«Трудовые ресурсы будут главным ограничителем для будущего экономического роста», — такой тезис прозвучал во время дискуссии круглого стола «БИЗНЕС Online» по политическим и социально-экономическим итогам теперь уже минувшего года. Магистральной темой разговора стали причины экономического роста России и Татарстана в 2023-м на фоне широчайшего спектра опасных вызовов. Да еще и на фоне завершения глобализации и мировой финансовой системы, стоящей на пороге краха.
О круглом столе
Традиционный круглый стол «БИЗНЕС Online», посвященный подведению главных итогов 2023 года, фактически проходил еще в декабре, и так уж вышло, что сразу по горячим следам большой пресс-конференции президента РФ Владимира Путина. Это наложило отпечаток на дискуссию, помогло точнее сформулировать основные вызовы и возможности для Татарстана и России.
Участниками круглого стола стали видные республиканские и федеральные эксперты:
- Шамиль Рахимович Агеев — председатель Торгово-промышленной палаты РТ;
- Дамир Мавлявиевич Исхаков — член исполкома всемирного конгресса татар;
- Айрат Рафкатович Нурутдинов — генеральный директор ПАО «Таттелеком»;
- Марат Гадыевич Галеев — депутат Госсовета РТ, член комитета ГС по экономике, инвестициям и предпринимательству;
- Алексей Викторович Сергеев — председатель совета директоров «Смежная сетевая компания „Интеграция“»;
- Дмитрий Олегович Голубовский — аналитик компании «Золотой монетный двор»;
- Иван Дмитриевич Грачев — экс-депутат Госдумы РФ, главный научный сотрудник Центрального экономико-математического института РАН;
- Илья Светославович Вольфсон — депутат Государственной Думы, член комитета по строительству и ЖКХ.
В роли модератора выступил издатель «БИЗНЕС Online» Рашид Галямов.
Обсуждение продолжалось свыше 2,5 часа. Первая часть стенограммы посвящена разбору итогов 2023-го, вторая будет содержать прогнозы на год наступивший.
Шамиль Агеев: «Для Татарстана год выдался положительным: ВРП перевалил за 4 триллиона рублей»
«Если говорить о промышленности, то ситуация напряженная»
Модератор: Шамиль Рахимович, какими вы видите итоги года? Что стало самым главным событием для Татарстана и России?
Агеев: Развитие экономики сегодня довольно непредсказуемо. Но для Татарстана год выдался положительным: ВРП перевалил за 4 триллиона рублей, больше триллиона составили инвестиции в основной капитал, сдан участок дороги М12 Москва – Казань — сейчас как раз обсуждается снижение стоимости проезда с 6 тысяч до 4 тысяч рублей, о чем Владимир Владимирович [Путин] сказал на прямой линии.
— После целой серии наших публикаций решили снизить, между прочим.
— До этого также велись разговоры. Если говорить о промышленности, то ситуация напряженная. К сожалению, созданы такие условия для развития производства, что мы просто сами себе на грабли наступаем: банковские кредиты для бизнеса практически недоступны, большая налоговая нагрузка на предприятия, рабочей силы не хватает. Почему не хватает? Потому что в свое время практически уничтожили систему профтехучилищ, все массово пошли в вузы, а те после выпуска по направлению не работают. Да и качество образования сегодня оставляет желать лучшего. В своей деятельности мы просто упустили работу с молодежью: ее экономическую подготовку, физическую, патриотическую. Дополнительно высокими зарплатами молодежь оттягивают новые направления в сфере торговли, курьерстве и так далее. И вот в таких условиях сохраняем тенденции по развитию своего производства. Растет нагрузка по заработной плате, посчитайте: на рубль зарплаты приходится 13 процентов НДФЛ, 30 процентов — в фонды, 20 процентов — НДС. Текущий уровень зарплат, конечно, очень мал, несмотря на то что она постоянно растет. Но даже так прожить сложно. Нужно будет все итоги года тщательно проанализировать — что получилось хорошо, а что не очень.
Произошел переход на азиатские рынки. Но, к сожалению, пути-дороги туда тоже очень непростые. С одной иглы мы можем легко пересесть на китайскую. Здесь важно держать руку на пульсе и не забывать развивать свое производство. К сожалению, больших прорывов в этом нет. На инвестиционном комитете, конечно, постоянно возникают новые проекты в туристическом бизнесе, спорте и так далее, но вот по реальному производству все как-то тяжело продвигается. Для этого нужны рынки сбыта, а их стабильность сегодня никто гарантировать не может.
Другой момент связан с неким отходом в сторону от рыночных законов. Сколько у нас сегодня в стране частных банков и сколько государственных? Если высока доля последних, то возникают вопросы. Важно их взвешивать и соблюдать баланс. То же касается и полномочий региональных властей. Если Татарстан работает хорошо — значит, нужно дать ему больше полномочий и возможностей для развития производства. Если здесь умеют работать, то не нужно мешать, а следует, наоборот, помогать в решении проблем: по износу сетей водоснабжения, расширению метро, строительству социальных объектов, наращиванию скоростной инфраструктуры, развитию дорог. В этом году мы столкнулись с общей бедой, связанной с обмелением Волги, — в этом вопросе региональным и федеральным властям необходимо работать совместно.
К сожалению, как 30 лет назад ступили на чубайсовскую линию, в которой главное — получение максимальной прибыли, так с тех пор не можем с нее сойти. Выезжаешь из Казани — массово строят большие дома. А зачем в сельской местности «коробки» многоэтажные ставить? Все понимают, что нельзя, школы рядом нет, дороги, но кто-то прибыль с этого имеет. А государству потом расхлебывать. Все такие животрепещущие вопросы требуют решения. Банки миллионами получают прибыли. Но для чего она им? Чтобы она у них была? Банк нужен для того, чтобы развивалось производство. Пока мы этого не уясним, жить и работать будет сложно.
В целом по году работа по промышленности была напряженной, но компании смогли сохранить и нарастить [объемы производства], например, взять тот же КАПО, вертолетный завод, КАМАЗ, СИБУР, «Татнефть» — важно не сбавлять сейчас темпов.
У бизнеса условия не стали хуже. Административное давление уменьшилось. Но, к сожалению, бизнес стал более пассивен — вот это ощущаем в малом и среднем бизнесе. Недавно встречались с нашими узбекскими и казахскими коллегами — у них бизнес более живой и подвижный. Нам этого не хватает, нужно наших шевелить. И вроде все формы поддержки есть, но как-то избирательно ими пользуются. Хотя я тут считаю, что лучше не поддерживать, а просто создать всем равные условия нужно, особенно тем, кто развивает производство.
