Никас Сафронов: «С удовольствием пишу людей бесплатно, в подарок. Я становлюсь соучастником этой истории, и мне хочется отметить этого человека через творчество»

«МИННИХАНОВ ЗАИНТЕРЕСОВАЛ МЕНЯ СВОЕЙ ХАРИЗМОЙ»

Сегодня вечером в Казани откроется выставка картин известного и даже скандального художника Никаса Сафронова. Чего только стоит в его пестрой биографии опыт работы в начале 90-х в качестве арт-директора, а с 2000 года — главного художника русского издания журнала Penthouse. 

В Казань художник прилетел сразу из Питера, где встречался с японским модельером Такада Кензо. За несколько часов до старта выставки Сафронов пришел на встречу с будущими журналистами в КФУ со своими наставлениями. Честолюбия у гостя оказалось хоть отбавляй — он рассказывал истории с собой в главной роли в окружении знаменитостей. К примеру, художник поведал о том, как жена бывшего американского президента Джорджа Буша-младшего Лора узнала его на приеме у Владимира Путина в Мариинском театре в Питере, и президент России удивился этому факту. А познакомились они в Америке после одного из благотворительных аукционов, на который Сафронова позвал актер Чак Норрис. Рассказал он и о том, как Папа Римский в 1990 году подарил ему «необыкновенные золотые четки» за участие в благотворительной акции против дистрофии в Африке. Сафронов даже зачем-то похвастался наличием большого количества золотых карт в фитнес-центры, одну из которых, пожизненную, ему подарила сама Мадонна...

По словам гостя, с президентом Татарстана он познакомился в Бахрейне, на собственной выставке. Тогда Рустаму Минниханову она якобы понравилась, и тот пригласил Сафронова в столицу Татарстана. Естественно, корреспондент «БИЗНЕС Online» не удержался и спросил, есть ли у живописца желание написать портрет Минниханова, учитывая, что многие знаменитости уже попали под кисть народного художника Дагестана.

«Я с удовольствием хотел бы написать портрет президента Татарстана, — признался он. — Минниханов заинтересовал своей харизмой и личностью. Тургенев как-то сказал, что каждого русского потри, найдешь татарина. Так что у меня много друзей с корнями отсюда. Когда мы встречались, Рустам попросил фотографию со мной для того, чтобы разместить ее в «Инстаграме», и тут же ее выложил. Ему этот процесс приятен, он ведет свою страничку, не закрытый человек, что его выделяет и подчеркивает с позитивной стороны».


По словам художника, некоторые чиновники, напротив, не всегда дают разрешение показывать свои портреты даже в альбомах. И на этот случай у Сафронова нашлась история.

«Ко мне пришел как-то эстонский еврей и сказал: «Я богатый человек, но я болен, решил детям оставить что-то настоящее. Оставить им дом — переедут, машины — гниют, деньги — кризис, и дефолт их может поглотить. И я решил оставить свой портрет. Пусть смотрят и равняются. Мне осталось месяца полтора. Успеете?» Прожил он лет 6, и жена, когда уже осталась вдовой, призналась, что советуется с портретом, как будто ее муж еще живой. Так что людей нет, а энергия все равно присутствует. Конечно, перед началом работы и ее окончанием я молюсь, но это все-таки энергетика от самих людей», — рассказал художник. 

Сафронов скромно заметил, что, когда готовится к встрече с королем или президентом, изучает множество материалов. Ему нужно сделать некоторые наброски, чтобы понять основную суть человека, и он не заставляет людей мучительно сидеть в одной позе полчаса. Они двигаются, разговаривают, зевают, спорят. Сафронову важно выявить их характер, все остальное он про них уже знает.

«Я пишу портреты людей, которые как правило, состоялись, тех, кто является профессионалом, — подчеркнул он. — Я дорогой  художник по сравнению с остальными, продаю картины по 300 тысяч, по миллиону. Но я с удовольствием пишу людей бесплатно, в подарок.  Я становлюсь соучастником этой истории, и мне хочется отметить этого человека через творчество».


