Александр Данильченко, КАИ-Инжиниринг: «Сегодня Россия не в состоянии даже скопировать ряд западных технологий»

Инновационную деятельность в ЗАО «Межотраслевой инновационный центр «КАИ-Инжиниринг» предпочитают называть старым добрым словом «внедрение» и настаивают на том, что нашли свой, уникальный рецепт превращения результатов научных исследований в рыночный товар. О том, как это можно осуществить, «БИЗНЕС Online» рассказал генеральный директор ЗАО «Межотраслевой инновационный центр «КАИ-Инжиниринг» Александр Данильченко.

НЕ НАДО СТЫДИТЬСЯ ОБРАТНОГО ИНЖИНИРИНГА

- Александр Васильевич, кто акционеры вашего центра?

- Блокирующий пакет – 25 процентов плюс 1 акция – у КГТУ имени Туполева, который внес в уставный капитал компании объекты интеллектуальной собственности, точнее – право использовать семь патентов, которые в дальнейшем могут быть нами  коммерциализованы.

А деньгами вложились ООО «Тулпар Интерьер Групп», ОАО «КПП «Авиамотор», ЗАО «Казанский ГипроНИИавиапром», ЗАО «КАПО-Туполев», ООО «Авиатех-М», ООО «НПЦ «Мосты», ООО «ЧОП Мистер-Икс». Я, как физическое лицо, тоже имею пакет акций. Председатель совета директоров – бывший генеральный директор ОАО «КАПО им. Горбунова» Наиль Гумерович Хайруллин.

- То есть подавляющее большинство акционеров связано с авиацией и КГТУ-КАИ. А у вас самого какая связь с техническим университетом?

- Я - выпускник КАИ 1979 года, инженер-физик, мой заместитель Владимир Макаров – 1978-го. И остальные сотрудники – тоже выпускники КГТУ-КАИ. У меня достаточно богатая биография. В своей жизни мне довелось быть и инженером-конструктором, и научным сотрудником, и организатором строительства, и руководителем промышленного предприятия, и инвестором. А на внедренческую стезю впервые встал в 1989 году, когда стал заведующим (затем - директором) отраслевой  лабораторией физико-химических исследований горения в потоке им.Талантова при КАИ. Это была единственная в СССР отраслевая научно-исследовательская лаборатория, которая была переведена в разряд арендных предприятий. Была недолго такая организационно-правовая  форма. Потом занимался бизнесом в России и Европе… Идею создания такой компании вынашивал много лет.

- А чем, собственно, ваш центр отличается от многочисленных и, прямо скажем, зачастую непонятно чем занимающихся технопарков, венчурных фондов и так далее?

- Технопарки, как правило, действуют по принципу создания инфраструктуры, инженерных сетей, помещений и последующего поиска потенциальных арендаторов, которые приносят с собой какие-то новые идеи или разработки. А таких межотраслевых проектно-ориентированных структур, как наша, по-моему, вообще нет. Мы  создаем группу взаимозависимых компаний (холдинг) с нуля. Сами. Но не в этом главное отличие.

Когда инициативной группой рассматривался пул будущих акционеров, критерии отбора были такими, чтобы в нем присутствовали все составляющие инновационной цепочки – научная, конструкторская, производственная, проектная, строительная, коммерческая. Смысл этого был в том, чтобы компетенции всех наших акционеров могли быть полезны в процессе реализации какого-либо инвестиционного или инновационного проекта, - вплоть до частного охранного предприятия, которое может взять построенный объект (завод, фабрику и тому подобное) под охрану.

- Какими проектами занимаетесь в данный момент?

- Напомню, что центру недавно исполнился  всего год, и на сегодня сформирован портфель научно-технических разработок, инновационных и инвестиционных проектов до 2020 года. В него вошло два десятка проектов разного «калибра», находящихся на разных этапах развития. Есть в чистом виде бизнес-идеи, требующие изучения и проработки, есть проекты уже готовые к старт-апу, есть и заимствованные, и собственные научно-технические разработки. Некоторыми научно-техническими направлениями я занимаюсь уже 20 лет. Например, биогаз из отходов крупного рогатого скота мои коллеги  из ОЛГП имени Талантова и я получали ещё в 1991 году.