— Наверное, одним из главных итогов года для Татарстана стала все более тесная кооперация и с Узбекистаном, и с Казахстаном? Не зря же президент Узбекистана к нам приезжал с историческим визитом.
— Это хороший путь. Неслучайно наш раис очень активно эту линию развивает.
— То есть это осознанный вектор развития?
— Со странами СНГ.
— По поручению сверху или как?
— Вы знаете, это назрело внутри, а потом уже добавляются поручения.
Марат Галеев: «Главный вызов, который все острее обозначился в 2023 году, — это демографическая ситуация в России в долговременной перспективе»
«Успех обеспечен чудесами изобретательности нашего бизнеса»
Модератор: Марат Гадыевич, вы много лет являетесь одним из идеологов экономического развития республики, поэтому ваша оценка итогов года особенно ценна для нас. Чем, на ваш взгляд, запомнится 2023-й?
Галеев: Чтобы оценку давать экономике, нужны статданные. А они во многом сейчас по понятным причинам закрыты. Это затрудняет анализ. Но чего у нас в избытке, так это информации в интернете, причем абсолютно противоречивой. Почему? Потому что объективный научный анализ смешался с пропагандой в одно целое и часто происходит так, что последнее довлеет.
Главный вызов, который все острее обозначился в 2023 году, — это демографическая ситуация в России в долговременной перспективе. Дефицит рабочей силы, в первую очередь квалифицированной, все более остро дает о себе знать, и это будет только усиливаться. Уже сейчас это чувствуется. Лично я сторонник того, чтобы разрабатывать и внедрять не только программы по росту производительности труда, но, мне кажется, уже необходима некая целая кампания по сокращению ручного и малоквалифицированного труда, в первую очередь в крупном бизнесе. Во всех отраслях есть такие резервы. Мне кажется, именно разработка такой обширной кампании… Понятно, она полностью никогда не решит проблему, но даст некий толчок, импульс к тому, чтобы все-таки эффективность квалифицированного труда ценилась больше. Сейчас пытаются изучать эту проблему, что-то, может быть, и получится, я думаю.
Из вражеского лагеря слышится, что у нас только ВПК развивается. Это да, безусловно, удельный вес его растет. Но посмотрите и на инфраструктурные проекты, главным образом в области дорожного строительства, — это же колоссальные проекты, и они будут оказывать долговременное влияние на всю страну, послужат толчком развития очень многих бизнесов.
Тот успех, который получился по цифрам ВВП в 2023 году в Татарстане и России в целом, я считаю, обеспечен изобретательностью нашего бизнеса, сумевшего перестроить всю логистику. Это просто чудеса, потому что переориентировать то, что складывалось много десятилетий абсолютно в одном направлении — в Европу, переместить все в прямо противоположную сторону — чудеса изворотливости, изобретательности. Это в значительной степени главное, что позволило компенсировать, сохранить жизнеспособность экономики. Понятно, что было трудно, но я считаю, что в 2023 году по критически важным направлениям все вопросы решены.
Инициаторы всяких санкций полагали, что наша экономика будет задушена. Этого не произошло, что тоже успех. Санкции как инструмент мировой экономической политики играют огромную отрицательную роль для самих инициаторов. Худо-бедно, но несколько поколений политиков работали над созданием правил глобальной торговли, ВТО складывалась десятилетиями через соглашения о тарифах в 1960-е годы и так далее — в один момент все это разрушили введением санкций. Так размывается международное право, стабильность экономического сотрудничества всего мира. Поэтому страдает всегда не только тот, кто под санкциями, но и их инициатор.
Оба лидера — и [Джо] Байден, и наш президент Владимир Владимирович [Путин] — сказали, что мир находится на стадии трансформации всех отношений. Каждый видит это по-своему. Сейчас мы находимся в стадии обостренного конфликта. Хотя многие видные политические деятели, крупные финансисты глобального уровня всегда говорили, что конструктивное развитие человеческого сообщества в целом возможно только в координации действий. Сегодня, по данным ООН, каждую минуту от голода умирают 11 человек в мире, и их число только растет. Нужен поиск взаимоприемлемых решений. И острота этого вопроса в мире только нарастает.
«Дефицит рабочей силы, в первую очередь квалифицированной, все более остро дает о себе знать, и это будет только усиливаться»
— Марат Гадыевич, вы сейчас затронули серьезные глобальные проблемы. Но что касается нашей республики? В каком состоянии она сейчас входит в следующий год?
— В целом по цифрам ВРП мы в росте. Но такой рост получился неслучайно. Это результат того, что как 30 лет назад, так и все последующие годы мы бережно сохраняли основы, каркас экономики республики. А это, если вы помните, вовсе даже не приветствовалось в свое время, мы были в определенных напряженных отношениях с центром, где говорили: «Делайте что хотите, только отстаньте». Мы, в том числе за счет собственных ресурсов, сохранили практически все предприятия, которые сегодня исключительно востребованы.
— Спасали авиацию, вертолетостроение, пороховой…
— Да, и эти предприятия сегодня успешно работают, что называется, 24/7 и являются серьезной поддержкой всей страны. Это результат той работы, которая последовательно велась в течение трех десятилетий.
Илья Вольфсон: «Стройка опять показала рекордные объемы введенного жилья — 103 миллиона квадратных метров»
«Все места ушедших из «Алабуги» иностранных компаний заняли уже другие»
Модератор: Думаю, Илья Светославович не нуждается в представлении, сегодня он трудится в Госдуме и является одним из ведущих экспертов страны, тонко чувствующих строительную отрасль. Вам слово.
Вольфсон: Начну с того, что я был одним из немногих, кто еще в прошлом году позитивно, с оптимизмом смотрел в будущее этого года. Его итоги только подтвердили, что ничего страшного с экономикой в принципе не произошло. Стройка опять показала рекордные объемы введенного жилья — 103 миллиона квадратных метров. Строительная отрасль остается одним из локомотивов экономики, в статистике по итогам года она составила 13 процентов ВВП и 16 процентов всех занятых в стране. С 2020 года по отрасли наблюдаем рост где-то на 23–24 процента.
Надо сказать, что в 2023-м были и отрицательные моменты: рост цен строительных материалов, на дизтопливо, проблемы с судоходством и так далее. На все такие ситуации мы с коллегами из ФАС, прокуратуры, минпромторга оперативно реагировали и, в принципе, добивались ощутимых результатов. В течение года происходило импортозамещение по многим направлениям: как в лифтах, так и в инженерных решениях, отделке и многих других строительных материалах. Строительный комплекс не просел вопреки всему.
