Максим Шевченко: «Идет широкая атака на Путина со всех сторон»

Максим Шевченко: «Чеченский народ очень корректно и сдержано, не устраивая никаких торжественных похорон, одновременно демонстрирует свое недоверие к этому внешнему миру, который заранее… Если ты чеченец — значит, уже виновен — все, твоя вина уже на 90 процентов, и ты должен оправдываться» Фото: «БИЗНЕС Online»

«ОНИ НЕ МОГУТ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, ЧТОБЫ ОН ЭТО СДЕЛАЛ»

― Начнем с новостей буквально последних минут, последнего получаса. США ввели санкции против физических и юридических лиц из России, связанных с Рамзаном Кадыровым. Это делается в рамках глобального «акта Магнитского». Вводятся санкции в отношении футбольного клуба «Ахмат». Много связанного с «Ахматом». И также против фонда имени Ахмата Кадырова введены санкции.

Параллельно Великобритания ввела санкции против спикера парламента Чечни Даудова и спецотряда «Терек», но уже в связи с пытками и другими нарушениями прав ЛГБТ в стране.

Что скажете, насколько это серьезно?

― Что касается «Ахмата», то это будет серьезно, если «Ахмат» выйдет в Лигу чемпионов или Евролигу и начнет там играть. В иных случаях подобное, как говорится, не имеет никакого значения.

Что касается Магомеда Даудова, то это, на мой взгляд, укрепляет только его авторитет на Кавказе и в Чечне, потому что ЛГБТ в Чеченской республике и на Кавказе вряд ли пользуется такой широкой популярностью, как в Лондоне или Бирмингеме или в Брайтоне, который является неформальной столицей ЛГБТ Великобритании.

Поэтому это просто новости из параллельных вселенных, на мой взгляд, которые можно просто даже не комментировать или рассматривать как какие-то сюжеты «Звездных войн». Знаете, там Дарт Вейдер объявил войну Йоде, например, или еще что-нибудь в этом роде. Это просто параллельные миры, и как они соприкасаются и пересекаются, это, наверное, тема отдельного исследования или, может быть, даже докторской диссертации какой-нибудь.

― Мы с Алексеем Венедиктовым обсуждали. Первое, например, что предположил Венедиктов — что саудиты, представители Саудовской Аравии могут испытывать затруднение как минимум при работе с фондом Кадырова, кстати.

― Я думаю, им плевать на это будет совершенно. Потому что если они захотят работать с фондом Кадырова, то они станут работать с фондом Ахмат-Хаджи Кадырова. Я не думаю, что они будут на это ориентироваться каким-то образом.

― О’кей. Еще чуть-чуть по чеченской тематике. Просто на этой неделе много обсуждали похороны в Чечне, в селении Шалажи Абдулаха Анзорова. Это человек, который, как считается, убил учителя во Франции. Была знаменитая эта история. Что думаете по этому поводу, как оцениваете, как вы лично относитесь?

― Я внимательно изучил чеченскую реакцию, разные совершенно взгляды и подходы. Дал себе труд поговорить с несколькими людьми, чеченцами, которые разъяснили мне следующие моменты.

Во-первых, это похороны даже никакие не торжественные. Обычно, когда человек умирает, независимо от того, как этот человек жил — бывают исключительные случаи, когда человек объявлен вне закона чеченским обществом, тогда его, наверное, по-другому будут хоронить, но в данном случае ничего подобного не было, — обычно на похороны съезжаются родственники, односельчане, люди из соседних сел. Просто нельзя не приехать. Там было около 100–150 человек. Поверьте, это не самые большие похороны в Чечне.

Другое дело, что я посмотрел репортаж чеченского телевидения ЧГТРК. Там давалось мнение, по-моему, его дяди, его двоюродных братьев, которые очень аккуратно, вежливо, в чеченском стиле, очень осторожно, но говорили, что они совершенно не уверены в виновности, что они полагают, что его оговорили, что они не могут себе представить, что он это сделал. Я просто тезисы излагаю, которые я услышал.

― Я понял, да.

