ПРО КНИГУ

Как известно, при Асгате Сафарове сотни участников татарстанских ОПГ 80-х и 90-х сели на скамью подсудимых – многие считают это одним из главных его достижений на посту главы МВД. Министр последовательно знакомит читателей с деятельностью группировок, которые получили наказание и рассказывает, за что именно они были осуждены.

По словам Сафарова, сказанным в предисловии, идея создания книги «Закат казанского феномена» родилась у него уже после того, как в Татарстане были ликвидированы десятки преступных группировок. На эту тему было выпущено много книг и журналистских работ, но большинство из них, по мнению главы республиканского МВД, во многом идеализируют образ бандитов.

«Поэтому вполне логично, что однажды утром во время доклада моего первого заместителя Рената Тимерзянова о состоянии опера­тивной обстановки в республике у нас зашел разговор, что неплохо было бы написать книгу. Книгу об истории противостояния закона и криминала в Татарстане, о том, каким образом нужно бороться с организованной преступностью. К тому времени процесс разгрома группировок в республике шел уже больше десяти лет, информации накопилось очень много. С одной стороны, хотелось, чтобы нара­ботанный нами опыт не пропал зря, а с другой - чтобы героями книги являлись НЕ бандиты, а те, кто в итоге оказался их сильнее. Свидетели обвинения и потерпевшие, не испугавшиеся угроз, опера­тивники и следователи, сумевшие оборвать кровавые криминальные биографии. Самые простые люди, не амбициозные, не светские, не знаменитые - обычные.

Но я не собирался писать и мемуары в чистом виде. Как говорила великая Раневская: «Писать о себе хорошо - неловко, а плохо - не хочется». Перечислять все достижения МВД за последние тринадцать лет достаточно утомительно и для автора, и для читателя, а выносить на всеобщее обозрение жареные факты из политического и ведом­ственного закулисья я не стану никогда. Тема этой книги - органи­зованная преступность в Татарстане, ее зарождение, становление и разгром».

В предисловии к своей книге автор делится своими мыслями касательно должного наказания преступников, входивших в состав казанских ОПГ.

«Отменив смертную казнь, государство официально признало, что жизнь убийцы стоит дороже, чем жизнь его жертвы. Если за убийство двоих или троих человек преступник получает 25 лет заключения, это означает, что он расплачивается за каждого примерно восемью годами своей свободы. То есть пребывание на земле злодея и бандита настолько важно и значимо, что оно заведомо в разы ценнее для общества, чем жизнь любого законопослушного гражданина.

Пусть бросают в меня камни «гуманисты» и демократы, но мое глубоко внутреннее убеждение: забрав чужую жизнь, преступник должен расплачиваться своей. И это еще очень даже гуманно, ведь наши предки вообще наказание определяли в равных пропорциях. Средневековая жестокость имела логичное объяснение - если нельзя казнить душегуба несколько раз, то можно отнять жизнь максимально мучительным способом - в назидание всем остальным.

Я не верю в раскаяние убийц. Если убийство произошло по неосторожности, из-за халатности или в запале разгоревшейся ссоры, тогда, конечно, тогда виновные, как правило, раскаиваются искренне, просят для себя справедливого возмездия, а случается, что и сами себя карают — самоубийства среди нечаянных убийц составляют от пятнадцати до двадцати процентов. Но тот, кто хладнокровно заранее спланировал и организовал злодейство, раскаяться не способен. Притвориться - да, но раскаяться - никогда. Во всяком случае, за почти тридцать лет службы мне не удалось убедиться в обратном, хотя и приходилось общаться с приговоренными к высшей мере (еще до введения моратория), а позже - к пожизненному заключению».

СЛЕДОВАТЕЛЬ В МИКРОРАЙОНЕ «ТАНКОДРОМ»:

ПЕРВЫЕ ТРУДНОСТИ В БОРЬБЕ С ОПГ

В первых главах книги Сафаров вспоминает, как в конце 80-х работал в следственном отделении Советского РУВД, где расследовал преступления, совершенные в микрорайоне «Танкодром». Он отмечает, что через его кабинет прошли многие будущие лидеры ОПГ Советского района Казани.