Конечно, мы не успокаиваем себя и не тешим иллюзиями, поэтому весь год посвятили работе над поддержкой строительной отрасли. Мы в 2022-м вовремя подставили плечо, в 2023-м закладывали фундамент для развития и дальнейшего роста.
На федеральном уровне было принято большое количество отраслевых законопроектов, наш думский комитет по строительству и ЖКХ за год подготовил 39 законопроектов, из которых 22 приняты, а 17 — прошли первое чтение. Еще такой же объем (39 законопроектов — прим. ред.) находится в работе.
Совсем свежий пример, который можно привести. В этом году мы доработали и запустили законопроект об отмене банковской комиссии за оплату ЖКХ. Этот вопрос позже подняли во время прямой линии с Владимиром Владимировичем. Президент напомнил свою позицию: банки не должны взимать комиссию за эту примитивную услугу с пенсионеров.
Летом проработали вопросы капремонта в жилых домах, признанных объектами культурного наследия, сейчас доработали законопроект по комплексному развитию территорий (КРТ). Проведена большая работа. Будем принимать [законопроект о КРТ] в третьем чтении, хотя там, конечно, есть еще вопросы — в январе планируем дополнить. Долго можно перечислять сейчас законы, которые были приняты в 2023 году, — это уже ощущается по цифрам позитивных результатов строительной отрасли и, уверен, положительно отразится в будущем.
Что касается республики, то здесь строительные программы все выполнены, даже, я бы сказал, перевыполнены: и по введенным квадратным метрам, и по объему средств, направленных на капремонт, строительство соцобъектов, дорог, инфраструктуры. Что касается остальной экономики, то один из значимых плюсов в том, что Татарстану удалось перезапуститься по самолетостроению — этого очень долго ждали. Немало сил и средств сейчас направляется и для вертолетостроения. А тот факт, что некоторые иностранные компании ушли из «Алабуги» — так все их места заняли уже другие инвесторы, которые только с удовольствием зашли в Татарстан и стабильно развиваются. Это показывает статистика: триллион рублей собрала республика за 10 месяцев!
«Проблема высокой ключевой ставки — мы можем потерять объемы строительства»
— А что со стоимостью квадратного метра жилья в Казани? Как вообще выживает стройка при такой запредельной ставке, ипотеке?
— Жилье продается. Знаете, такая запредельная ставка подвигла людей двигаться и мыслить по-другому. По статистике «Дом.РФ», сейчас средняя стоимость квадратного метра в Казани — 195 тысяч рублей. Но я считаю, что эти цифры неверные. Смотрите, почему так получилось: стоимость жилья большая, и при обычных ипотечных ставках, еще даже до повышения ключевой ставки, ежемесячные платежи были слишком высокими. Тогда банки вместе с застройщиками договорились, что банки дадут покупателю низкую ставку, если застройщик компенсирует выпадающие доходы банка — заложит эти деньги сразу в стоимость квартиры. Таким образом, застройщики продают жилье, банки зарабатывают, а покупатель получает комфортный ежемесячный платеж. На сегодняшний день эта наценка за субсидию составляет где-то тысяч 15–20 на квадратный метр.
Это все идет в общую статистику, и создается впечатление очень дорогого квадратного метра. Чтобы избавиться от такого, нужен бессрочный инструмент, которым люди смогут спокойно пользоваться. Неслучайно Рустам Нургалиевич [Минниханов] заявил на нашем совместном совещании с комитетом Госдумы и комиссии Госсовета России, что нельзя делать ипотеку временно субсидированной, потому что это разогревает ажиотаж. Я с этим полностью согласен.
Нужно реализовывать постоянную программу с определением лимитов по регионам. Ипотеку с господдержкой надо развивать, чтобы для городов-миллионников субсидирование подняли с 6 миллионов до 12 миллионов.
Еще одна проблема высокой ключевой ставки — мы можем потерять объемы строительства. Проектное финансирование — это тот же кредит, его выдают банки под проценты. Застройщикам невыгодно запускать новые проекты, так можно и разориться.
Чтобы найти компромисс в этой ситуации, мы предложили — и Рустам Нургалиевич поддержал и озвучил на комитете — ввести альтернативу эскроу-счетам. Идея в том, чтобы регионы, видя надежность застройщика, могли принять решение и дать возможность строить без привлечения банковских средств — под гарантии регионального бюджета. Взамен же застройщиков обяжут финансировать строительство социальных объектов. То есть вместо процентов банкам деньги будут направляться на школы и детские сады.
Иван Грачев: «Я еще в прошлом году говорил на конкретных цифрах, что по итогам 2023-го преспокойно можно ожидать экономический рост»
«Ты не сможешь инфляцию задавить какой-то ключевой ставкой…»
Модератор: Иван Дмитриевич, какие основные итоги года можете подвести вы?
Грачев: Сначала хочу прокомментировать тезис о поддержке ипотеки через компенсацию процента. Это вообще худшая из возможных форм поддержки, те же стройсберкассы эффективнее в 10 раз по бюджетным вложениям. Но всё все равно сводят к схеме, которая на самом деле стимулирует рост процентов со стороны банка.
Следующее утверждение, что развитие экономики нашей страны сегодня непредсказуемо, неверно. Я еще в прошлом году говорил на конкретных цифрах, что по итогам 2023-го преспокойно можно ожидать экономический рост. Наше правительство говорило, что он будет на уровне 0 или минус 1 процента, реально же наблюдаем рост около 3 процентов. Я оценивал цены на нефть с учетом взаимоотношений с Саудовской Аравией на уровне 77 долларов плюс-минус 5 долларов. Что мы видим? По итогам средняя стоимость Brent — 85 долларов, наша нефть будет на уровне 75 долларов. То есть оценка получилась вполне себе хорошая. Что касается инфляции, то оценивал на конец года в районе 10 процентов. Президент назвал 8 процентов, люди говорят о 13 процентах, по итогу средняя такой и будет в районе 10 процентов. По бюджету минфин давал 26 триллионов, я же говорил, что соберут 30 триллионов. Посмотрите, по итогам года будет ровно 30 триллионов. И так далее. То есть можно сейчас преспокойно и 2024-й прогнозировать.
Самое важное событие года для России — это, конечно, большой перелом. Как уже сказали, что Байден и Путин заявили об изменении мира. 2023-й — год, как сказали бы раньше, коренного перелома в конфликте Запада с Россией. Победы еще нет, но перелом уже есть. Кстати, на страницах вашего издания я еще в конце того года прогнозировал на середину 2024-го конец горячей фазы войны на Украине. Сейчас МВФ к этому подключился, и Кадыров, как мне видится, тоже. Второе важное событие года — фиксация этого перелома. Характерной в таком смысле была встреча в Эмиратах. Это была встреча победителей в чистом виде.