― Они говорили на чеченском языке, но мне перевели по моей просьбе. Что этот учитель провоцировал, сознательно оскорблял пророка и провоцировал молодого человека с неустановившейся психикой и так далее. Но торжественными эти похороны называть никак нельзя. И реакция чеченского общества, она, на мой взгляд, совершенно объяснима вполне тем, что в последние лет 200 чеченцы испытывают непрерывное военное давление со стороны империи — то Российской империи, то Советского Союза, то постсоветской империи. Чеченцы привыкли настолько ощущать внешний мир враждебным, настолько жить в отношениях с внешним миром как с тем миром, что несет им смерть, ужас, разрушения или депортацию, что ожидать от них какой-то любви и открытости, мне кажется, было бы излишней самонадеянностью, мягко скажу.

Я вполне понимаю реакцию чеченского общества — крайнего недоверия. Если бы это расследование было с участием чеченцев, их пригласили бы, они бы подробно, детально разбирались. Но доверять следственным мероприятиям полиции во Франции или в Москве, в действиях которой не участвуют сами чеченцы, они не собираются.

Я их понимаю и поддерживаю в этом вопросе. Потому что причин и оснований для доверия к миру так называемого большого Запада, в который включается и власть в Российской Федерации и в бывшем СССР, частично и в Российской империи, у них нет ни малейших оснований. Всв это несло им только смерть и разорение.

Поэтому они хоронят своего парня по обычному разряду, совершенно не торжественно. Никаких торжественных похорон там нету. Ничего подобного с похоронами человека, который обвинялся в убийстве Буданова — Темирханова Юсупа, по-моему, как его звали, не помню — нет. И боль и отчуждение чеченского народа вполне слышна в той реакции, которую я лично слышу из Грозного. Я их понимаю и считаю, что они имеют право на такую реакцию. Потому что по-человечески с ними мало кто пытался разговаривать последние лет 200, на мой взгляд.

― Тут смотрите, какое обсуждение еще идет как бы параллельно. В России судят за оправдание терроризма, такие вещи, как со Светланой Прокопьевой был суд и другие случаи подобного рода, когда за комментарии в соцсети или за колонку тебя могут осудить и навесить уголовную ответственность за оправдание терроризма. Здесь мы говорим о понимании тех, кто делал эти похороны и каким образом все это происходило…

― Нет, секундочку, Саша… Я прошу правильно меня понять. Я совершенно не солидаризируюсь с поступком этого человека, который был убит. Более того, считаю, что поступок сам по себе чудовищный…

― Который убил, вы имели в виду.

― И он был тоже убит.

― Да, конечно.

― Он же не был арестован, мы не услышали его мотивы, мы ничего не узнали про него. Он был убит на месте, ему не дали возможность в плен сдаться по большому счету. Его просто застрелили. Поэтому у людей, которые пережили две страшные бойни под называнием чеченские войны, фильтрационные лагеря и время, когда любой мужчина-чеченец, выходя утром из дома, не был уверен, что он вернется живым в этот дом, когда только женщины были на улицах в Чечне, и любой мужчина мог быть убит, а потом над трупом, когда спрашивали каких-нибудь очередных федералов: «А почему вы их убили?» — «А мы считали, что это был террорист». Поэтому, естественно, люди привыкли испытывать недоверие к подобным ситуациям. Это не значит, что я считаю, что это все сфальсифицировано.

Но в истории с Царнаевыми есть масса вопросов. Здесь есть вопросы. В истории с Тодашевым — это парень, который во Флориде был убит сотрудниками ФБР. Просто «Кавказская политика» занималась этим, связывалась с адвокатами его. Сотрудник ФБР выстрелил ему в спину и был оправдан. Чеченец. И так далее. Люди привыкли, что если ты чеченец, ты уже виноват. Кадыров говорит, допустим, по фактам обвиняемых в деле Немцова: «Я считаю, что они невиновны». Мы думаем, что это просто так слова. Я знаю, что это не просто так слова, что он бы не сказал так, если бы у него не были какие-то данные на руках о том, что виновен кто-то другой. Но общество, к сожалению, у нас уже заранее считает: «А, Кадыров? Ну, понятно. А, этот? Ну, ясно». А я считаю, что ничего не ясно. Мы имеем дело с какими-то странными, запутанными мифологиями, за которыми мы не видим нормальных следственных действий ни в деле Немцова, ни в деле этого учителя во Франции. Просто мотивы этого парня неясны до сих пор, понимаете в чем проблема?