«Одним из самых резонансных дел того времени стало побоище в районе Танкового кольца. Группировщики (памятуя о «Тяп-Ляпе») обычно не впутывали в свои разборки посторонних людей, выбирая для стычек малолюдные районы и позднее время. Но тут, вразрез всем «понятиям», две группировки устроили драку ранним утром, на глазах массы свидетелей, идущих на работу.

Надо сказать, что в большинстве случаев стычки длились не больше нескольких минут, и почти сразу определялось, на чьей стороне перевес. Победители, подбадривая себя свистом и гром­кими криками: «Айда-айда-айда!» или «Ломи!», гнали противни­ков, удиравших со всех ног. Промедление было действительно смерти подобно - отставших «месили» всей толпой, стараясь забить до смерти. На этот раз проигравшая сторона попыталась скрыться, заскочив в троллейбус, подошедший к остановке, но не тут-то было: преследователи атаковали машину. Полетели оскол­ки окон, разбитых камнями и кусками арматур, в результате по­страдали не только группировщики, но и ни в чем неповинные пассажиры...

Резонанс был огромный. В моем кабинете развернули опера­тивный штаб по раскрытию этого дела (такого количества круп­ных звезд на погонах в одном месте и сразу мне до той поры видеть не доводилось). Раскрыли, кстати, быстро, и вскоре, как находящееся на особом контроле, дело забрали в следственное управление МВД.

Мы тогда даже не могли предположить, что локальные войны подростков не проблема, а только ее начало, что именно сейчас формируется костяк кровавых ОПГ 90-х годов. Мы просто рабо­тали, жили практически в условиях военного времени, часто оста­ваясь спать прямо в кабинетах. Основная трудность заключалась в том, что большая часть наших подследственных была несовер­шеннолетними, а это целый букет сложностей. Во-первых, все до­просы должны проводиться в присутствии адвоката и родителей (слезы, истерики - «мой сын ни в чем не виноват»), во-вторых, подростки в этом возрасте любят погеройствовать и крайне редко идут на контакт со следователем. Да и предъявить, как правило, мы им ничего не могли. «Да, - говорят, - был. Но сам не бил, а кто бил, я не видел». Максимум, за что можно было их привлечь, это за хулиганство, да и то, его еще надо было доказать».

ПРОТЕКЦИЯ ШАЙМИЕВА, КАДРОВАЯ ПОЛИТИКА И РАЗНОСЫ В РАЙОТДЕЛАХ

В первой части своей книги Асгат Ахметович вспоминает, как приступил к работе на должности министра.

«В июне 1998 года президент Татарстана Минтимер Шаймиев сказал мне, чтобы я готовился возглавить МВД республики. Озву­чил предложение Минтимер Шарипович в свойственной ему ма­нере — как бы между прочим. Мы ехали в одной машине (я сопровождал президента в деловой поездке в Москву), и он спросил: «Знаешь, кто такой Степашин? Мы сегодня встречаемся, буду ему тебя предлагать в качестве кандидата в министры...».

Сафаров пишет, что назначение стало для него полной неожиданностью и больше всего, заступая на пост, он боялся не оправдать ожидания Шаймиева. Проблемы МВД нынешний его глава в 1998 году знал не понаслышке - так как по роду служ­бы постоянно поддерживал связь с руководителями и централь­ного аппарата, и ГРОВД. В книге «Закат казанского феномена» ее автор осторожно подчеркивает, что бывший министр республиканского МВД Искандер Галимов «все делал пра­вильно» и был сторонником громких расследований, а не замалчивания.

«Так что мне казалось, то направление задано и не надо выдумывать ничего лишнего. Достаточно четко сформулировать долгосрочную концепцию, предусматривающую и вопрос учетов, и критериев оценки, и ротации кадров, и профилактики коррупции... Так что революции делать я не собирался, а решил, что буду продолжать уже определившуюся линию, но произведу некоторые ярые перестановки, в первую очередь в подразделениях криминальной милиции. Возглавить это направление в должности первого замминистра я пригласил Рената Тимерзянова. Надо сказать, что первое назначение далось нам не так уж и просто, ведь по неписаному правилу если министр внутренних дел — татарин, то первым заместителем обязательно должен быть русский. Проблему решили тем, что на должность заместителя по кадрам пригласили Александра Вайду, заменив им предшественника-татарина. Москва, хоть и со скрипом, но согласилась.