Если говорить о цифири, то наиболее уместно сравнение России с ФРГ, которое, кажется, дал [Сергей] Лавров. Путин обозначил рост обрабатывающей промышленности на уровне 7,5–8 процентов. По ФРГ последняя статистика — падение обрабатывающей промышленности более чем на 9 процентов. То есть происходит экономическая фиксация того, о чем я говорю. На самом деле если брать с учетом теневого сектора, то Россия сегодня стала четвертой экономикой мира. Активно развивается импортозамещение, особенно в энергетике. Пошли в серийное производство новые крупные турбины. Но, что еще более важно, фиксация в 2023 году за «Росатомом», по оценке МАГАТЭ, первого места в мире по вводу новых реакторных блоков. Россия благодаря «Росатому» сегодня строит блоков даже больше Китая. В этом смысле результаты более чем удовлетворительные.
Но и об отрицательных моментах, наверное, тоже стоит сказать. Например, вот эта ключевая ставка, о которой здесь прозвучало через ипотеку, — вещь, на мой взгляд, просто поразительная. Опыт Аргентины, где довели ключевую ставку до 100 процентов и тем самым разогнали инфляцию, кажется, никого не волнует.
«Самое важное событие года для России — это, конечно, большой перелом. Как уже сказали, что Байден и Путин заявили об изменении мира»
— И опыт Турции, который разворачивается прямо на наших глазах…
— Да. Должен же быть просто здравый смысл. Если ты формулы не понимаешь, если у тебя курс рубля дернулся в 1,5 раза и при этом половину товаров ты импортируешь за доллары или юани, что само по себе одно и то же, то ты не сможешь инфляцию задавить какой-то ключевой ставкой. По-моему, это совершенно не соответствует ни здравому смыслу, ни суждениям, ни оценкам, ни моделям — ничему. Но это упорно продолжается.
— Как вы считаете, это диверсия, неграмотность или диктат МВФ?
— Это, на мой взгляд, уже переход ко второму вопросу, что основная проблема — кадры. Рулят финансово-экономическим блоком, экономикой в целом кадры, которые воспитаны на Вашингтонском консенсусе. Они это как аксиому воспринимают. Чего бы им Аргентина ни доказывала, они будут говорить и делать то же самое.
— А где другие кадры взять? Условно, есть у нас один Сергей Юрьевич Глазьев. А где других взять? Старого поколения нет, новых не подготовили.
— На самом деле это очень интересный момент. Когда тех же энергетиков, которые сейчас проводят реальное импортозамещение, начинают расспрашивать, то звучат разговоры в духе: «А что вы хотите? Чтобы решить вопрос целиком, чтобы выстроить всю линейку генерации [электроэнергии] — дайте нам госзаказы, как даете оборонке». То есть это значит не через ЦБ, а казначейское старинное финансирование, не через кредиты ЦБ, а те займы, которые особым формулам подчиняются. Вот тогда они готовы решить все проблемы. Отсюда и ответ: надо потихоньку перетаскивать в управление тех, кто уже справился с экономическим ростом. Справились — значит, они могут, значит, способны, применяя другие схемы, работая иначе. Есть такие конкретные люди, некоторых и я лично знаю.
— То есть новые кадры в принципе есть?
— На мой взгляд, есть, но просто это своя специфика. Что лучше? Удовлетворительно, но надежно, или рискованно, но хорошо?
Дмитрий Голубовский: «Наш трудовой ресурс задействован практически полностью. Таких низких уровней безработицы у нас не было, по-моему, никогда»
«Больше аналогий вижу с крахом пузыря доткомов начала нулевых»
Модератор: Дмитрий Олегович, какова ваша точка зрения? Какие итоги можете подвести вы по миру, России? Расскажите о новых вызовах и, если позволите, о том, как СВО трансформирует российское общество.
Голубовский: Давайте начнем с России. На мой взгляд, мы близки к исчерпанию лимитов по рабочей силе и возможностям дальнейшей денежной накачки экономики. Я тоже был одним из оптимистов, когда в прошлом году кричали, что все пропало. Говорил, что все будет в порядке с экономикой. Никакого спада в этом году я не ожидал. Поэтому итоги для меня совершенно нормальные, для кого-то они выглядят лучше ожиданий.
Надо сказать, что у нас на передний план выходит демографическая проблема. Это самое главное. Наш трудовой ресурс задействован практически полностью. Таких низких уровней безработицы у нас не было, по-моему, никогда. Даже если в Советском Союзе скрытую безработицу посчитать, мне кажется, она и тогда была бы выше. Я эту тему обсуждал со своим хорошим коллегой Андреем Борисовичем Кобяковым (российский экономист, политолог — прим. ред.). Именно трудовые ресурсы будут главным ограничителем для нас, для будущего экономического роста.
Также перед нами очень остро встает вопрос повышения производительности труда: совместные инвестиции в основные фонды, модернизация промышленности, закупка новых технологий и так далее. Я глубоко убежден, что в рамках существующей федеральной экономической модели эта проблема решаться будет тяжело и неэффективно. Поэтому необходимо переходить к какой-то гибридной экономической модели, где будет государственный контур денежного обращения и частный, ориентированный на конечного потребителя, которым пусть рулит Центральный банк со своей ставкой — хоть 20 процентов годовых, ради бога. Нам необходимо переходить, я не побоюсь этого слова, к какому-то планированию государственному на основе динамических межотраслевых балансов. Фактически воссоздавать какой-то Госплан 2.0 или его аналог для эффективного распределения финансовых ресурсов, бюджетных ресурсов и реиндустриализации страны. Это вот то, что я предвижу. Эти дискуссии еще не начинались, только-только потихоньку поднимают вопросы, например Елена Ведута на кафедре кибернетики МГУ. Думаю, что все эти дискуссии станут только усиливаться. И тот же Глазьев не будет уже один в поле воин. Думаю, что число его сторонников начнет прибывать, потому что если раньше еще можно было жить в рамках старой модели, то сейчас так жить будет нельзя, на мой взгляд.