Поэтому, естественно, чеченский народ очень корректно и сдержано, не устраивая никаких торжественных похорон, одновременно демонстрирует свое недоверие к этому внешнему миру, который заранее… Если ты чеченец — значит, ты уже виновен — все, твоя вина уже на 90 процентов, и ты должен оправдываться. Вот так, они считают, к ним относятся. И на самом деле да, к ним так и относятся.

События во Франции, события в Ницце показали уже изначально, что французские власти на стороне арабской наркомафии, а не на стороне чеченской общины, которая там живет.

БОМБЫ ДЛЯ АРМЯН

― Насколько я понимаю, Максим Леонардович находится в Баку сейчас. Были на параде по случаю победы в войне с Арменией?

― Да. Для меня большая честь, что меня пригласили. Я сидел даже на трибуне для гостей. И, в общем, огромное спасибо азербайджанской стороне за оказанное мне уважение.

― Я читаю разные источники. Президент Алиев, выступая на военном параде, среди прочего называл Севан и Эривань историческими землями Азербайджана. Здесь, надо сказать, это практически не обсуждается. Но я смотрю армянские источники. Там просто как будто бомба взорвалась.

― Дело в том, что про Севан он ничего не говорил. Он упоминал Зангезур, откуда родом его мама, как я понимаю. Царствие ей небесное. И вообще по материнской линии семья президента Алиева, если я не ошибаюсь, происходит с той территории, которая сегодня подчиняется Армении, на которой столетиями, тысячелетиями жили тюрки-огузы — азербайджанцы. Сегодня их там нет, естественно, ни одного человека. Азербайджанские села разрушены, азербайджанское население в 80-е годы оттуда выгнано, и президент Алиев даже не может поехать на родину своих предков, где, наверное, его бабушка лежит в земле, я не знаю точно биографию… Ну или прабабушка, например. Точно так же азербайджанцы жили, конечно, и в Ереване. Когда Мандельштам писал: «Ах, Эривань, Эривань! Иль птица тебя рисовала, или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала?», то есть в 20-й год XX века большую часть населения Эривани составляли мусульмане, а не христиане, то есть не армяне.

Но это не значит, что советская Республика Армения, которая создана была в 20-м году (в 18-м формально), но после Карсского договора приобрела те границы, которые имеет и сегодня, которые установлены после второй Карабахской войны, что она, эта республика, собственно, была из древних времен территорией, которая принадлежала империи Тиграна II в IV веке нашей эры. Я знаю — это общепризнанный факт, об этом говорил и Ильхам Алиев — в 80-е территории с территории Армении были изгнаны сотни тысяч азербайджанцев. Это было еще до 89 года, до Сумгаита. С 87 года началось изгнание азербайджанского населения. Речь идет примерно о 300 тысячах людей с лишним.

После этого именно эти беженцы, возбужденные и возмущенные тем, что никто не участвует в их судьбе (никто — это Горбачев и тогдашняя власть в Москве), стали взрывным материалом в трагических событиях в Баку и Сумгаита 89–90 года. Поэтому там была цепная реакция просто. Мы, говоря о Сумгаите, забываем, что до Сумгаита был еще Зангезур, было изгнание с территории Армении.

Об этом сказал Ильхам Алиев. Он сказал об этом не в смысле, что «мы претендуем на эти земли». Он сказал, что там жили азербайджанцы. Ну да, а армяне жили в Баку. И вторая часть речи президента Алиева почему-то не комментируется так широко. Он сказал: «Мы хотим мира. Мы предлагали мир неоднократно. Нас вынудили к этой войне. Мы не хотели, — сказал президент Алиев, — нас буквально толкнули на эту войну как на последний шаг, потому что мы не могли терпеть этого унижения, этот попрания справедливости. Мы больше не могли терпеть того, что миллион человек лишены родины». Он рассказал о том, как азербайджанцы, вернувшись на освобожденную территорию, увидели акты чудовищного вандализма, разрушенные города, разрушенные мечети, Агдам, превращенный просто в пепелище, кладбища разоренные азербайджанские с каким-то прямо ожесточением, как будто выкорчевывались следы пребывания азербайджанского народа на этой земле, чтобы там не осталось даже упоминания о нем. Он сказал, что «мы это все восстановим».

