веры – и превратился в практическую машину по управлению людьми. Время Узбек-хана стало вершиной, за которой последовал спад Золотой Орды. Точно так же «симфония» православия с самодержавием остановила дух экспансии в России, став главной причиной социальных общественных противоречий. Пока православие жило в монастырях как свободный дух, оно было животворным, а став идеологией, потеряло свою гибкость и творческий потенциал.

Почему Римский дух после крушения и распада государства возродился в империи Карла Великого, а затем в эпоху Ренессанса нашел продолжение в обновленной форме в европейских государствах? Вектор прогресса определил принцип «Богу – богово, Кесарю – кесарево», религиозная терпимость и постоянно расширяющаяся свобода, что и стало прощанием со Средневековьем и предопределило появление капитализма.

В чем сила духа Чингизхана? Империя строилась на признании всех религий и культур равными. Это подкреплялось освобождением от налогов, сохранением традиций и местных законов, над которыми надстраивались ханские ярлыки. Евразийский подход отличался именно этим признанием всех культур равными, не разделяя на римлян и варваров, как в Римской империи. Китай считал татар варварами и проиграл им войну, хотя в 60 раз превосходил их численно. Высокомерный шовинизм не лучший помощник в политике. Империя Чингизхана, несмотря на огромные пространства, могла существовать и не распадаться только потому, что каждый народ нашел в нем свое место, а татарская дань была более чем щадящим налогом (10%), обеспечивавшим безопасную торговлю.

Чингизхан продвигал вверх по социальной лестнице людей способных, даже в ближайшее окружение в армии и администрации он набирал людей не по происхождению, а талантливых и людей знания. Яркий пример тому – Джебе, который отчаянно сопротивлялся Чингизхану, попал в плен, и ему великий полководец предложил служить в его армии, и тот дослужился до звания нойона, командовавшего целой армией. Нет ничего загадочного или сверхъестественного в поведении Великого хана, но как редко в истории придерживаются подобных принципов!

ЕВРАЗИЙСКИЙ ДУХ НЕИЗБЕЖНО НАЙДЕТ СВОЮ ФОРМУ ВЫРАЖЕНИЯ

Для нас существенно понять различие евразийского и римского пути. Конечно, сегодня очень трудно провести между ними резкую грань, многое из западных достижений стало частью нашей культуры, но если рассматривать Россию в целом, а не только Татарстан, то, безусловно, евразийский путь остается как определяющий исторический вектор.

Россия стала великой постольку, поскольку придерживалась евразийских принципов, но при Петре I она стала переходить на римский путь. Это создало основную коллизию. Технологии и науки развивались, экономические преобразования требовали политических реформ, но их невозможно было провести по европейскому образцу, а евразийский подход отвергли по идеологическим мотивам. Европейская техника и технологии дали резкий скачок вперед, а европейские порядки на евразийской земле пришли в резкое противоречие друг с другом, создав целую серию политических катаклизмов. Конечно, сегодня не имеет смысла возвращаться к средневековым порядкам из-за любви к евразийству, но евразийский дух неизбежно найдет свою форму выражения, только будет уже называться иначе – федерализмом, причем не американским, и не германо-австрийским, и не швейцарским, а российским, в котором сохранятся как республики, так и губернии.

Такую форму федерализма инициирует прежде всего Татарстан, подтверждение тому – договоры 1994 и 2007 годов, их можно считать первым звеном в этой форме федерализации. Вместе с тем мы в Татарстане наследники евразийской ментальности. Смысл такого утверждения заключается в следующем: при всем различии тюркских, славянских и финских культур они дополняли друг друга в силу экономических потребностей, а потому многие общие элементы вошли в нашу жизнь и быт, стали неотъемлемой частью образа жизни. Достаточно сослаться на татарские заимствования в русском или марийском языках. Справедливо и обратное. Вообще, русский язык впитал громадное количество не только тюркских, но и немецких, голландских, а также слов латинского или греческого происхождения, а потому он стал великим и могучим.

Евразийская ментальность народа Татарстана имеет свои преимущества, она позволяет нашим людям легко общаться и работать как в Европе, так и в Азии. Культура народов Татарстана по существу открытая, иначе говоря, готовая к заимствованиям при сохранении своей идентичности, что существенно не только для самосохранения, но и восприятия передовых западных идей.

Это были предварительные и общие соображения. Более конкретно идеологию татарстанского пути рассмотрим в следующих статьях.

Моя Республика, любимая страна,
Раскинутая у закатов,
Всего себя тебе отдам сполна,
Всего себя, ни капельки не спрятав.

Пусть жизнь глядит холодною порой,
Пусть жизнь глядит порой такою злою,
Огонь во мне, затепленный тобой,
Не затушу и от людей не скрою.

…

Я не хочу и не могу молчать,
Я не хочу остаться постояльцем,
Когда к Республике протягивают пальцы,
Чтоб их на горле повернее сжать.

Павел Васильев