Более того, я считаю, что весь мир сегодня уперся в пределы роста. Если говорить о мировой экономике, то мы стоим в достаточно неприятной ситуации, когда глобализация, по сути, завершена. Если раньше такая точка зрения считалась маргинальной, то сейчас об этом пишет открыто международный валютный фонд. В мировой экономике растут риски фрагментации. Почему? Потому что снятие барьеров больше не является драйвером роста. Все очень просто. Каждый пытается повышать эффективность сам, отчего будет расти протекционизм. Включается некий обратный механизм. Если раньше леверидж (использование заемных средств для инвестирования — прим. ред.) в мировой экономике увеличивался за счет роста международной торговли, международных инвестиций и так далее, то сейчас он начинает сокращаться. На это указывает в том числе и состояние финансовых рынков. Рынок, который в последнее время еще устойчиво растет, — это американский. Хотя отношение акций технологических компаний к широкому рынку там на пике пузыря доткомов. То есть они перенакачаны деньгами, а леверидж на американском рынке близок к историческому максимуму.
Вся эта ситуация очень хрупкая. Я не хочу прогнозировать какого-то биржевого краха, за которым последует финансовый кризис, просто констатирую, что в начале нулевых такое уже было. Рынок схлопнулся в 5 раз, если говорить об индексе NASDAQ. Я вижу риски такого развития событий, и это будет очень тяжелая нагрузка на мировую финансовую систему. Сейчас такое мнение во втором полугодии понеслось по рынкам: худшее позади, финансовые условия будут смягчаться, федеральный резерв начнет снижать ставку, денег будет много, всем станет легче. Но боюсь, что нет.
Следующий год с точки зрения глобальной конъюнктуры может быть очень тяжелым, неожиданным. И для России это будет дополнительный вызов. Ухудшение внешней конъюнктуры может ухудшить финансовые условия и у нас, если мы не предпримем каких-то государственных организационных мер по купированию возможных негативных последствий. Финансовая ситуация неблагоприятная с точки зрения долгосрочных тенденций.
У нас в этом году уже был банковский кризис в США. И то, что не началось второй волны этой осенью, и то, что этот год не получился, как 2008-й, — это заслуга Джерома Пауэлла (американский юрист, глава ФРС — прим. ред.), который в режиме реального времени фактически мониторит ликвидность американского денежного рынка. Он постоянно выглядит дураком на любой своей пресс-конференции, когда, по сути дела, говорит: «Мы будем действовать по обстоятельствам. У нас эволюционирующие прогнозы, модели…» Фактически они контролируют ситуацию в режиме ручного управления. И то даже в режиме ручного управления потряхивает. Периодически случаются сбои в ликвидности. Под всем благолепием, которое пока еще вы можете видеть в индексе S& P-500, скрывается очень такая неприятная ситуация, которая в любой момент может выплеснуться. Я об этом должен предупредить, ситуация рискованная. Кстати говоря, динамика цен на золото является хорошим индикатором.
И главным итогом последних двух лет я считаю начало кризиса глобализации в широком смысле этого слова, что далеко выходит за военно-политические события. Россия могла сыграть роль камушка, с которого началась лавина. Но, на мой взгляд, это все равно было неизбежно.
— Правильно ли мы понимаем, что американская финансовая система, которая, по сути, выступает основной глобальной финансовой системой, стоит на грани некоего суперкризиса наподобие 2008 года?
— Да. И я бы даже сказал, что больше аналогии здесь вижу с крахом пузыря доткомов начала нулевых, который послужил началу периода военно-политической экспансии Соединенных Штатов.
— Который начался после 11 сентября 2001 года?
— Да.
«Война на Тайване перекроет огромный морской трафик»
— Мы видим, что произошло в Газе, на Украине. По-вашему, еще круче должно произойти что-то?
— Есть еще несколько мест в мире, где для полного комплекта может что-то вспыхнуть…
— Иран, Тайвань?
— Совершенно верно. И Латинская Америка, где много территориальных споров. Например, спор Венесуэлы и Гайаны.
— Но Латинская Америка не может такого влияния оказать на мир, как Тайвань или Иран, которые могут глобально перевернуть геополитически карту мира…
— Согласен. Война на Тайване перекроет огромный морской трафик. Это тот театр военных действий, который спровоцирует конфликт Китая с остальными странами. А это уже приведет к краху международной торговли. И тогда все будет эпичнее начала нулевых, все будет похоже скорее на Великую депрессию.
— Еще один уточняющий момент. Вы сказали, что старая модель исчерпала себя, а России нужна новая гибридная модель, некий Госплан 2.0 и так далее. И вы также говорили, что Глазьев пока один в поле воин. Почему вы так считаете? Есть целая группа авторов, которые издали очень интересную книгу — «Кристаллы роста». Есть целая научная школа, предлагающая альтернативные модели экономики. Как вы относитесь к ним?
— Я имею в виду, что [один в поле воин] в политическом смысле. Речь не о научном дискурсе. Глазьев пока что единственная политически значимая фигура.
— Которая предлагает нелиберальные модели?
— Да. И в этом смысле я тоже один из людей, которые его «подпирали». Но я не политик, у меня нет политического веса. У него за спиной есть много интеллектуалов, это правда. Но, к сожалению, пока еще они не кристаллизуются в политическую [коалицию].
— Есть еще [Андрей] Белоусов (первый вице-премьер РФ — прим. ред.), который наполовину либерал, а наполовину государственник.
— Согласен, да, есть.
Алексей Сергеев: «Мне кажется, одним из важнейших политических итогов уходящего года является то, что Россия не осталась в изоляции»
«Происходящее заставило широкие слои общества задуматься о том, кто мы и куда мы»
Модератор: Алексей Викторович, еще ни один спикер практически не затронул такой аспект, как специальная военная операция и влияние противостояния с Западом на трансформацию российского общества. Наверное, вы могли бы рассказать об этих процессах, учитывая, что вы сам из тех людей, кто воплощает в себе тип активного патриота, перестроившегося духовно, интеллектуально. Скажите, так ли это?
Сергеев: С иронией отношусь к своей экспертности по тем вопросам, которые здесь поднимают. Предыдущие спикеры хорошо осветили вопросы экономики, стабильности политической и экономической систем. Разве немного хотелось бы упомянуть и о международном уровне. Мне кажется, одним из важнейших политических итогов уходящего года является то, что Россия не осталась в изоляции. Более того, как справедливо отметили ранее, недавнее почти триумфальное посещение нашим президентом Саудовской Аравии, Арабских Эмиратов о многом говорит. Как и стремительное расширение БРИКС, ожидающееся в 2024 году.
