Альберт Камалов

«НЕТ ГЕНЕТИКИ — НЕТ РЕНТАБЕЛЬНОСТИ!»

— Альберт Имаметдинович, в чем, по-вашему мнению, причина падения цен на сырье и как вы можете прокомментировать ситуацию с отменой запрета на ввоз белорусской продукции?    

— Обычно летом, когда снижается цена на сырое молоко, производители работают «на склад», делая акцент на биржевых продуктах с длительными сроками хранения: масло, сыр, сухое обезжиренное молоко (СОМ). Зимой, когда снижаются надои и сырье дорожает, цены на эти продукты растут, они востребованы. Но в этом году система, что называется, «дала сбой». Есть объективная причина — мировая тенденция снижения цен на биржевые продукты. К середине января 2018 года СОМ потерял в цене более 30 процентов, масло — 25 процентов, сыр — 11 процентов. И одновременно в России растет производство товарного молока, но снижается потребление молочных продуктов.

Еще бóльшую роль сыграло то, что в страну было ввезено огромное количество сухого молока. И официально, и, предположительно, контрафактно. Избыточное предложение, соответственно, рождает падение цены. Дешевый продукт играет на руку товаропроизводителям, использующим сухое сырье. Экономика тут простая. Никто и не нарушает закон, просто выгодно покупать СОМ импортный, дешевый. Российский СОМ неконкурентоспособен по цене, и предприятия как в республике, так и в России вынуждены сокращать объем производства СОМа. Потребляемое этими заводами сырое молоко стало профицитным, на рынке произошло резкое падение цены на молоко-сырье. Снижение потребления молочной продукции связано и со снижением покупательной способности населения. Целая отрасль в стагнации. Пострадали аграрии. Других причин нет. Все до элементарного просто.

Что касается ситуации с Беларусью, то она, конечно, не совсем понятна. Безусловно, есть межгосударственные соглашения, есть единое экономическое пространство. Но ведь не секрет, что, по различным экспертным оценкам, процентов 70–80 сухого белорусского молока, которое должно было быть транзитом через Россию поставлено в среднеазиатские республики, по каким-то причинам осталось в нашей стране.

Возьмите Европу, на которую мы так любим ссылаться в части прав и свобод: там ведь в любом государстве выстроена жесткая протекционистская политика, защищающая интересы конкретного товаропроизводителя в конкретной стране. Чем мы хуже?

Поэтому, конечно, решение об ограничении поставок импортного сухого молока было для местных производителей спасением. Сегодня, когда ограничения на ввоз так и не начали действовать, рассчитывать на смену ситуации на рынке, особенно в части роста цен на сырое молоко, не приходится.

Мое мнение: на уровне государства должны быть правила, которые регулируют и, что очень важно, контролируют любые поставки любых продуктов. Если в стране не хватает порядка 7 миллионов тонн молока, понятно, что мы будем ввозить его из-за границы. Но ввозить надо эти недостающие 7 миллионов тонн, а не 14 или 21 миллион. При этом параллельно необходимо работать над тем, чтобы закрыть дефицит молока не за счет импорта, а за счет собственного производства.

— В Татарстане сегодня порядка 30 молочных заводов. Наверное, ни в одном другом регионе страны такого нет. Но все равно часть сырого молока мы продаем за пределы республики, поскольку сами не можем его переработать. Так стоит ли бороться за увеличение надоев?

— Конечно, стоит! Но делать это надо за счет повышения рентабельности. Если вы на YouTube поищете, то найдете ролик, где Владимир Владимирович Путин  спорит с одним из депутатов, было или не было племенное животноводство в СССР. Депутат говорит, что было. Президент говорит, что не было. И его действительно не было, если не считать отдельных, экспериментальных, колхозов и совхозов, которые только этим, причем под стабильно выделяемые деньги, занимались. Но в масштабах страны не было!

Я не первый год в сельском хозяйстве, после окончания в 2000 году вуза 5 лет проработал зоотехником в колхозе. Прекрасно знаю, что в былые времена, чтобы добиться цифр по молоку на одну условную корову, доили двух. То есть доят 800 коров, а условных, с которых якобы получено это количество молока и которые во всех справках и отчетах указаны, — 400 или 600. Понятно, что при такой экономике литр молока стоит дорого. И в итоге замкнутый круг: нет генетики — нет продуктивности. Нет продуктивности — высокая себестоимость литра молока и низкая рентабельность. Как следствие — низкая оплата труда сельчан и дефицит специалистов. Конечно, не везде, но это присутствовало.

Возьмите Израиль — не самая благоприятная страна для молочного животноводства, но одна корова дает 60 литров молока. Мы пока и половину недобираем. Но надо начинать эту работу, надо инвестировать в село, заниматься генетикой. Недаром наш Зеленодольский молкомбинат уже не первый год ведет такую работу с агрофирмами-партнерами.