«Несмотря на то что мы претерпели страшное зло, — сказал Алиев (я интерпретирую по-своему, естественно, как я услышал через переводчика), — мы готовы существовать в мире с армянским народом, и мы надеемся, что армянский народ перестанет быть заложником спекуляций разных структур диаспоральных, перестанет быть игрушкой внешних сил, а наконец станет реализовывать свои национальные интересы».

А национальные интересы армянского народа, на мой взгляд, — это мирный договор с Азербайджаном, Турцией, открытые границы с Турцией, Азербайджаном и богатение и торговля. Богатение не по воле Карапетяна или Абрамяна или Варданяна, а потому что житель Армении сможет взять товар, привезти его, допустим, в Турцию, продать, вывезти, поехать в Баку, взять товар в Баку, привезти в Ереван и так далее, то есть за счет нормального товарооборота, за счет нормального экономического обмена, которого сейчас просто нету.

Вот об этом говорил Ильхам Алиев. Это совершенно не реваншистская была речь. Кроме него, тоже выступал президент Турции Эрдоган, очень яркая речь.

― На него тоже обращают внимание.

― Я понимаю, он упомянул Энвер-пашу.

― Энвер-пашу, да. Давайте объясним нашим слушателям. Прежде всего давайте я объясню, как я понимаю, а затем вы глубоко со знанием и с позицией.

Значит, что сказал Эрдоган: «Сегодня тот день, когда души Энвер-паши, Нури-паши и доблестных воинов Кавказской Исламской армии счастливы», — вот он что сказал. Энвер-паша, если вы посмотрите Википедию, там среди прочего написано: «один из идеологов геноцида армян в 1915 году». Поэтому это еще одна бомба, которая взорвала армянские СМИ, разумеется.

― Речь Эрдогана была достаточно длинной, и он много о чем в ней говорил. Начал он с подробного упоминания Кемаля Ататюрка. Часто Эрдогана обвиняют в том, что он как-то меняет память Кемаля. Так вот Эрдоган в своей речи оттолкнулся от наследия Кемаля Ататюрка и подчеркнул, что современная Турция продолжает наследие Кемаля Ататюрка.

Потом он на самом деле упомянул события 18 года. «Исламская армия» звучит страшно. Надо просто знать, что это такое было. Когда армянские войска подошли практически к Баку, то часть азербайджанцев при поддержке кавказцев — дагестанцев, чеченцев — создали Исламскую армию. Она так называлась тогда. Это был отряд численностью, наверное, в тысячу человек, который шел в Шемаху, где в мечети было сожжено азербайджанское население, убито. До сих пор в Шемахе вы можете увидеть следы копоти на стенах этой древней мечети. Кто сжег? Мне не хочется никакой народ в этом обвинять. Я воздерживаюсь. Я скажу так: это сожгли убийцы и террористы, выступавшие под националистическими армянскими лозунгами.

Геноцид азербайджанского населения был очень серьезный. И Исламская армия шла и спасала азербайджанцев. Спасла Шемаху, Шеки…

― И заняла Махачкалу.

― В частности, вошли в Махачкалу, потому что там дагестанцы играли очень активную роль. Вообще эта история очень плохо, очень слабо описана. Например, мало кто знает, что большевик Махач, замечательный, прекрасный человек, в честь которого был названа Махачкала, был женат на внучках имама Шамиля. В истории Кавказа, в истории Дагестана, по крайней мере, для жителей Москвы гораздо больше сказок и фантазий, чем объективной реальности.

Что касается Энвера. Энвер был человек крайне непростой. Просто примитивный подход к личности Энвер-паши, это знаете, как сказать про Наполеона: «Что сделал Наполеон? Наполеон расстрелял герцога Энгиенского. А еще что сделал? А остальное не важно». Энвер-паша не организовывал никакой геноцид, естественно. И трибунал, который в Стамбуле заседал, обвинил его в халатности, так как он был командующим Кавказским фронтом с турецкой стороны во время депортации армянского населения пророссийски настроенного.