Все это, безусловно, демонстрирует то, что Россия не находится сегодня в изоляции. Более того, в противовес G7 формируется новый центр силы, который раза в 3 больше по населению, обошел по ВВП, по паритету покупательной способности и так далее. Создаются и другие региональные объединения, призванные отстаивать интересы своих членов в условиях слома старой системы международной безопасности, основанной на итогах Ялтинской конференции. И все по причине многолетнего и откровенного пренебрежения такими международными институтами безопасности, как ООН, совет безопасности ООН, ОБСЕ и прочее. Об этом прекрасно «осведомлены» страны бывшей Югославии (особенно Сербия), Иран, Ирак, Ливия, Сирия, Ангола, Вьетнам и далее — список можно продолжать долго.
Мир перестает быть исключительно западноцентричным, навязывающим свои ценности и возносящим западную культуру как наиболее передовую и чуть ли не единственно возможную для мировой цивилизации. Череда инсценированных цветных революций буквально по всему миру, проводимых в рамках политики неоколониализма под псевдодемократическими лозунгами и якобы в интересах их граждан, прямое игнорирование норм международного права, жесткий протекционизм в торговле, санкционное давление, бескомпромиссное использование права сильного в отстаивании своих национальных интересов — все это, к сожалению, как мы могли наблюдать в последние десятилетия, вынуждает многие государства, прежде всего так называемые страны глобального Юга, задуматься о перспективах развития мирового сообщества в условиях однополярного мира и глобализации, под жестким контролем «гегемона», о своем месте в таком мире. И создает обоснованный запрос на полицентричный мир и религиозное многообразие, многообразие культур, органичное сосуществование и конкуренция которых и должны, на мой взгляд, стать залогом прогресса мировой цивилизации, человечества в целом.
И в этих глобальных процессах формирования новой международной архитектуры и новой системы мировой безопасности Россия не просто находится в их центре, но зачастую и во многих из них является их инициатором, движителем, гарантом.
Что касается того, насколько спецоперация повлияла на трансформацию российского общества. На мой взгляд, действительно такая трансформация происходит, хотя, как и на предыдущих наших встречах я уже говорил, она пока еще недостаточна, не захватывает абсолютно все общество. Тем не менее очевидно, что происходит консолидация общества. Причем не только вокруг власти, президента, есть и сборка вокруг оппонентов. И это ожидаемо. Это событие создало условия для гражданского разлома, основанного на диалектическом противоречии в оценке происходящего на, скажем так, верхнем уровне гражданского восприятия, отличающемся от просто кухонных споров о культуре, любимых фильмах или даже действиях местных властей.
Мы смогли увидеть целый ряд общественных деятелей, деятелей культуры, которые выступили в свое время с негативной оценкой СВО и происходящих событий, которые и сейчас ведут, по сути, такую свою войну за умы и сердца, многие — находясь за пределами страны. Консолидация происходит и вокруг них, что тоже важно понимать. И это даже хорошо. Потому что становится очевидным, кто есть кто или кто с кем. И лично у меня, исходя из того, что я видел сам, читаю и слышу, складывается все большее ощущение, что многим из существующих шоу-звезд, всех этих народных артистов и прочей недоэлиты их подчеркнуто праздная жизнь, их закрытые вечеринки, пренебрежение и наплевательское, порой циничное отношение к трудностям и горю этого самого народа — все это он уже не простит. А потому это здорово. В обществе формируются новые запросы, на фоне которых загораются новые звезды и кумиры. Вроде того же Shaman, «Зверобоя», Чичериной, Radio Tapok: масса групп сейчас проявилась на патриотической тематике. Или же кто-то из условно «старых» звезд заставляет осмыслить весь его творческий путь по-новому, иными глазами оценить масштаб его личности, причем тоже как от условно предполагаемых, скажем, Газманова и Маршала, до довольно «неожиданных» в этом качестве, к примеру, Ларисы Долиной и Ирины Аллегровой, активно участвующих в поддержке бойцов СВО, что называется, и умом, и сердцем.
Не погружаясь в детали, на мой взгляд, происходящее в стране заставило широкие слои общества задуматься о том, собственно, а кто мы и куда мы? Может быть, и поневоле где-то [задумались], но такая необходимость на определение возникла. И в этой связи сейчас есть большой запрос на, не побоюсь этого слова, идеологию. К нему можно по-разному относиться, но, на мой взгляд, чего реально сейчас не хватает, так это понимания, кто мы, некоей национальной идеи, некоего видения, для чего происходит вся эта борьба. Мы находимся сейчас буквально на цивилизационном распутье. Как совершенно справедливо Иван Дмитриевич отметил, мы имеем дело с годом коренного перелома, краха идей глобализации. Однако если с этой идеологией только воевать, но не бороться с нею на информационном фронте, на уровнях образования, воспитания, культуры, то на очередном историческом витке можно легко снова, даже незаметно встроиться в нее. Или вляпаться.
— Собственно, 30 лет встраивались, не получилось.
— Да, 30 лет пытались встраиваться, надеялись, что есть какой-то иной вариант, кроме как оказаться ресурсной базой западноцентричного мира, одной из стран в рамках логики неоколониализма. Но если не так, то как?
Те позиции, которые отстаивают наши бойцы сейчас на передовой, в окопах, безусловно, важны. Но, повторюсь, мы можем выиграть войну, но при этом растерять ее итоги очень быстро, если мы не определимся, для чего все это. Собственно, еще Бисмарк прекрасно сказал, что войны выигрывают не генералы, а школьные учителя и приходские священники.
«Те позиции, которые отстаивают наши бойцы сейчас на передовой, в окопах, безусловно, важны»
— Вы же, кажется, активно занимаетесь поддержкой наших бойцов?
— Стараемся участвовать по мере своих скромных сил и возможностей с кругом единомышленников, под эгидой союза десантников Республики Татарстан, содружества пограничников Республики Татарстан. Выезжаем, поддерживаем контакт с бойцами на передовой. Тут хотелось бы отметить, что есть мощный диссонанс от того, что мы видим «за ленточкой», в окопах. Причем мы ездим ведь не только к контрактникам, но и к мобилизованным. По сути, они случайно попали во все это, среди них мог оказаться кто-то из нас. Но у всех у них, в отличие от нас здесь, заметно поменялось сознание. Там серьезно обсуждают вопрос: а что будет потом, а для чего все это происходит? То есть запрос на некую национальную идею там есть у всех.
— «За ленточкой» — один мир, а сюда приезжают бойцы — другой.
— Совершенно верно.
— В этом тоже есть свой парадокс?
— Да.
— И какое решение вы видите?