— Повысим рентабельность, увеличим надои — и куда молоко девать будем?

— Если есть объемы молока, его надо перерабатывать — это добавленная стоимость, это рабочие места, это налоги. У немцев есть выражение «кто где строит, тот там и живет». Вот и нам надо здесь строить, чтобы здесь жить. Как бы ни были обидны слова министра сельского хозяйства России Александра Ткачева про то, что «Татарстан используют как сырьевой придаток», доля истины в них есть — мы действительно не перерабатываем то количество молока, которое производим внутри республики.  

Наш республиканский молочный рынок открыт всей России, поставлять сюда молочную продукцию согласно закону никто не запрещает. Он сегодня перенасыщен, и, построив новый завод на 500 или 1000 тонн цельномолочной продукции, мы не увеличим переработку татарстанского сырья. Произойдет перекос в сторону нового производителя от старого. Вот и все. Больше мы перерабатывать не станем, будем биться за молочную полку между собой во благо сетей, и снижение цены на полке даст снижение на закупе сырья. Интересно: кто выигрывает в этой схеме? Для чего впустую тратить государственные или частные деньги? Надо прививать людям культуру потребления молочных продуктов. Сейчас ее просто нет. Даже хуже — нам постоянно с экранов ТВ твердят о вреде молока и вскользь, как бы невзначай, вспоминают о пользе кисломолочных продуктов. А есть вполне официальные рекомендации врачей — взрослому человеку нужно съедать в год 320–340 килограммов молочных продуктов. Мы в среднем съедаем 240 килограммов в год. И эта тенденция на снижение потребления сохраняется. Вот лично вы часто начинаете утро кашей на молоке? Ваши дети сколько в день едят молочной продукции? Я бываю в гостях, смотрю, как люди потребляют молоко. У одних в холодильнике литр на неделю. У других — 4 литра на день, но таких семей значительно меньше. То есть в массовом сознании нет культуры потребления, понимания, что молочные продукты — это здоровье.

«МЫ ЗАМЕНИЛИ 95 ПРОЦЕНТОВ ОБОРУДОВАНИЯ!»

— Еще четыре года назад Зеленодольский молкомбинат был в состоянии банкротства. Сегодня он один из лидеров молочной отрасли республики, причем в его составе уже три завода: непосредственно Зеленодольский, выкупленный в конце прошлого года маслосыродельный завод в Буинске и ваш, Чистопольский, купленный в 2014 году. Чем он был так интересен?

— Причина одна — экономика. Зеленодольский завод довольно быстро после смены собственников стал рентабельным. Следовательно, надо было развиваться. А в Зеленом Доле корпуса в центре города. Расширяться некуда, поэтому был выбор: либо искать чистую площадку и строить завод с нуля, либо покупать действующее предприятие. Выбор пал именно на Чистопольский завод. Почему?.. Прежде всего потому, что завод на тот момент еще работал. Да, производили продукции всего до 20 тонн в стуки, но был коллектив. А специалисты сегодня дорогого стоят, найти их очень непросто.  

Вторая причина — выгодное географическое расположение. У меня друзья и коллеги по всей республике — в какую бы сторону я к ним не ехал, примерно одинаковое время трачу. А это очень важно для молочного производства. Есть такое понятие — «его величество заявка». В 17 часов мы получаем заказ, а до 10 часов утра заказанная продукция уже должна быть в магазинах. Это тоже сыграло свою роль, и в 2015 году на базе завода мы создали распределительный центр. До последнего времени вся продукция на Закамье уходила именно от нас. Говорю «до последнего времени» потому, что буквально месяц назад мы открыли еще один РЦ в Набережных Челнах и нагрузка немного снизилась.

Ну и цена сыграла свою роль. Предприятие переживало не лучшие времена, соответственно, стоимость была невысокой.

— «Не лучшие времена» звучит как-то обтекаемо. Вот вы приехали — и какие чувства испытали?

 — Слов не было конечно, одни эмоции. Оборудование все свои ресурсы выработало. Коммуникации просто сгнили. Завод построили в 1993 году, а оборудование на нем установили родом из 70-х. Такая инженерная мысль эпохи «диско». Часть вообще перевезли со старого завода, построенного в 30-х годах.

Понятно, что с этим надо было что-то делать, причем срочно. Тем более что изначально предприятие было спроектировано под изготовление сухого молока. При общем объеме переработки в 100 тонн лишь 25–30 тонн перерабатывали для розничной торговли, все остальное высушивалось.


— Но в 2000-х продукция под маркой «Чистое поле» была очень популярна и востребована. Я помню, в Казани только ее и покупал.