Энвер-паша даже успел побывать членом партии большевиков и выступил на Первом съезде народов Востока, если мне память не изменяет, с тезисами крайне интересными. 12, по-моему, тезисов о шариате и коммунизме. И вот тут часто мне говорят: «Максим, как ты, левый, ты пантюркист…». Во-первых, я не пантюркист. Но для Ленина почему-то была очень важна поддержка, в том числе антиимпериалистического тюркского движения. Большевики поддерживали и Энвера, пока он не поднял восстание подобно левым эсерам или подобно махновцам в 21-м году в Бухаре.

― Он укрылся в большевистской России, потом…

― Он не укрылся. Он укрылся в Германии. В 20-м году Карл Радек пригласил его в Советскую Россию. Он приехал в Советскую Россию, встречался с Лениным, выступил на этом съезде. Вступил, по-моему, в большевистскую партию и был делегирован в Среднюю Азию для того, чтобы помочь в борьбе с эмиром Бухарским, которого считали английским просто ставленником.

Моя главная версия в том, что не надо историю судить по одному источнику, в данном случае только по армянскому. История гораздо более сложная, глубокая и интересная дисциплина, чем нам могут рассказать пропагандисты армянских медиа.

«ПЕРВОЕ ЩУПАЛЬЦЕ ЭТОГО ОСЬМИНОГА УЖЕ ДАВНО УТРАТИЛО ПОНИМАНИЕ, ЧТО ДЕЛАЮТ ОСТАЛЬНЫЕ 7 ЩУПАЛЕЦ»

― Я вот что еще хотел спросить про Азербайджан. Тут же вышла еще одна история с Азербайджаном: Роспотребнадзор запретил поставки азербайджанских помидоров сюда, в Россию. И видят, как часто бывает, в таких ограничениях политику. Вы видите ее в этом решении?

― Сегодня так получилось, что мне довелось переговорить с министром сельского хозяйства Азербайджана. Очень интересный, прекрасный человек, великолепно говорящий по-русски, учившийся, естественно, в Москве, да как и многие — как и президент Азербайджана, московский студент Ильхам Алиев и вице-президент Мехрибан, она офтальмолог, тоже московская студентка. Они прожили в Москве много лет. Я его спросил про это, это неофициально, поэтому, наверное, я могу рассказать просто. Он сказал, что это не системный подход. Просто в какой-то партии овощей реально обнаружен какой-то вирус, и это абсолютно проходящий момент. Это коснулось не только азербайджанских овощей, но еще и поставок из ряда других стран.

― То есть нет в этом ничего страшного.

― По крайней мере, я так понял, что азербайджанская сторона это не воспринимает так, что это какой-то официальный демарш, а просто, говорит, такие вещи уже бывали. На границе коснулось какой-то партии. Совершенно нормальная процедура, которая завершится в нормальном процедурном порядке.

― А вы с турецкими представителями никакими не говорили там, через переводчика, разумеется?

― Почему, я могу и по-английски говорить.

― Или так, да.

― Но я не говорил с турками.

― Просто тут еще вопрос про Турцию: как вы думаете, почему Турция отказалась покупать российскую вакцину от коронавируса, как вы думаете? И опять же, есть в этом политика?

― В этом, я думаю, есть просто целесообразность и рациональность. Тут многие это обсуждают и говорят, что есть альтернатива китайской вакцине, которая гораздо качественней. Но у китайской вакцины другая проблема: она делается по другой технологии, ее гораздо меньше. Китайцы, например, на данный момент сделали 150 миллионов доз. Но их вакцина, она делается — я не понимаю, что это, может быть, я скажу сейчас какую-нибудь глупость с точки зрения вирусолога, — как говорят, из мертвого вируса, как мне сказали, это более надежно, а тут какая-то другая, генетическая технология. На мой взгляд, это право каждой страны. Никто не обязан покупать никакие лекарства, вакцины. Никто не имеет права никого обязать покупать.