«В ИСКУССТВЕ ГЛАВНЫЙ ЦЕНЗОР — ЭТО ВРЕМЯ»

Это уже вторая выставка Сафронова в Казани, однако 8 лет назад первый опыт показался ему неудачным. В столице Татарстана художнику как-то даже пришлось выстоять четырехчасовую очередь к иконе Казанской Божией Матери, но тогда эта затея оказалась неудачной, реликвию он так и не увидел. И только через несколько лет Сафронов уже спокойно пришел в церковь, где на тот момент из посетителей оказалась одна бабушка и уборщица, и спокойно осуществил свою мечту — помолился перед святым ликом. Этот пассаж из своей биографии он рассказал студентам для того, чтобы показать, насколько журналисты могут нагнать ажиотажа вокруг какого-нибудь события. Сам он, кстати, не скрывает, что состоялся как художник во многом благодаря СМИ.  

«Часто журналисты в поисках тем пиарят непонятных деятелей. Возьмем девочек, которые вошли в храм и там станцевали. Сейчас снимаются в Голливуде, а человек, который забивал свои причиндалы к брусчатке? Это не искусство, это шок для людей, более-менее образованных», — высказался он. При этом сам гость всегда остается недоволен своими работами. 

«Оценить картину может только история, зритель. Не искусствовед, который стал неудавшимся художником и пошел громить всех и вся, а тот, кто смотрит объективно, — вещал Сафронов. — Но таких мало. Простой зритель для меня ближе. Это как Питер Брейгель-старший. Тех, кто покупал его картины при жизни, считали сумасшедшими. И когда он умер, если кого-то из художников хотели попрекнуть, то говорили: ну ты как этот идиот Брейгель. А потом его забыли на 250 лет, и когда достали работы в XIX веке, поняли, что он гений. В искусстве главный цензор — время».

По мнению Сафронова, самокопание не всегда является кладоискательством, и часто он бывает излишне субъективен к самому себе. В последнее время на день рождения художнику дарят его же собственные работы. И если посмотреть на них отстраненным взглядом, то они не такие уж плохие.

«Там столько импульса и энергетики, столько неожиданных находок. Сегодня я все рассчитываю, понимаю, что и в какой половине холста должно располагаться, каков должен быть свет, цвет... А тогда все это делалось по наитию...  Я сейчас выставляю свои ранние работы на аукционы и «поднимаю» по 25 - 30 тысяч евро...»

«Иногда не хватает творческой руки, взгляда из космоса, чтобы добавить нужный штрих»

«МОЖЕТ БЫТЬ, КАЗАНИ НЕ ХВАТАЕТ ИНОСТРАННОГО ДИЗАЙНЕРА?»

По словам Сафронова, если бы в Казани открылась художественная школа или музей современного искусства, он был бы вовсе не прочь взять над ними кураторство или даже помогать в развитии, все зависит от местных властей.  Есть у художника свое мнение и по поводу внешнего облика Казани.

«Мне нравится ваш город, но не хватает маленьких деталей, — покритиковал он столицу Татарстана. — На Западе, когда строят парк, запускают людей, чтобы они ходили там, где им удобно, и потом становится понятным, где асфальтировать в нем дорожки. В большом городе всегда существует эклектика. Я живу в доме, который спроектировал Алексей Щусев, он построил Казанский, Ярославский, Белорусский вокзалы, мавзолей. Этот конструктивизм, где я проживаю, хотели снести. Местные жильцы взбунтовались и в итоге достроили три этажа, укрепили дом и тем самым сохранили постройку. Всегда существуют изменения в городе. Может, вам нужно пригласить западного дизайнера, который посмотрел бы на ваш город отстраненно, как на некий коллаж, калейдоскоп, а потом поставил какие-то детали, как это, к примеру, сделали в Баку с «Пламенными башнями».

По мнению Сафронова, в Казани есть все: и постройки царских времен, и хрущевки, и сталинки. Но не хватает какого-то здания, чтобы город зажил, задвигался по-другому: «Иногда не хватает творческой руки, взгляда из космоса, чтобы добавить нужный штрих». Художник привел в пример свою картину, на которой он нарисовал лес. По его утверждению, она была мертвой, пока он не догадался нанести красное пятнышко на фоне зеленой листвы, и она зажила.  

Сафронов указал на то, что никогда не мечтал стать знаменитым, просто хотел быть профессионалом:

«Мне вспоминается фильм, где Баталов уже в возрасте гуляет с молодой девушкой. Она его спрашивает, а вы летаете во сне? Раньше летал, а сейчас все как-то прыгаю, прыгаю, отвечает тот. Всегда нужен порыв, стремление, желание и главное — не останавливаться, а гореть, испытывать этот драйв. Если он пропадает, тогда надо готовиться не то что к стене мавзолея, просто сменить профессию...»