- Не так давно выяснилось: в России вообще мало кто понимает, что это такое – инновации…

- Инновации – это инвестиции в новации (новшества). Но, действительно, можно обойтись без модных слов: в советское время говорили просто - «внедренческая деятельность». Причем большую часть «внедрений» надо срочно заимствовать у тех, кто впереди, причем не на полшага-шаг, а на несколько шагов. В частности, я только что вернулся из Саксонии, увидел немецкий уровень станкостроения. Что сказать?.. Мы и рядом не стоим. За последние 20 лет Россия попросту потеряла эту отрасль… К слову, с немцами подписано соглашение  о создании в Казани  германо-российского центра компетенций по машиностроению. Надеюсь, соответствующий опыт «КАИ-Инжиниринг» будет востребован при создании этого центра.

- Вы сказали о заимствованиях. В какой форме - копирования? Как некогда сделали бомбардировщик Ту-4?

- Будем откровенны: обратным инжинирингом вынуждены заниматься все  государства. В условиях жесточайшей конкуренции для тех, кто не хочет отстать, это абсолютно нормальный процесс. Американцы воровали (если уж говорить предельно открытым текстом) у СССР, а мы – у американцев. Но во всем должна быть соблюдена, с моей точки зрения, мера. А вот китайцы это делают предельно откровенно и, при этом, рвутся в мировые лидеры. Интересно, что сейчас Россия дошла до такого уровня, что нам кое в чём, приходится заниматься обратным инжинирингом (я все-таки предпочитаю эту корректную формулировку) китайских разработок. По некоторым направлениям они уже далеко ушли вперёд.

Так вот, когда тупо срисовано – это копирование. А когда в процессе разборки чужого аппарата или технологии привносишь свою существенную интеллектуальную составляющую, может появиться продукт, который уже нельзя будет назвать тем именем, с которым он пришел на российскую территорию. Но сегодня ситуация в России такова, что мы даже не в состоянии скопировать ряд западных технологий, например, связанных с авиадвигателями. Причины – на поверхности. Во-первых, острый дефицит квалифицированных кадров. Во-вторых, наша промышленность пока воспроизводит старые технологические уклады. Самый передовой – шестой технологический уклад, а в России подавляющее большинство оборудования и технологий - на третьем-четвертом уровне. Это даже уклад не советского «застойного» периода, а, скорее, послевоенного!

- То есть все-таки получается, что догнать своим ходом мы не сможем. Что остается - копировать?

- Глупо тратить время на слепое копирование, надо завозить оборудование и технологии на этапе модернизации промышленных производств или строительстве заводов «с нуля». И в процессе эксплуатации этой техники параллельно создавать что-то своё, новое и лучшее.

- Как это делает почетный профессор КГТУ Михаил Погосян?

- Если до 80 процентов «Суперджета-100» – это комплектующие иностранного происхождения, можно сказать и так. Для нас это очень характерно: до основания разрушить, а затем…

УГОЩУ КРАПИВОЙ И ОДУВАНЧИКАМИ

- Как охарактеризуете нынешний этап развития вашего центра?

- Мы в самом начале пути и даже до полноценного старт-апа, считаю, ещё не дожили. Он состоится только тогда, когда полноценно стартуют хотя бы два-три инвестиционных проекта. Локомотивом  у нас должен стать проект под рабочим названием «Аэропоника».

Аэропоника - это самая современная технология выращивания растений в аэрозольной или капельно-воздушной среде, без почвы и субстрата. Процесс управляем по скорости роста растений и позволяет добиваться максимальной отдачи их генетического потенциала. При этом продукты – ягоды, овощи, фрукты или лекарственные растения – должны будут кардинально отличаться в лучшую сторону от тех, что лежат сегодня на прилавках магазинов – такое ощущение, что не клубнику ешь, а муляж: без всякого вкуса и запаха. А если отдать эти магазинные продукты в химическую лабораторию на предмет наличия в них вредных веществ, картина будет совсем не  веселая.

- Кто инициатор проекта, кто – автор технологии, какую роль выполняет ваш центр, и есть ли заказчик?

- Инициатива – наша. Технология – заимствованная: наиболее продвинутые в этой области – Америка, Китай и Сингапур. Достигнуты предварительные договоренности с разработчиками технологий о продаже нам оборудования. Мы хотим «убить двух зайцев». Во-первых, организовать производство самих аэропонных установок и систем. Во-вторых, - иметь собственное производство экологичной продукции растениеводства.

Аэропонные установки и системы – разного масштаба и типоразмера, от потребительских до промышленных. Есть домашние потребительские установки: поставил на подоконник, нажал на кнопку, и через месяц снимаешь урожай, например, укропа или помидоров черри. У американцев как раз домашние аэропонные установки пользуются большим спросом. Но в России, думаю, они не найдут такого громадного спроса – очень хорошо развиты подсобные хозяйства. Поэтому, прежде всего, мы ориентируемся на промышленные (свыше 500 квадратных метров) и полупромышленные (для небольших фермерских хозяйств – 20 - 50 метров) теплицы с аэропонными установками.  Понятно, что это будет не слепое копирование оригинала.

