Рустам Курчаков: «Главное действующее лицо новой, посткризисной экономики – предприниматель от Бога»

СОВРЕМЕННЫЕ ФИНАНСЫ – ЭТО ЧУЖЕРОДНАЯ ЗЛОКАЧЕСТВЕННАЯ ОПУХОЛЬ, КОТОРАЯ ОБРАЗОВАЛАСЬ В ЭКОНОМИЧЕСКОМ ОРГАНИЗМЕ И ВОТ-ВОТ ЕГО СОЖРЕТ. ЧАСТЬ 2-Я

У многих людей разговоры о кризисе, в основном, вызывают только раздражение. Тем временем здоровая часть экономики продолжает сжиматься. Упрощенно говоря, картина болезни примерно такая: если под нормальной экономикой понимать производство полезных товаров и услуг, то доля этой экономики сейчас составляет в лучшем случае 1/10 или 1/20 часть всего болезненно разбухшего финансового оборота. К чему это приводит и как вылечиться, – пробует разобраться известный в Татарстане экономист Рустам Курчаков.

ДЕФИЦИТ АКТИВНЫХ, ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ И ТОЛКОВЫХ РАБОТНИКОВ

Есть в статистике такая категория – экономически активное население. Так вот, большую часть этого населения у нас, к сожалению, экономически активным не назовешь, это скорее «безработные». Безработные не в статистическом смысле, а по сути своего участия в экономической жизни. То есть человек пристроился где-то на работу и получает какую-то зарплату. Но для него это не способ самореализации, а способ выживания – он просто пассивный участник экономического процесса. Причины здесь самые разные, их можно долго анализировать, но общий результат один – отсутствие настоящей трудовой мотивации. И это, кстати, одна из типичных злободневных проблем сегодняшнего бизнеса – дефицит активных, профессиональных и толковых работников. Она стоит, если не на первом месте, то в первой тройке забот бизнесмена и управленца.

Рустам Курчаков: "Начавшийся мировой кризис только с большой натяжкой можно назвать экономическим"

Причем, эта «деловая пассивность» относится не только к рядовым работникам, но и к самим бизнесменам. Потому что многие из них просто приспособились и стали «винтиками» неэффективной системы, на которую сами они повлиять не в состоянии. Если посмотреть на результаты опроса, который только что проводила газета «БИЗНЕС Online» на тему готовности ко второй волне кризиса, то почти 40% отвечают, что «кризис в головах и в СМИ» и почти 30% считают, что «к кризису невозможно подготовиться заранее». И, судя по всему, только одна пятая часть как-то готовится к кризису – хорошо, если какими-то конкретными делами, а не просто мысленно.

Или вот еще характерный пример – второе издание «МММ», которое появилось в Казани. То есть Мавроди точно рассчитал свой «бизнес-план» и сделал вывод, что социальная база для него достаточно большая, чтобы развернуть свой «бизнес». Потому что для него это главный ресурс: какое количество людей еще живет с таким инфантильным настроением. И для остальных это неприятный, но точный индикатор – слишком много тех, кто рассчитывает просто на «халяву».

По большому счету, экономическая активность и трудовая мотивация у нас стали угасать еще в конце 70-х годов. Потом, в 90-е был всплеск предпринимательской энергии, но он постепенно угас по понятным причинам. Конечно, есть исключения – какие-то виды бизнесов и точки роста, где эта активность проявляется. Но в целом все же преобладает настроение, которое описывается старой поговоркой – «мы делаем вид, что работаем, а вы делаете вид, что платите нам зарплату». И это настроение затронуло уже, как минимум, два поколения нашего общества! Это же просто так не проходит – оно закладывается в психологию, в подсознание.