Первый заместитель - не просто человек, которому в свое отсутствие я должен доверять руководство министерством. Это еще и тот, кто должен взять на себя ответственность за всю криминальную ситуацию: раскрытие убийств, разбоев, краж. И разумеется, за ликвидацию преступных группировок. На этой должности я видел только Рената, мне позарез был необходим именно такой: бескомпромиссный, принципиальный, беспощадный. Не только знающий «от и до» оперативную работу, но еще и с повадками волкодава: если вцепился в кого-то, уже не выпустит, не простит и не забудет.

Сафаров вспоминает, что в первые месяцы, после того как он заступил на должность министра республиканского МВД, он часто лично ездил с проверками в райотделы.

«..я мог прийти и внезапно — ночью, например, проверить работу в подразделениях. Бывало, что не узнавали, бывало, что сотрудник на посту находился вдребезги пьяным — средь бела дня, между прочим. Приезжаешь, а он ни в зуб ногой. Ух и разносы я устраивал… Пока мой хороший друг Руслан Аушев не сказал: «Слушай, сколько можно? Ну, приехал ты, наподдавал там всем, думаешь, это хорошо? У тебя что, нет подчиненных? Некому ходить по райотделам и поддавать каждому по своей линии? Ты ведь о себе создаешь негативное мнение тем, что вынужден сам лично приезжать и материть, наказывать, снимать… Бояться-то будут, конечно, но не значит, что будут уважать. Ты лучше подумай: а может, что-то можешь дать им? У них ведь того, другого не хватает. Если можешь в каждый свой приезд принять какие-то решения, чем-то помочь – помоги! Каждый визит министра должен быть праздником для подразделения: МИНИСТР приехал! Денег дал, проблемы снял».

ДЕФОЛТ И МЕСТЬ ВДОВЫ

С ужасом Асгат Ахметович вспоминает последствия финансового кризиса, который грянул в стране в 1998 году: довольствование сотрудников его ведомства упало в пять раз, а газеты запестрели заголовками: «Накроет ли нас волна преступ­ности?».

«Людей надо было поддержать материально, и я обратился с просьбой к правительству республики сделать доплату для всех со­трудников милиции. Премьер-министр республики Рустам Минниханов пошел нам навстречу, и каждый милиционер Татарстана в течение полугора лет получал ежемесячную доплату в двести рублей. При средней зарплате около тысячи рублей эта 20-процентная при­бавка была более чем весомой».

На фоне кризиса разворачиваются события, которые приведут впоследствии к активным следственным и судебным делам по группировке «Хади Такташ».

«Великий татарский поэт Хади Такташ, наверное, проклял бы свое имя, если бы узнал, что теперь оно навсегда будет связано с названием кровавой банды, которая, как и большинство ОПГ, по­лучила свое название в честь местности, где проживало большин­ство ее участников».

Сафаров рассказывает читателям историю, как осенью 98 года к нему на прием пришла Татьяна Кобальнова - жена одного из убитых лидеров «Хади Такташ».

«Она не простила бандитам убийство мужа и задалась целью во что бы то ни стало добиться для убийц возмез­дия. Более того, она пообещала уговорить и остальных вдов тоже дать показания. Обещание Татьяна выполнила. Женщины, кстати, в критических ситуациях бывают способны на самые неожиданные поступки. Ляля Фарзиева, единственная выжившая после расстрела в узле спецсвязи, спаслась только бла­годаря своему мужеству, больше часа играя с убийцей в смертель­ные прятки. В первом казанском деле о рэкете в милицию обра­тился не предприниматель, ставший жертвой вымогательства, а его жена, прямо заявившая бандитам: «Будете иметь дело со мной». В оперативных сводках периодически мелькают сообщения о женщи­нах, которые лишают сознания квартирных грабителей, забив их мокрыми простынями, или ранят напавших на них преступников ножами, у них же отобранными. Месть вдов в деле «Хади Такташ» сыграла роль того камешка, который вызвал лавину, похоронившую бандформирование под собой».

«НЕЛЬЗЯ ВСЕХ ГРЕСТИ ПОД ОДНУ ГРЕБЕНКУ!»

Отдельные главы Сафаров отвел под воспоминания о второй чеченской кампании.

