Виктор Шрайман: «Глобализация размывает национальные особенности»

Виктор Шрайман

«ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ПРОНИКАЕТ В ТЕАТР»

- Виктор Львович, в Казани проходил очередной международный фестиваль тюркоязычных театров «Науруз». На ваш взгляд, насколько правомочно выделять театр по языковому принципу?

- Внимание фестиваля «Науруз» направлено на сохранение национальной культуры, ознакомление с ней молодых зрителей, нового поколения. Приятно, что в фестивальных залах собиралось много молодежи. Мир вступил в эпоху глобализации, я к ней отношусь хорошо, но глобализация размывает национальные особенности, в том числе и культурные. В этом смысле «Науруз» играет важную роль, он сохраняет и пропагандирует национальную культуру. Вектор «Науруза» – тюркоязычные театры. Почему нет? Ну, конечно, есть глобальный театр, этим он и интересен.

- Глобализация, по вашему мнению, проникает и в театр?

- Проникает, мне приходится много ездить, и я это вижу. Театральные языки начинают сходиться, часто так бывает, что язык русского театра узнаешь в другой стране. Например, такая ситуация сложилась в Англии, где в Лондоне каждый сезон открывается чеховской премьерой. В то же время в русский театр проникает язык театров других стран. Интернет, частые поездки заграницу – все это работает на глобализацию. Границы стерты, мы видим искусство наших коллег во всех странах, которые нам могут оказаться интересными. Театральные идеи разносятся по миру, как вирус гриппа, но гриппа хорошего, работающего во благо. Недавно я был на фестивале в Екатеринбурге, и один мой польский коллега показывал там видеозаписи, они были посвящены поискам авангардного театра разных стран. Записи были поразительными, они расширили мое представление о возможностях современного театра. Обмен информацией идет, глобализация идет.

Фестиваль «Науруз»

- Вы не в первый раз на «Наурузе», что бы выделили особенного у театров тюркоязычных?

- Хотя я формально гражданин другой страны, родившийся в Украине, моя культура – это русская культура. То, что я вижу в тюркоязычных театрах, – это иная планета. В свое время я смотрел на «Наурузе» чеховские «Три сестры» в постановке Фарида Бикчантаева, это моя любимая пьеса, я сам ее не раз ставил, но то, что я увидел, меня поразило. Это был другой Чехов, актеры привнесли много своего, национального. У самого режиссера, татарина по национальности, было свое ментальное восприятие этой очень русской истории. В свое время Акиро Куросава снял фильм по «Идиоту» Достоевского, он перенес действие в Японию, он «присвоил» эту незнакомую ему культуру, взяв русский текст, он «одел» его в японские одежды. Я бывал в Японии, кстати, и много ходил там в традиционный японский театр. Это для европейцев тоже инопланетная культура, но тем интереснее с ней знакомиться.

«МЕНЯ ПОРАДОВАЛ БИКЧАНТАЕВ»

- На фестивале этого года что вас порадовало и что огорчило?

- Легко ответить на первую часть вопроса. Порадовал спектакль Бикчантаева «Однажды летним днем». В таком качестве Фарида я еще не знал. Он взял пьесу Йона Фоссе – это был риск. В спектакле сошлись все компоненты, Бикчантаев смог проникнуть в скандинавский менталитет. Ему каким-то образом удалось соединить все компоненты: особое мизансценирование, крайне скупое, выражающее менталитет скандинавов, там есть блистательная работа сценографа, который в условиях этой маленькой сцены и не такой уж богатой технически свел видеопроекцию с декорациями. Стоит сказать и о замечательной работе мастера по свету. В спектакле вообще есть ансамбль. По работе в жюри «Золотой маски» я могу сказать, что сейчас есть тенденция – использование видеопроекций, слайдов, видеоряда. Сейчас много театров этим занимаются. Но так уместно, как это сделано в спектакле Бикчантаева, этого я нигде не видел. Он поставил совершенно замечательный спектакль, он просто идеально разобран по линии текста. Подобной работы у Бикчантаева я не видел.

- А что огорчило?

- Были огорчения. Были спектакли, после которых приходилось расспрашивать, что же нам показывали? Огорчает всегда одно и то же – недостаточный профессионализм режиссеров, недостаточная одаренность актеров. Это всегда огорчает, тут ничего не меняется.