А как такой «безработный» реагирует на кризис и вообще любые изменения в экономике? Его реакция и поведение не деловые, а эмоциональные, поверхностные. Среди них есть просто «беззаботная» часть – им нужно только «хлеба и зрелищ!», понятно, как они относятся к перспективе какого-то кризиса. Но в основном люди, лишенные настоящего дела, озабочены своим положением и не потеряли надежду его изменить. Если не для себя, то для детей, для молодого поколения. А для этого надо изменить систему отношений, и в первую очередь приблизить экономику к людям, то есть демократизировать контроль собственности и управления. В системе экономических отношений это сделать гораздо сложнее, чем в сфере политических институтов. Можно по-разному оценивать достигнутый у нас уровень политической демократии, но в реальной экономике она на уровне феодализма или периода первоначального накопления капитала.

ГДЕ ЖЕ ВЫХОД?

Сейчас немало рождается концепций и конкретных проектов, но готовых рецептов нет. Есть пока немногочисленные примеры поиска и накопления опыта работы по-новому, но это только начало. Ну, вот недавно в «БИЗНЕС Online» было интервью Мурата Сиразина. Я бывал в гостях в его фермерском хозяйстве. Он хороший хозяин с богатым предпринимательским опытом и огромной энергией, способный зарядить других. Может быть, он заведет свой блог и поделится идеями и опытом. Есть другие фигуры, не такие известные. Но понятно, что это трудный процесс, потому что пока приходится плыть против течения, преодолевая сопротивление среды.

Тут хитрость не в способах или видах бизнеса, а в том, кто зарядится на работу по-новому. И если правильно отвечать на вызовы кризиса, то примерно вырисовывается фигура нового хозяина – центральная фигура антикризисной и посткризисной экономики. Судя по всему, это главное действующее лицо новой экономики должно обладать такими ключевыми качествами:

• Предприниматель, как говорится, от Бога. То есть не просто «бизнесмен», а инноватор и комбинатор бизнесов. Это соответствует тому пониманию предпринимательства, которое было в свое время обосновано Йозефом Шумпетером. Речь идет о возрождении той энергии обновления, которой современная экономика лишилась.
• «Сам себе инвестор», то есть человек, который, как в народе говорят, может «из ничего сделать конфетку», поднять те ресурсы, которые валяются под ногами и другие не видят. Ему не обязательно идти на поклон в банки и уговаривать хитрых инвесторов. А это главная беда и забота сегодняшнего бизнеса – зависимость от инвестора, она и воспроизводит всю систему кабальных отношений.
• «Системный технолог», знающий и практически владеющий предметом своего бизнеса от сырья до сбыта. У лучших «красных директоров» это системное владение предметом, ограничивалось производством, а с переходом к рынку испытание маркетингом прошли немногие из них. Сейчас, даже в крупных корпорациях этим качеством владеют немногие, и часто это связано с перекосом в сторону финансов.

Людей, которые успешно соединяют в себе все эти качества ничтожно мало. Но по-отдельности они проявляются (иногда в негативной форме) в работе многих людей со знанием и опытом. Это не всегда заметно со стороны, но хорошо видно в предпринимательской среде. И, конечно, кризис будет все сильнее и сильнее выковывать сплав этих качеств. Результаты, наверное, будут разные. Потому что, когда гремит гром или появляется жареный петух, один понимает намеки сразу, а другому надо клюнуть сорок раз. Это, конечно, в первую очередь управленческая задача – правильно усвоенный принцип корпоративности придется так или иначе дополнять артельным принципом работы.

ВОЗВРАТ К ИСТОКАМ?

Истоки ведь тоже обновляются – чистую воду пьем из родника. По Владимиру Далю артель и рота – одно и то же древнее слово (славянское и тюркское одновременно), которое означает товарищество на вере. Но только гораздо глубже по смыслу, чем то юридическое понятие, которое существует сейчас. Это предельное деловое отношение между людьми, построенное на самой прочной основе. Продуктом артельной работы является безусловное доверие, а потом уже все остальное – качественный товар, сделанный как для себя, добротно построенный дом и т.п., чего нам сейчас в первую очередь не хватает. А в конце артельного цикла – справедливое распределение результатов.