— Усиливать патриотическое воспитание, причем не только путем переписывания учебников. Нужны яркие и близкие образы героев нашего времени. Не западных, а наших… На уровне государства сейчас предпринимаются попытки формирования какой-то идеологии. Но что такое идеология? В свое время она у нас была, некая система норм…
— Что хорошо, плохо, как нам жить, куда идем…
— Да-да. С детства еще: «Что такое хорошо, а что такое плохо». Всякий норматив для чего создается? Он поддерживает стабильность любой системы. Отсутствие норматива приводит к ее разрушению. У нас сейчас такая ситуация, когда действительно непонятна модель нашего будущего развития. Это не капитализм и не социализм. А что тогда? Либерализм? Монархизм? А может, народный социализм? У нас в обществе высокий запрос на социальную справедливость. Это наша историческая черта. И этот запрос должен быть удовлетворен. Также наше общество многонационально и поликонфессионально, при этом в значительной мере опирается на консервативные гуманистические идеи, традиционные семейные ценности, коллективно, то есть не ставит интересы индивида выше интересов большинства, основано на принципах взаимного уважения и сосуществования, взаимного культурного обогащения. Вот это, на мой взгляд, и может быть составляющими базиса нашей идеологии.
Однако все это дает нам ответы только на вопрос «Как двигаться?», но по-прежнему не дает ответы на вопрос «Куда?». Куда мы движемся? Вот раньше, знаете, Россия как империя развивалась под девизом «Москва — третий Рим», видела в себе центр всего православного мира. Затем мы уже в форме многонационального СССР попытались построить на всей планете справедливый мир всеобщего благоденствия, общество равных возможностей. А что сейчас? Какой мир мы строим? Какой особенный цивилизационный путь перед нами? Я не Ильин, Данилевский или даже Дугин, поэтому дать ответы на эти вопросы, к сожалению, не в состоянии. Но то, что их нужно искать, — это однозначно.
Дамир Исхаков: «У нас фактически татарская диаспора в Европе, Америке полностью ушла из-под нашего влияния. Всемирный конгресс татар никак не взаимодействует с этой диаспорой»
«У татар масса своих проблем»
Модератор: Дамир Мавлявиевич, было бы интересно узнать ваше мнение. Вы как один из главных идеологов татарского мира какие могли бы выделить основные тенденции и итоги 2023 года?
Исхаков: Я, конечно, экономические аспекты затрагивать не буду, я больше по части гуманитарных наук и по идеологическим вопросам. Внутри конгресса татар я возглавляю специальную комиссию, которая называется «История и современность». Поэтому мы вынуждены отслеживать и те процессы, которые происходят в сфере исторической науки и преподавания истории. Начну с того, что, к сожалению, тот основной тезис, который раздается сейчас вовсю в России, — что надо консолидироваться, — в идеологическом плане не совсем выдерживается. Можно сказать, даже есть явные сторонники все разрушить, в том числе используя и историческое направление. Вот мы были свидетелями появления новых учебников для вузов по истории. Когда мы разобрались в них, оказалось, что они являются образцами далекого отката по сравнению с тем, что было. Для мира: в вузовских учебниках вновь появился тезис о татарском иге. В последних учебниках есть явный крен в сторону русской истории. Русские, конечно, являются таким государствообразующим ядром, но мы имели и другой опыт написания истории. Правда, господин Мединский, спохватившись в последний момент, сейчас начал вещать о том, что надо бы и региональную историю преподавать, краеведение. Наконец-то осознали, что они перегнули палку, но остаются противоречия между трактовками. Потому что если татары объявляются врагами, которые принесли татарское иго…
— Как оказалось…
— Выработка единой линии требует очень больших дискуссий и учета региональных мнений. Ладно, вот нашелся там у чеченцев Кадыров, который жестко сказал, и пришлось к нему пойти и объявить, что там неправильно трактовали ссылку чеченцев. Но у татар есть свои проблемы — масса. К величайшему сожалению, татарстанская Академия наук свое слово не сказала. Пока что вот это взаимоотношение с центром федеральным по поводу исторического направления больше свелось к нашим дискуссиям на интернет-площадках, а официальной позиции ни у парламента нашего, ни у Академии наук нет. Я считаю это крупным упущением с нашей стороны. Потому что то, что сейчас устраивается вокруг исторической науки, не работает на консолидацию однозначно. У меня отец прополз по-пластунски всю Великую Отечественную войну, и, например, меня считать непатриотом было бы очень сложно, потому что я отца уважал, в том числе за его вот такой подвиг. Но, когда татар пытаются отделять от российской истории, я это никак не могу принять.
Потом другой важный момент. Я много бываю в среде татарской общественности. И вот эта ситуация в Газе… Конечно, московская официальная позиция сейчас вышла вроде бы в поддержку в целом палестинцев. Но это же очень сложный вопрос. Я вот буквально из Москвы приехал, с мусульманского форума крупного, там дипломаты тоже присутствовали. Все сказали, что Путин правильно сделал, что поддержал. Но есть и другая сторона, эмоциональная, которая заботит большую массу татар. Очень сложная ситуация, потому что если Россия даже займет такую позицию поддержки мусульманских стран и палестинцев, то другая сторона останется за пределами нашего внимания.
Почему я об этом говорю? У нас фактически татарская диаспора в Европе, Америке полностью ушла из-под нашего влияния. Всемирный конгресс татар никак не взаимодействует с этой диаспорой. Перед коронавирусом только в Европе уже проживали больше 100 тысяч татар, которые в разное время переселились туда, сейчас их гораздо больше. У нас не осталось механизмов взаимодействовать с ними. Тамошние татары из-за настроя западных стран против нас боятся с нами взаимодействовать. И молодежь тоже фактически отсеклась. Мы сейчас больше работаем со среднеазиатскими татарами, с китайскими — не очень, с афганскими татарами работаем, которые по-татарски ничего не знают. Европейская и американская диаспоры для нас были важны, потому что там были интеллектуальные силы. Сейчас их нет. Это целая проблема.
— Ну по понятным же причинам, Дамир Мавлявеевич.
— Причина понятна, но…
— Татары тоже должны определиться, за кого они, так сказать, с кем они.
— Нет, я понимаю. Но все контакты же отсеклись.
Последнее, что я хочу сказать. Тут сильно хвалили Татарстан, что вот мы тут все сделали хорошо экономически и так далее, но я вам скажу, что не все хорошо, к сожалению, в научном мире. Средняя заработная плата в институтах Академии наук сейчас где-то в районе 22–25 тысяч.
— Да ладно?
— Да.
— Долларов или в рублях?