Есть первый инвестор, который начал финансирование проекта, разработан прединвестиционный пакет документов, выбран земельный участок под строительство, достигнуты договорённости с российскими поставщиками питательных растворов, сформирована проектная команда. Для реализации первого этапа необходимо 12 миллионов рублей. Половину этой суммы инвестор готов вложить, сейчас ведём переговоры со вторым инвестором.  А заказчик… Есть заявки от  промышленных тепличных комплексов,  одной московской фармацевтической компании, которую интересуют только лекарственные растения. То есть мы готовы «под ключ» построить теплицу по техническому заданию, а они выращивают то, что им надо. Кстати, знаете, на что «подсели» в последнее время Германия и Англия? На крапиву и одуванчики!.. Словом, если мы осенью снова с вами встретимся, думаю, что смогу угостить вас клубникой или… крапивой.

- А что-нибудь связанное с местными научными разработками в портфеле центра  есть?

- Конечно. Например, у КГТУ имеется очень интересная, с моей точки зрения, запатентованная разработка по щелевым лопастям для ветроэнергетических установок (ВЭУ). Если максимальное КПД современных ВЭУ  - 33 - 34 процента, то у разработчиков щелевых лопастей  - 47 - 48 процентов (!) при продувке их в аэродинамической трубе. Если это подтвердится на опытно-промышленных ВЭУ, у этих лопастей очень большое будущее.

- Говорят, в Татарстане климат для ветроэнергетики неподходящий, ветер  какой-то не такой…

- Полная ерунда. В Германии климат и розы ветров примерно такие же, как в Татарстане, однако ветряки – буквально повсюду.

- А стоит ли игра свеч? Может, традиционная энергетика для нас более выгодна?

- Думаю, стоит. Электроэнергия с каждым годом все дороже и дороже. Весь мир думает об экономии, энергоэффективности. Хотим мы того или нет, понимаем или нет, но альтернативные возобновляемые источники энергии будут в ближайшем будущем очень востребованными. Татарстану, пока ещё не поздно, надо самым серьезным образом  этим заняться. Понятно, что мы пока обеспечены сырьем. Пока… Надо думать и о будущем. А если тем же немцам предложить лопасти, которые позволят им получать на 5-10 процентов больше энергии, да еще при меньшей стоимости…

- В какой стадии находится проект?

- Аэродинамические продувки завершены, можно приступать к этапу трансферта и коммерциализации разработки.

ПРИНУЖДЕНИЕ К ИННОВАЦИЯМ

- Что еще из ваших разработок, как говорится, для  «здесь и сегодня»?

- Переработка животноводческих отходов. 20 лет назад директор совхоза «Зеленодольский» с солидным поголовьем крупного рогатого скота предоставил возможность сделать несколько реакторов (метантенков) по переработке навоза в биогаз. Пошел биогаз без цвета и запаха. Трехлитровый чайник на бытовой газовой плите вскипал за три минуты. Но стране и народу скоро стало не до экспериментов.

Тема, однако, по-прежнему очень актуальная. В процессе бескислородного брожения навоза получаются высококачественное органическое удобрение, и, как бесплатное приложение, - биогаз, который может быть преобразован в электроэнергию и тепло. Из 1 тонны животноводческих отходов можно получить 100 кубометров газа и более. Если все построить грамотно, даже одна корова может существенно помочь содержанию одного-двух  частных домов. Но центр ориентирован, прежде всего, на промышленные масштабы.

Мы нашли единомышленников – команду ООО «Экоэнергия», которая недавно создала и запустила в эксплуатацию в Буинске опытно-промышленную биоэнергетическую установку. Договорились в ближайшие дни подписать соглашение о совместной деятельности… По сути, речь идёт о перерабатывающем и генерирующем электроэнергию заводе. В его технологической схеме будут предусмотрены российские ноу-хау, разработки КГТУ в том числе, но когенерационные установки на начальном этапе предполагается использовать зарубежные. Есть договоренность с одной немецкой компанией, которая будет поставлять комплектное оборудование «под ключ».

- Знаю, что в портфеле центра есть и авиационные проекты, к примеру, «Стрижа» - самолета для местных авиалиний. Но в России все, что связано с собственным авиапроизводством, идет чрезвычайно тяжело, ориентиры все больше сдвигаются в сторону покупки зарубежной авиатехники. Как в этих условиях можно рискнуть заняться подобным проектом? Извините, но не прожектерство ли это?