— Она была, что называется, на виду. Завод закупил линию полипропиленовой упаковки, и те бутылочки действительно очень выгодно смотрелись на полках. Кстати сказать, технология была очень энергозатратной и трудоемкой. В конечной цене продукции стоимость этой «красоты» чуть ли не 50 процентов занимала. В Европе такая упаковка уже лет 10–15 была списана как устаревшая, а у нас это был прорыв, который до сих пор помнят…

Мы сразу после покупки стали думать о «реанимации» предприятия, пригласили серьезные консалтинговые фирмы. Обсуждались различные варианты, вплоть до запуска линии с той самой узнаваемой упаковкой. Но в итоге, как ни смотрели, как ни считали, наиболее затратным, но и наиболее правильным был путь полной модернизации производства. Генеральный директор АО «ЗМК» Артур Иванович Егоров решил рискнуть — и 1 января 2015 года мы закрылись на реконструкцию.

Из цехов вынесли все, что там стояло. Построили новые коммуникации, которые в случае необходимости легко справятся с увеличением объемов переработки. Внутри старых стен фактически новое производство. Заменено 95 процентов оборудования. Из «наследства» оставили только пару-тройку единиц оборудования. И стены наружные остались.     

Сегодня в сутки мы перерабатываем порядка 120 тонн сырого молока, и СОМ в Чистополе больше не производится.

— А бренд «Чистое поле» так и остался в прошлом?

— Бренд остался за нами. Более того, мы провели всю работу по его рестайлингу. Так что начать выпуск продукции под маркой «Чистое поле» не проблема. Если будет необходимость, если этого потребует рынок — мы готовы.

— Насколько вы дублируете продукцию Зеленодольского и Буинского заводов?

— С Буинском вообще не пересекаемся — там изготавливают сыры и масло. Что касается Зеленодольска, мы полностью взаимозаменяемы в плане производства молока. У нас идентичные линии, технологии. Принципиально, чтобы вкус чистопольского молока не отличался от вкуса зеленодольского. За этим очень строго следим.

Но мы не производим детское питание. К нему особые требования: свои поставщики молока, отдельный цех, под который в Зеленодольске выделен целый этаж. Но зато весь творог производится здесь, в Чистополе, кроме детского творога. Его как в Зеленодольске больше не сделать нигде.

МОЛОКО НЕ ЛЮБИТ ДВИЖЕНИЯ

— Альберт Имаметдинович, вы сказали, что принципиально, чтобы вкус молока на всех предприятиях ЗМК не отличался. А от чего в принципе зависит вкус молочных продуктов? Казалось бы, стандарты одни, ГОСТы одни, даже технологии у всех примерно похожи, а результат у всех разный.

— Знаете, у профессиональных молочников есть выражение «молоко не любит движения». В какой-то части оно касается транспортировки молока. Например,  почти все наши агрофирмы-партнеры расположены на расстоянии 200–250 километров от производства, что считается оптимальным. Но еще важнее путь молока по трубам завода. Чем он короче, чем меньше молоко при поворотах, подъемах и спусках бьется о стенки труб, тем лучше. У нас, в Чистополе, линия построена таким образом, что путь молока от приемки до фасовки составляет всего 50 метров. То есть производственная цепочка от фермы до магазина максимально работает на качество продукта.

Плюс идеология нашего предприятия: в основе любого продукта — только натуральное молоко, без каких-либо растительных жиров и добавок.

Лично для меня качество молочной продукции олицетворяет ее сладко-сливочный  вкус. Нам его удалось добиться. И, судя по отзывам, он нравится нашим покупателям.

— Про себя сказали, а кого-то из конкурентов похвалите?

— Лично мне очень симпатизирует, как поставлено дело в Елабуге. Очень достойный конкурент. Сами понимаете, соревновательный эффект всегда нужен. А тут — не расслабишься. Поэтому мы всегда за здоровую и честную конкуренцию. Не буду называть производителя, он там один.

— Насколько, по вашему мнению, оправдана истерия по поводу использования пальмового масла в молочной продукции?

— Если рассматривать татарстанские предприятия, то при ныне существующем профиците молока производители сначала взвесят все за и против, прежде чем начнут добавлять «пальму» в продукцию. Репутационные потери вряд ли компенсируются сиюминутной экономической выгодой.

Тем не менее у каждого своя экономика и, что еще важнее, производственная этика. Поэтому каждый, взвесив за и против, принимает решение, что он будет производить — молоко или молочный продукт.

В отрасли переработки молока в Татарстане конкуренция продолжает увеличиваться. Только за минувший год на рынке появились новые игроки: «Агросила Групп», ижевский «Комос», купивший КМК. Самарцы, имеющие опыт работы на федеральном рынке, приобрели Нижнекамский завод. Есть «Danon», который не сильно «давит на полку», но очень мощно играет на сырьевом поле. Рынок молока такой, что, чуть запнешься, мимо тебя со скоростью болидов «Формулы-1» все пролетят. Поэтому мы должны быть сильными и готовыми к новым вызовам, которые не заставят себя ждать. 

Сергей Юрьев