«Я сам до двухтысячного года в Чечню не выезжал — руководителям это запрещаюсь. Но когда стали окончательно известны сроки и место дислокации нашего Временного отдела, я буквально напросился в одну из очередных поездок Владимира Рушайло. Мне нужно было своими глазами увидеть, что происходит в Гудермесе, прочувствовать атмосферу, познакомиться, пообщаться с местны­ми коллегами. В той поездке я присутствовал на совещании, которое Владимир Борисович проводил непосредственно в Ханкале, слышал, какие он ставит задачи на месте, так что детали сложились в более-менее целостную картину. С тех пор я регулярно выезжал в Чечню — во Временный отдел и к месту дислокации СОБРа, и других подразделений. В Шали, Грозный, Энгеной, Ханкалу — я и мои заместители объездили практически всю Чечню.

Конечно, мы при этом безбожно нарушали инструкции, в соответствии с которыми передвигаться по Кавказу можно было только с сопровождением чуть ли не на БТРах. А ведь охрана привлекает внимание, и потом всегда может произойти утечка информации: что знают двое, то знает свинья. Так что действовали мы по упрощенной схеме: на одиночном бронированном «Уазике», на обычной «шестерке», на вертолете... Может, и не очень правильно, но Бог миловал.

Сафаров вспоминает о том, какую поддержку оказал в то время Рустам Минниханов, который решил вопрос о денежной компенсации (в размере 4 тыс. рублей) для сотрудников МВД, которых отослали в горячую точку, и о том, как АО «Татнефть» пробурила в Чечне водозаборную скважину, чтобы организовать безопасную доставку воды к месту дислокации.

«Мы приобрели и настоящих друзей. Чеченцы... Нельзя всех грести под одну гребенку. Не помню, кто из великих сказал: «Все обобще­ния ложны, в том числе и это». Нас пытались инструктировать — не верьте чеченцам, они продажные, они все только и смотрят, чтобы украсть, только и ждут, что ты повернешься к ним спиной — тут же будут стрелять. Не судите. Глубочайшее заблуждение - подходить со своими мерками к другой культуре и делать вывод о целом народе по его худшим представителям. Жеглов устами Высоцкого говорил: «Правопорядок в государстве определяется не наличием ворья, а тем, как с ним борются». Если среднестатистическому европейцу дать почитать нашу суточную сводку происшествий, он поседеет от ужаса и никогда, ни за что на свете не согласится жить рядом с выходцами из России. Потому что если судить о нас по сводке, мы все опасные буйнопомешанные, рецидивисты и головорезы.

Хотя, конечно, менталитет и традиции горцев отличаются от нас, жителей равнин. Мальчикам с детства внушают: будь самым сильным, чтобы никто не смог тебя победить, будь самым храбрым, все, что добыто в бою (читай — отнято силой) — законная добыча, грабеж и разбой — это доблесть, а не преступление... Но, с другой стороны, как можно ставить это в вину одним только че­ченцам, если по всей России выросло целое поколение именно с таким мировоззрением — те самые дети 80-х?».

Министр республиканского МВД пишет о начальнике уголовного розыска Гудермеса чеченеце Имране Термолаеве. С ним они познакомились во время второй чеченской кампании. Местные бандиты заочно объявили ему смертный приговор, и Сафаров пригласил Термолаева погостить в Казани.

«Он погостил у нас месяц, а потом собирался домой. Мы уговаривали Имрана остаться, обещали помочь с жильем, карьера ему была бы обеспечена, но он сказал: «Не могу. Мы, чеченцы, виноваты в том, что допустили к власти бандитов. И именно мы должны в схватке с ними погибать, а не вы». Не прошло и месяца, как Имран Термолаев был убит…».

safarov3.jpg

НАПАДКИ СМИ И МИЛИЦЕЙСКОЕ «РЕАЛИТИ-ШОУ»

2002 год был ознаменован мощной информационной компанией, направленной против республиканского МВД. Сафарову до сих пор обидно вспоминать как нелегко приходилось ему и его коллегам из-за нападок прессы.

«Я-то прекрасно видел, как меняется наша структура, как мы избавляемся от подонков и дураков, как наши усилия начинают приносить результаты, а СМИ продолжали дудеть в любимую дуд­ку про плохих «ментов». Иногда просто хотелось рявкнуть: «Так нечестно! Это ложь!», но общественное мнение формирует тот, кто подписывает номер в печать и сидит за микшерным пультом.