Турция могучая страна, поверьте, во многих аспектах гораздо более современная, динамично развивающаяся, демократическая, чем Россия. Во-первых, я думаю, что Турция в состоянии свою вакцину создать вполне в кооперации с тем же Азербайджаном, с европейскими странами, с Россией, например. Я вообще против того, чтобы эта тема вакцины была местом конкуренции между странами.

Мне кажется, не так давно, вот вчера Путин — я видел, когда в аэропорту был, его обращение к международному конгрессу вирусологов — очень ясно сказал, он призвал к кооперации. Вот когда президент прав, я его не могу не поддержать. На самом деле это вопрос, когда надо бы создать международный некий центр единый лучших мировых специалистов по созданию, не знаю, одной вакцины… пяти вакцин. В общем, в данном случае это не вопрос, кто быстрее изобретет и внедрит. В такой гонке я вижу что-то постыдное.

― Конечно. Именно в этом и вопрос, потому что российские власти сделали очень много, чтобы это воспринималось как при СССР гонка вооружений, гонка систем, регистрация вакцины досрочная и так далее.

― Я просто не понимаю, как это соотносится с призывом Путина к кооперации в этом вопросе.

― Просто потому, что говорит он одно, а делает совершенно другое — нет?

― Ну, очевидно, да, так получается. Очевидно, первое щупальце этого осьминога под названием российская власть уже давно утратило понимание, что делают остальные 7 щупалец этого чудовища Ктулху, поднимающегося из темных бездн русской истории, такого лавткрафтовского персонажа, который на себя примеряет то одеяние двуглавого орла, то красное знамя, то еще что-нибудь такое.

― Давайте еще о словах Путина проговорим. Владимир Путин вчера озаботился ростом цен на продовольствие. И сегодня бизнесу, как сообщает нам РИА «Новости», ссылаясь на свои источники — в правительстве косвенно подтверждают, — рекомендовано было сдерживать цены на подсолнечное масло и сахар. Там не только на них, но в основном на подсолнечное масло и сахар. И сейчас это тоже много комментируют.

Как относитесь к сдерживанию цен на государственном уровне?

― Я думаю, что это какие-то игры кремлевских элит. Надо посмотреть, кто из больших людей, чиновников имеет производство и отношение к рынку подсолнечного масла и сахара. В этом контексте Володина называли, например, в одном из расследований.

Поэтому, я думаю, что это не про заботу о здоровье населения, а попытка придушить кого-то, кто не по рангу высунул нос в своих политических амбициях. Я не верю ни одной секунды, что эта власть заботится, чтобы население, как они выражаются (омерзительное слово), народ жил лучше, жил хорошо. Народ, с их точки зрения, это некая глубинная масса, которая должна только попискивать, когда ее придавливает жирная задница этого Левиафана и радостно похрюкивать, когда к ним обращает этот священный лик этот же самый Левиафан.

Поэтому, я думаю, надо смотреть в корень, кто курирует рынок подсолнечного масла и кто курирует рынок сахара. Это кто-то из высшей кремлевской знати или их родственники. Вот к ним это все и обращено.

― Интересно. Надо будет посмотреть. В понедельник в 9 утра Мишустин распорядился подготовить нормативные акты по ценам на продукты. Какие там продукты будут, интересно.

Вы же бывший член СПЧ, мы много раз с вами беседовали как с членом СПЧ до относительно недавнего времени.

― До мая 18 года, когда я вышел из СПЧ в знак протеста против избиения неизвестным казачьем, которое получает гранты от Собянина дубинками, нагайками студентов в центре Москвы.

― И сегодня Владимир Путин в очередной раз, как это часто происходит… Ежегодно происходит с членами СПЧ. Как рассматриваете значение этого органа сейчас, и вот за своей азербайджанской поездкой слышали ли про сегодняшние главные моменты там?

― Нет, я не слышал. Я с уважением отношусь ко многим моим коллегам, в том числе к тем кто остался работать в СПЧ, кто верит, что участие в этом органе, лишенном голоса, возможностей и оставленного только в позиции делать «Ку!» подданническое, иногда раз в год озвучивать в рамках трехминутного лихорадочного диалога, — что вот мои коллеги, которые там работают, по-прежнему надеются на какое-то смягчение нравов, на гуманизацию, и как бы призывают милость к падшим в жестокий наш век.