— В рублях, конечно. И сейчас возникла серьезнейшая проблема — молодежь просто не идет в науку. Кадры стареют. Вот сейчас в Академию наук РТ поставили, конечно, нового президента, но не знаю, что он сможет сделать. Если срочно не рассмотреть экономический аспект, поддержку ученых, то скоро мы просто не будем иметь продолжателей нашего дела. И мы сильно отстаем даже от Башкортостана, потому что часть башкирских ученых оставили в составе РАН — там зарплата повыше. С Сибирью я даже сравнивать не буду, там выше в 2 раза.
— Но у вас же новый президент, поэтому, думаю, есть надежда на преломление ситуации?
— Новый президент мне сказал: «Мне надо войти в курс дел еще два месяца, потом посмотрим».
— Так это нормальная ситуация. Как можно с ходу такие серьезные вопросы решать?
— Здесь и парламентарии наши находятся, поэтому хотелось бы, чтобы и они обратили внимание на все эти дела.
Айрат Нурутдинов: «В плане бизнеса я все-таки описал бы 2023-й как год адаптации»
«Серьезно усилились атаки со стороны зловредного DDoS, в десятки раз»
Модератор: Айрат Рафкатович, вам, как руководителю крупной инновационной IT-компании, представляется, лучше видится ситуация, вплоть до того, как живет население, средний и малый бизнес, хотя бы потому, что все пользуются интернетом. Какие бы итоги года выделили вы, что самое значимое? Какие видите проблемы, сдерживающие наше развитие?
Нурутдинов: Могу прояснить ситуацию, которая происходит в среднем бизнесе и высокотехнологичных и достаточно высококонкурентных отраслях. Если говорить об итогах работы нашего предприятия за год, то они, думаю, сопоставимы со многими другими аналогичными компаниями. То есть у нас и рост выручки вполне выше рынка — на уровне 6–8 процентов, и абонентская база интенсивно растет. Да, есть некоторое снижение прибыли, но это не мешает реализовывать инвестиционно сложные проекты.
В плане бизнеса я все-таки описал бы 2023-й как год адаптации. Были новые сложные вызовы, с которыми неплохо справились. Российский бизнес в принципе адаптируется, мы знаем, быстро и интенсивно. Здесь можно выделить несколько основных аспектов.
Первый связан с кризисом трудовых ресурсов. Пошла сильная конкуренция за кадры. Для бизнеса это вылилось в существенный рост оплаты труда. ФОТ (фонд оплаты труда — прим. ред.) у нас в среднем за год вырос более чем на 10 процентов. При этом в целях обеспечения конкурентоспособности заработная плата ряда специалистов была повышена до 25 процентов. Реагировать приходится очень быстро. Нам это позволило сохранить ключевые кадры и после летнего оттока, с которым столкнулись многие предприятия, к осени ситуацию переломить. В последний месяц у нас происходит заметное возвращение трудовых ресурсов. Но все это, правда, вылилось в издержки, рост себестоимости услуг.
Второй важный аспект здесь тоже затронули, и он связан с тем, что есть российские производители, а есть российские компоненты. Что касается высокотехнологичного оборудования, то это как минимум чипы. Они зарубежного производства, в том числе китайские. Но цены на китайскую продукцию все равно устанавливаются в свободно конвертируемой валюте. Естественно, резкое изменение курсовой стоимости рубля привело к удорожанию товара. То есть себестоимость основных компонентов, расходных материалов выросла в среднем до 50 процентов. Плюс еще существует так называемый параллельный импорт, и измененная логистика тоже довольно сильно отражается на себестоимости.
И при всем при этом, что важно для рыночной компании, находящейся в красном океане конкуренции, тарифы мы не поднимали, по крайней мере существенно.
— На уровне инфляционных потерь, наверное?
— Тарифы абсолютно не поднимаются в той степени, в которой увеличивается себестоимость. Не происходит этого быстро, потому что находимся в конкурентной среде. Рынок наш так не работает. Мы мониторим друг друга. И понятно, что тот, кто первый повышает, — страдает, потому что в этом случае он начинает терять клиентов. И у менеджмента других компаний возникает дилемма: поднимать или подождать, пока перетекут к тебе абоненты. Это сложный инертный механизм. Да, он сам стабилизируется через какое-то время, но он всегда очень существенно отстает от роста себестоимости.
Отсюда происходит изменение ситуации с прибылью: себестоимость выросла, а тарифы не сильно повышаем… Слава богу, достаточно эффективно мы смогли разогнать производство, оказывать качественные услуги. И снижение прибыли есть, но оно несущественно, не приводит компанию к серьезным потрясениям или сокращениям, в том числе инновационных программ.
Следующий фактор, который мало кто упоминал, но актуальность которого в последнее время резко выросла, — серьезно усилились атаки со стороны зловредного DDoS. В десятки раз [усилились атаки]. Мы видим рекордные цифры за этот год.
— То есть война идет и на этом фронте, вы хотите сказать?
— Здесь противостояние очень серьезное.
— И какие результаты?
— Вы знаете, непростая ситуация. Понятно, что теоретически можно пропустить удар, но не дай бог. Мы увидели DDoS-атаки огромной мощности, нового формата, совершенно новых концепций, появлению которых, честно говоря, мы сами очень удивились. Реагировать на все мы пока успеваем, каких-то существенных сбоев не было. Идет интеллектуальная борьба.
Есть еще один вызов. Ушли с рынка очень мощные вендоры. Не буду сейчас называть конкретно — это все американские, европейские компании. Раньше обслуживание нашего оборудования производили они, с их уровнем интеллектуального потенциала и знаний: заключался договор с вендором по устранению наиболее сложных аварий. Сейчас в связи с их уходом мы формируем свой интеллектуальный потенциал для того, чтобы справляться уже самостоятельно. И я вам скажу, что у нас достойные инженеры, айтишники, которые могут справляться с инцидентами без помощи извне.
И последнее, что хотелось бы отметить из интересного за 2023 год, — это очень серьезный, я вам скажу, просто огромный рост интернет-трафика.
— На сколько?
— Мы прогнозируем за 2023 год рост до 40 процентов.
— Это у бизнеса или у населения?
— Это общий трафик.
— Чем вы объясняете это?
— Мы пока смотрим, анализируем, но, по всей видимости, идет мощнейший переток всей аудитории из телевидения в интернет. Спрос на интернет у нас очень сильно вырос, даже судя по абонентской базе, стало больше обращений и заявок по вопросу предоставления качественных услуг интернета. Такого спроса не было раньше. И это говорит об огромном повышении значимости и потребности в интернете, что можно сравнить сегодня, наверное, с электричеством, теплом и водой.
— Своего рода индикатор перехода в постиндустриальный мир?
— Абсолютно.
Продолжение следует...
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 39
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.