Мне самому в это время крепко доставалось от разных «акул пера». В первую очередь шла «заказуха» от людей, вынужденных покинуть республику после так называемого «заговора глав» в 1998 году. Не буду называть имя политика (кто в курсе, те и так знают), который лестью и угрозами пытался заставить депутатов Госсовета РТ проголосовать за свою кандидатуру на пост председателя парламента. После своей победы он планировал в будущем стать президентом республики. Затея «заговорщиков» провалилась только в силу авторитета Шаймиева (а не благодаря сработавшей службе безопасности, как писали некоторые журналисты).

Но, судя по всему, проигравшие долго не могли поверить в свое фиаско, по-прежнему надеясь раскачать ситуацию в республике. Шел очень серьезный накат в СМИ на президента и меня, как на основную его поддержку. Любой удар по авторитету министра внутренних дел становился ударом по авторитету Минтимера Шариповича.

Но если в две тысячи первом году злопыхатели использовали в основном республиканские издания, то в две тысячи втором они ударили тяжелой артиллерией - федеральными СМИ. Из раза в раз полоскались одни и те же факты: во-первых, ДТП, совершен­ное моим водителем, во-вторых, должностной проступок руково­дителя паспортно-визовой службы, и в-третьих, выговор, который я получил в 2001 году после проверки финансовой деятельности МВД Татарстана КРУ МВД России. Причем выговор я получил за то, что первым в России перевел сотрудников МВД на получение зарплаты по банковским картам».

По мнению Сафарова, ему удалось извлечь из массированной атаки СМИ свой урок.

«Я понял, что обижаться на журна­листов бесперспективно, так же как и ждать, что они станут смо­треть на мир нашими глазами. Единственным выходом оставалось научиться работать вместе.

Я считаю беспрецедентным опытом совместный проект, кото­рый МВД республики и телеканал «Эфир» проводили в 2002 году. Несколько месяцев в режиме очень модных в то время «реалити-шоу» обычные участковые со всех районов республики демонстри­ровали свои лучшие профессиональные и человеческие качества в невозможных ситуациях, создаваемых авторами программы. Зри­тели полюбили этих простых парней, которые в прямом смысле шли и в огонь, и в воду, чтобы спасать людей или задерживать пре­ступников. На глазах у миллионов милиционеры голыми рукам разрывали наручники, переворачивали машины и тушили пожары. Апофеозом стало вручение автомобиля лучшему из лучших – на праздновании 200-летия МВД России в начале сентября.

Я достаточно давно заметил, что для многих людей востребо­ванность и оценка их работы чаще даже важнее, чем ее оплата. В конце концов, стимул - это всего лишь палка с острым концом для погони, тогда как мотив - это смысл всей деятельности. Орден и публичное чествование гораздо важнее для самооценки, чем премия, пусть даже большая. Те сорок восемь участковых, которые прошли испытание не только огнем и водой, но и медным трубами в виде славы звезд телеэфира, остались на долгие годы преданными своей профессии».

Комментарий

Любовь Агеева - журналист, автор книги «Казанский феномен: миф или реальность»:

- В начале 90-х, когда слухи о том, что я пишу книжку про казанские подростковые группировки начали распространяться, ко мне пришел молодой человек, который представился членом группировки «Тяп-Ляп» и предложил мне свои услуги консультанта. Он сказал: «Вдруг в вашей книжке окажется нечто такое, после чего вас найдут в озере Кабан», посмотрел мою книгу до того, как она вышла в печать. Была опасность, что работникам милиции моя книжка тоже не понравится, потому что многие ребята, с которыми мне организовал встречи тот самый молодой человек, говорили о том, что платили милиции за сокрытие. Но особой опасности я не ощущала. Трудно сказать, что книжка взбудоражила страну – она была выпущена небольшим тиражом и сразу стала раритетом. Мне хотелось восстановить некую справедливость по отношению к нашему городу. Это явление - подростковая преступность - вопреки распространенному убеждению не носило чисто казанское происхождение, и мне хотелось обратить на это особое внимание. Инициатива Асгата Сафарова похвальна, а у меня самой до сих пор есть желание пройти по некоторым персонам, о которых я писала тогда. Хочется посмотреть, как сложилась их судьба, но пока до этой работы все никак не дойдут руки.