Надо просто прочувствовать ту энергию, которая в артели и в роте заложена – ее словесными понятиями до конца не объяснишь. Ну, допустим, единство воли, опирающееся на веру в общие ценности. И сравнить с суррогатом этого качества, который можно найти в криминальных «бригадах». Сравнить и почувствовать разницу.

Важно то, что новый хозяин становится на ноги не как единоличник, а как артельный работник. Но пока он чаще действует как «партизан».

ИДЕАЛЫ ПОНЯТНЫ. А ЕСЛИ ПОБЛИЖЕ К СЕГОДНЯШНЕЙ ЭКОНОМИКЕ…

Дело в том, что начавшийся мировой кризис только с большой натяжкой можно назвать экономическим. Во-первых, он пока проявляется, в основном, в финансово-валютной сфере. А современные финансы – это такая чужеродная злокачественная опухоль, которая образовалась в экономическом организме и вот-вот сожрет этот организм. Или окончательно отравит его своими метастазами. Ведь ядро нынешней финансовой системы существует и развивается не в согласии с экономическими законами, а вопреки им. Ядро – это глобальные механизмы кредитования, денежной эмиссии, валютной иерархии и т.п. Это антиэкономика, антисистема. А пресловутая коррупция – ее оборотная сторона. Ведь если этой антисистеме удается действовать поверх объективных экономических законов, то ничего не стоит обойти созданные людьми юридические законы. И значит, в этих условиях коррупция неистребима. Терапия не помогает – штрафами не вылечишь. Нужна хирургия.

Отсюда, кстати, следует вывод: на основе описательной экономической теории вскрыть корни этой болезни - «финансиализации» экономики и власти - невозможно. А у нас в системе экономического образования все построено на заимствовании американской «экономикс». Но описательная теория не позволяет вскрыть классовые и групповые интересы. Поэтому сейчас, в ответ на кризис, восстанавливается политическая экономия. Отсюда – всплеск интереса к теории Маркса на Западе. Если бы у Маркса была только идеология, они бы не открыли «Капитал». Но там в первую очередь – «анатомия гражданского общества» и история его болезни. Поэтому старый доктор Маркс и востребован.

Упрощенно говоря, картина болезни примерно такая: если под нормальной экономикой понимать производство полезных товаров и услуг, то доля этой экономики сейчас составляет в лучшем случае 1/10 или 1/20 часть всего болезненно разбухшего финансового оборота.

Для наглядности… Сейчас денежные оценки, конечно, сильно искажены по понятным причинам, но все же какое-то представление об общей картине они дают. Так вот, мировой валовый продукт оценивается примерно в $50 трлн. Объем мировых финансовых активов, то есть денежных средств и ценных бумаг в виде акций, облигаций и других бумажек, которые фиксируют, по сути, долговые обязательства между участниками рынка, в 2008 году перед началом острой фазы составлял $160 трлн.

Что это значит? Это значит, во-первых, что фиктивный капитал, представленный ценными бумагами, сильно оторвался от капитала реального – его объем в три с лишним раза больше. В США перед кризисом этот разрыв бал в 4,5 раз, а в Евросоюзе – 3,6 раз. Не случайно Соединенные Штаты стали эпицентром первой волны. Во-вторых, если кто-то из космоса посмотрит на нашу цивилизацию, то он скажет: «Ребята, вы живете не по средствам – у вас долгов в три с лишним раза больше, чем производимого продукта. То есть вы банкроты – формально, по вашим бумажкам, друг перед другом, а фактически все вместе – перед Природой. Вы как вид живых существ неэффективны, свое существование не оправдываете да еще упорно гадите вокруг – и, может быть, не случайно белые акулы, носороги и прочая живность на вас набрасывается»…

А ЧТО С ЭТИМИ АКТИВАМИ ПРОИЗОШЛО ВО ВРЕМЯ КРИЗИСА?