- Сейчас ведутся активные дискуссии по поводу театра репертуарного и проектного. Что бы вы могли сказать по этому поводу?

- Уже 11 месяцев я руковожу театром в Нижнем Новгороде. Я много лет отказывался от руководства театром, я хотел быть абсолютным фрилансером. Я ставлю по всей стране, провожу мастер-классы, меня это устраивало. Но вот как-то меня сумели уговорить. И я столкнулся с некоторыми уродливыми проявлениями репертуарного театра. В нашей труппе, например, 40 человек. Кто-то из артистов выходит на сцену раз-два в течение нескольких месяцев. Некоторые вообще не выходят – они не имеют ролей. Они не заняты в репертуаре, но получают зарплату. Освободиться от них до сегодняшнего дня было невозможно, сейчас, как вы знаете, грядет аттестация, и этот инструмент даст возможность освобождаться от балласта в труппе. Я жил в Израиле, там, как в любой капиталистической стране, человек может получить письмо об увольнении, и все. Конечно, репертуарный театр – это великое изобретение, именно он создал великий русский советский театр, в нем работали фантастически образованные люди: Эфрос, Любимов, Гончаров, Товстоногов…

«Ужин дураков» в ТЮЗе. Нижний Новгород

- Не все уж так плохо в репертуарном театре, и не все хорошо в проектном…

- Если проектный театр даст организму быть более гибким и подвижным – это хорошо. Репертуарный театр – это сейчас театр проблемный. Группа режиссеров несколько экстремистки настроенных, в их числе был и Олег Табаков, приходили к президенту с предложением закрывать нерентабельные театры. Но это влечет за собой социальные проблемы. Это очень непростой вопрос в условиях российского менталитета. Когда мы попадаем на Запад, мы должны перестраивать мозги и выживать. Конечно, сейчас россиянин уже, слава Богу, не тот, но издержки советского воспитания все же наблюдаются. Как это вдруг потерять работу? Да, бывает, что ее теряют, к этому надо быть готовыми. Да, наш репертуарный театр – это была прекрасная идея, она и сегодня работает, но есть и сильные теневые стороны.

«ЗОЛОТАЯ МАСКА» – НАГРАДА ПРОПЛАЧЕННАЯ?

- Вы работаете в жюри «Золотой маски» и наверняка слышали разговоры о том, что награду эту можно проплатить?

- Я хорошо знаю эти разговоры. Когда я работал в жюри в первый раз, у меня тоже были такого рода подозрения, хотя я ничем не мог их подкрепить, но такие подозрения были. Во всех последующих случаях они развеялись. Наши обсуждения проходили искренне, никакой проплаты не было и быть не могло. К тому же сменилось руководство дирекции «Золотой маски», сейчас его возглавляет Мария Ревякина. Есть еще одна любопытная деталь в механизме голосования: когда мы все голосуем тайно, мы сами не знаем результатов нашего голосования и узнаем их вместе со всей страной на церемонии награждения. Знают результат два человека: директор «Маски» и председатель жюри. Для контроля друг за другом они оба смотрят бюллетени, кроме этого, председатель имеет право на два голоса, если голоса членов жюри в каком-то случае распределятся поровну, он может это равновесие разрушить, отдав свои голоса.

- Как в таком случае объяснить такую вещь: театр выставил спектакль, получил «Золотую маску», а постановка в тот же сезон сошла со сцены – зрители на нее не ходят?

- Сморите, что бывает. Экспертный совет смотрит спектакль, допускает его к конкурсу, но до времени награждения проходит практически год, за это время могут смениться исполнители, спектакль может разболтаться. Бывает, что мнение внутри жюри расходится, но если расходится наше мнение, что говорить о зрителе? У публики разный уровень культуры, это тоже влияет.

- Нет ли угрозы театру со стороны интернета? Ведь сейчас, не выходя из дома, можно многое посмотреть. 

- Вызовам интернета театр может противостоять. Интернет силен своей оперативностью, техническими возможностями, но театр может противопоставить эмоции и сопричастность зрителя происходящему на сцене. Это же неповторимое чувство, когда зритель в режиме online вместе с актерами переживает эмоции. Театр сейчас должен быть еще более эмоциональным. Это было нужно всегда, но сейчас особенно.