- Вы говорите «тяжело идет», я бы высказался по-другому…  Считаю, например, то, что произошло с проектом Ту-334, который почти похоронили, - настоящим преступлением, за которое никто не ответил. Что будет с «Суперджетом», пока непонятно, а у МС-21 - и вовсе туманная перспектива. Но если будем стоять и топтаться на месте, уж точно ничего не произойдет. У китайцев есть хорошая поговорка: стол не передвинется, если его не передвинуть. Поэтому не стал бы называть этот проект прожектерством.

- Кто автор идеи?

- С одной стороны, это была наша инициатива, с другой, – заведующего кафедрой конструкции и проектирования летательных аппаратов КГТУ-КАИ профессора Владимира Гайнутдинова и его команды. Вместе решили посмотреть: что мы в университете сегодня вообще можем в области самолётостроения? Возможно, кое-что в проекте «Стрижа» будет использовано из дипломных студенческих работ.

- Не слишком ли смело?

- Создать самолет для местных воздушных линий сегодня не самая сложная проблема, тем более с нашими союзниками из казанского КБ ОАО «Туполев». Проблема - его сертифицировать и вывести на рынок. У нас есть потенциальные партнеры за рубежом, которые могли бы на определенном этапе включиться в проект. Вместе с ними, надеемся, получиться что-то серьезное. Но пока это даже не аванпроект.

- Хорошо, но как «полустуденческому» самолетику конкурировать с грандами авиастроения?

- А таких 15-19-местных самолетов в мире не так уж много. Чешский завод LET Kunovice по производству Л-410 испытывает, мягко говоря, трудности и, дай Бог, если выпускает 10-15 самолетов в год (американцы там в своё время тоже поработали, нейтрализовав чешского конкурента), самарский «Прогресс» только приступил к испытаниям «Рысачка». Все, в этом классе других машин на российском рынке нет. Только легендарный Ан-2. Но это уже  архаика.

- Может быть, мировые производители просчитали, что самолет такого класса не нужен?

- Им - может быть. А мы-то говорим о специфике необъятной России и СНГ (Казахстан – тоже гигантская территория), где в таких самолетах острая нужда. Эта идея ведь родилась не сегодня и не на пустом месте. Мы ее обсуждали и с теми же чехами, и с генеральным директором казанского авиапредприятия Магомедом Закаржаевым, который в постперестроечное время одним из первых в России возобновил эксплуатацию Л-410, с другими экспертами. Такой самолет, если бы он имел прогрессивные заявленные технические характеристики и новейшую авионику, был сделан из современных композиционных материалов, был бы очень даже востребован рынком, снял бы многие транспортные проблемы… И уже есть заинтересованные в «Стриже» структуры.  Чтобы сдвинуть проект с мертвой точки, необходима критическая сумма в  5-6 миллионов рублей. Этот вопрос мы собираемся решить в ближайшее время.

- Как, на ваш взгляд, в России и, в частности, в Татарстане обстоит дело с, так скажем, процентом реализации прорывных идей. И есть ли они вообще?

- Есть ещё люди с блеском в глазах,  генераторы идей. И река идей пока не пересохла. Пока... На чистом энтузиазме далеко не уедешь. Всегда будет очень небольшое количество людей, которые будут изобретать несмотря ни на что – генетическая программа такая. Но вот других, - той потенциально талантливой массы, без которой ничего невозможно, - становится все меньше – зачем работать в стол или корзину?

С коммерческой реализацией пионерских идей дело обстоит очень плохо. Настолько, что даже и говорить не очень хочется. Могу привести пример из области нефтепереработки. 15 лет назад в Димитровграде Ульяновской области появилась одна весьма и весьма прогрессивная разработка – технология и устройство, которые прошли успешную проверку на экспериментальном стенде в течение нескольких лет, что подтверждено многочисленными отзывами, актами, статьями в авторитетных журналах. И на этом дело затормозилось – нашим российским нефтепереработчикам проще купить дорогостоящее японское или немецкое оборудование, к тому же значительно худшее по характеристикам. А на строительство своего опытно-промышленного и демонстрационного производства требовалось три миллиона долларов. Но никто таких денег не дал – говорят: риск велик. И так почти во всём, за редким исключением «счастливых случаев».  Эта тенденция называется «сопротивление инновациям».

Но за последний год, появились предпосылки (я не говорю о принципиальном изменении ситуации), что нечто позитивное в этой сфере все-таки может произойти. По крайней мере, видно, что федеральное руководство  активно взялось за «принуждение к инновациям». Без этого стране не выжить.

Тимур Латыпов
Фото и видео Ильи Лавриненко