Но я считаю, что это все благие намерения, но которыми, слава богу, не выстлана дорога в ад. Просто власть на них не обращает внимания по большому счету. Я прекрасно знаю, как готовятся эти выступления, знаю, как готовятся речи, согласовываются основные и фундаментальные, как в них обходятся острые углы. И тут я тоже не могу не похвалить Путина, он всегда старается дать слово каждому выступающему независимо от того, согласовано его выступление или не согласовано, чем вызывает глубокий пароксизм неприязни к этим выступающим со стороны сотрудников администрации президента, которые отвечают за подготовку к этому мероприятию.

На самом деле он заинтересован в том, чтобы максимально поговорить. Я не знаю, сколько шло вот это заседание. С нами он иногда сидел по 5 часов, когда Федотов говорил, когда Людмила Александровна Алексеева, царство ей небесное, говорила, Николай Карлович Сванидзе, многие другие люди. Мне там удавалось выступить. Всегда давал слово всем, кто просил это слово. Я надеюсь, что так будет и впредь.

Я, собственно говоря, нормально отношусь и к Валерию Фадееву и ко всем остальным. Просто мне всегда хотелось, чтобы СПЧ обладал чуть больше возможностью полномочий. В частности, я считаю по-прежнему, что крайне важно добиться для членов, приглашенных президентом в свой совет консультативный, тех же прав, которыми обладают члены ОНК. То есть доступа, допустим, в места заключения, в СИЗО для профилактики правонарушений в местах заключений в отношении подследственных или заключенных.

― Сегодня многие обратили внимание, что, говоря по Ивану Сафронову, президент как бы сделал как минимум много оговорок. Первая оговорка была про то, что Ивана Сафронова уже осудили. А ему даже толком и обвинение не предъявили. Вторая оговорка касалась того, что президент сказал, что Ивана Сафронова преследуют за деятельность во времена «Роскосмоса». Это не так. И после все подтвердили, что 2017 годом ограничиваются эти претензии.

Вы говорили, что это готовится. Как можно так готовиться, чтобы президент так выглядел?

― Это вопрос к тем, кто готовит ему материал и информирует его. Значит, ему подсовывают такие файлы, которые дезинформируют первое лицо государства и ставят его, мягко говоря, в неудобное положение, а грубо выражаясь, в дурацкое положение. Потому что понятно, что сам он не может сидеть в интернете и вычитывать про дело Ивана Сафронова. Значит, кто-то ему этот файл подложил, в котором это написано.

Я вообще в последнее время заметил тенденцию, смотрите: широко обсуждается семейная жизнь президента. Открыто и достаточно грубо вторгаются в его семейное личное пространство. Идет широкая атака на Путина со всех сторон. Может быть, кто-то заинтересован в том, чтобы и в этом вопросе он выглядел, как говорится, не молодцом, а что-то такое проговорил…

― Прямо диверсия из администрации президента или из силовых структур?

― А я не знаю, откуда. Пусть разбираются компетентные органы. В общем, ставить первое лицо в такое положение, мне кажется, странно. Я точно уверен, что ему готовят файлы по основным тематикам даже тех вопросов, которые не заготовлены, но предполагаемо будут. Если это не так, то грош цена тогда всему этому аппарату, который на него работает. Тогда на фиг он вообще нужен, этот аппарат, если это не так. Если в деле Ивана Сафронова на самом деле ему дали файл, в котором такие ошибки заложены изначально были, то, пожалуйста, вопрос: «Это глупость или предательство?» — это очевидно просто — который я бы на его месте задал. Мне-то все равно, потому что я в оппозиции. Но в данном случае это вот так получается.

А вообще, пиар-попытка сделать из последних лет правления Путина некий образ такой распутинщины, какие-то тайные дети, тайные жены, постоянно что-то такое… «Говорят, в Царском селе царица танцует, попивая шампанское» — очень похоже.

С Максимом Шевченко беседовал Александр Плющев

«Эхо Москвы», 10.12.2020