Вряд ли сейчас объем мировых финансовых активов стал меньше. Рыночные курсы ценных бумаг падали, но государство в большинстве стран поспешило на выручку банкам и корпорациям-должникам. Правительства взяли на себя роль «чистильщиков» - занимались «санацией мусорных активов». А если учесть огромные вливания ликвидности в США и других странах, появление еврооблигаций для спасения от дефолта стран Еврозоны и т.п., то, скорее всего, суммарные финансовые активы выросли, а их отрыв от реального капитала увеличился.

Антикризисные меры, которые предпринимались правительствами в разных странах, нельзя оценивать однозначно. Например, программы утилизации старых автомобилей на время стимулировали спрос и производство. Но в целом, безусловно, преобладала накачка финансовой системы деньгами, то есть пожар тушили керосином. Дело в том, что верхушка финансовой системы – она не для дела, не для реальной экономики, У нее свой отдельный бизнес и сказочные прибыли, которые реальному сектору и не снились.

Попадая в крупные банки, ресурсы идут не в экономику, а на ловлю маржи за счет разницы курсов – акций, валюты и т.д. Получаемые при этом прибыли, с точки зрения реальной экономики, - пустышка, фикция, но для самих банков это вполне реальный доход. Конечно, это относится к крупнейшим банкам развитых стран. Наша банковская система – это, скорее, второй или третий эшелон. Но и у нас финансовый и реальный сектор живут по разным законам. Если не ошибаюсь прибыль 30 крупнейших банков страны в текущем году выросла вдвое по сравнению с прошлым годом. Это несравнимо с ростом кредитования и темпами развития реального сектора.

Ну и, наконец, «оторвавшаяся верхушка» финансовой пирамиды – это так называемые деривативы, то есть производные, вторичные ценные бумаги. Их объем составляет от $600 трлн. до $1 квадриллиона и более. Назывались цифры и больше, но в результате первой волны кризиса старые «пузыри» частично сдулись, зато появились новые. Появление производных бумаг связано, грубо говоря, с неистребимым желанием «красиво жить», то есть переложить риски на других – страховки кредитных, валютных, ипотечных и прочих рисков. Это желание характерно для всего современного бизнеса в целом, но красиво оформляется финансовыми инструментами только на верхних этажах пирамиды – оттуда риски сбрасываются на всех остальных. И это тот самый джин, выпущенный из бутылки, который пока не поддается госрегулированию. Это хорошо видно на примере Еврозоны, где, скажем, риски греческого дефолта пока перебрасываются между правительствами и банками.

Что будет с этой оторвавшейся верхушкой? – экономически обоснованного ответа на этот вопрос нет, там другие законы. Потому и лихорадит все остальные этажи пирамиды – непонятно, на кого упадут обломки. Например, сегодня биржевые индексы упали, завтра – подросли, никакой экономической логики в этом нет.

Можно только констатировать, что классический акционерный механизм инвестирования, на котором держится современная рыночная модель, разрушен. А правительства, чем дальше, тем больше прибегают к нерыночным методам регулирования, окончательно дискредитируя саму модель. Например, власти Китая и России используют государственные фонды для поддержки банков и корпораций. А в западных странах делается то же самое через частные структуры и в скрытой форме. Иногда компании скупают свои акции на бирже, чтобы поддержать их курс. Или, например, хорошо котируется PepsiCo, которая недавно поглотила российскую компанию Wimm-Bill-Dann, и у нее выросли продажи и прибыли. И, наверное, лучше всего растут акции компаний, которые успешно продают бесполезные игрушки.

Похоже, граждане развитых стран, хорошо разобрались с диагностикой этой болезни «финансиализации», и сейчас протестные акции против «финансового терроризма» развернулись более чем в 80 странах.

Продолжение следует

Рустам Курчаков: «Кризис на пороге. Мы можем спрятаться, сделать вид, что нас нет дома…». Часть 1-я