Как казанец рассказывал Тарику Азизу о советских бомбардировщиках и поссорился с Саддамом Хусейном

СЕГОДНЯ ПОЧТИ НЕ ВСПОМИНАЮТ О ТОМ, ЧТО КОГДА-ТО В ИРАКЕ ТРУДИЛОСЬ НЕМАЛО НАШИХ СООТЕЧЕСТВЕННИКОВ, И НЕ ВСЕМ ИМ БЫЛО СУЖДЕНО ВЕРНУТЬСЯ НА РОДИНУ

Депутаты Госдумы  готовят обращение к президенту РФ Дмитрию Медведеву и премьер-министру Владимиру Путину с просьбой заступиться за приговоренного 26 октября к смертной казни бывшего вице-премьера Ирака Тарика Азиза. Все это можно было бы счесть очередным депутатским самопиаром, если не вспомнить, что Ирак – совсем не чужая для России страна. Еще недавно, в 70 – 80-е годы, там работало немало советских военных  и гражданских специалистов. Одним из них был казанец Владимир Князев, который в 1973 году обслуживал в Ираке полученные от СССР бомбардировщики Ту-22 (кстати, производившиеся в Казани). Он сохранил немало интересных воспоминаний о ближневосточной командировке, в том числе и о знакомстве с Тариком Азизом, и о том, как повздорил с Саддамом Хусейном.

ПРОХЛАДА В РОЩЕ

- Владимир Сергеевич, почему именно вы поехали в Ирак?

- В «иракскую» бригаду (человек восемнадцать из разных городов) я попал потому, что был в то время начальником испытательного отдела казанского завода № 230 (сегодня ОАО «Электроприбор» – ред.), на котором выпускали кое-какую автоматику для Ту-22. Задачу поставили вроде несложную – обучение летчиков и обслуживающего персонала, но когда туда приехали, поняли - уровень техников и инженеров на нуле и обучение надо начинать с азов. А, в итоге, мы почти все делали сами. Основной моей заботой были демпфера и автопилот, но я, например, и баки чинил. А работа эта – по колено в керосине, и если учесть, что обшивка самолета нагревалась на солнце до 95 градусов, легко представить, что творилось внутри.

К слову, в Ираке я понял, что такое воспеваемая на Востоке «прохлада в роще». Там выше сорока - обычная температура. И когда въезжаешь в финиковую рощу, сразу чувствуешь прохладу, хотя всего-то на несколько градусов ниже.

- Как показали себя бомбардировщики?

- Тогда как раз началась очередная арабо-израильская война, в которой Ирак участвовал своей авиацией, и Ту-22 бомбили израильскую территорию. Бомбардировщики показали себя нормально - принципиальных отказов ни тогда, ни позже не случалось. При этом надо учитывать не только климатические условия, но и то, что машины были далеко не новыми и не лучшими (со всех баз дальней авиации «скинули» неудачные самолеты, которые есть в каждой части; в Казани их только подштопали и сняли оборудование для крылатых ракет). Но работы все равно было по горло. В посольство за зарплатой (получал я 80 реалов, то есть примерно 200 долларов в месяц) трудно было выбраться. И такая сволота эти посольские! Приедешь черт знает откуда - поздно, говорят, сегодня больше денег не выдаем. Да ты что, начинаю заводиться, я целый день ехал, меня работа ждет! Пришлось к своему начальству обращаться, которое им доказывало, что мы не в бирюльки играем – то и дело ребят домой в гробах отправляем.

В БАГДАДЕ ЗАПРОСТО СТРЕЛЯЛИ В ВОЕННЫХ

- Выходит, наши еще и в Ираке погибали?

- В марте 1974 года в Ираке началась война с курдами, и жить там стало по-настоящему опасно. Наших ребят – и гражданских, и военных, - тогда погибло немало. Отстреливали целенаправленно - курды знали, что мы помогали правительству. И семьи погибших, кстати, ничего не получили – наше пребывание в Ираке и до сих пор считается как бы секретным, нет у нас ветеранов боевых действий в этой стране… Ту-22 ходили на бомбежки курдских территорий, а поскольку машины были оборудованы фотокамерами, мы прекрасно знали результаты налетов. И однажды это фотографирование чуть не вышло мне боком. Мой водитель, оказывается, был курдом, и раз, когда мы рассматривали фотографии, узнал на них родной аул. Виду не подал, а когда вез меня и еще нескольких офицеров по горной дороге, направил машину в пропасть. Только случайно мы туда не ухнули - повисли на карнизе. На допросах он своего умысла не отрицал, и его расстреляли.

Меня раза четыре обстреливали. Дело в том, что предназначенные нам грузы частенько по ошибке оказывались черт знает где и приходилось ездить за ними на разные военные базы. Как правило, прямиком по пустыне. Там-то и нападали. Раз едем ночью. Вдруг – автоматная очередь. Лобовое стекло – вдребезги. Выкатились из машины. Я – за переднее колесо. А у «Лендровера» хороший бардачок – три «Калашникова» помещались. Дотянулся, взял и давай палить во все стороны. Потом с потушенными фарами поехали дальше… В другой раз – опять обстрел в лоб. Я был на переднем сиденье, а двое охранников – сзади. Их – насмерть, а я, видно, под счастливой звездой родился. И сколько наших, видимо, так и погибло! Никто не знает точно, где и как – нередко тел так и не находили. У нас ведь и документов никаких не было: паспорта забрали в посольстве, а арабы выдали только какую-то бумажку. Обращались к нам по именам, я был «седи (господин) Володя». Мне, кстати, поначалу выдали форму подполковника иракских ВВС, но когда эти дела с курдами начались, снял ее от греха подальше – на улицах Багдада запросто стреляли в военных. Предлагали и пистолет, но я отказался – еще таскать с собой эту железяку.

- Наверное, своеобразные ощущения – ходить в форме иностранного офицера…

- Пожалуй. Тем более что в Ираке авиация – элитный род войск. Ближе к концу командировки я работал на военно-воздушной базе «Аскер Рашид», близ Багдада. Так вот, там и вовсе служили почти одни сынки всяких крупных чиновников, у них и звездочки на погонах были из чистого золота.

Уважение к офицерам в обществе было колоссальным и дозволялось им многое. Поехал я как-то с одним капитаном на озеро окунуться. Он как раз купил себе новый «Пежо». Оба в штатском, номера тоже цивильные. И в одном месте дорогу нам пересекает стадо баранов, и стоит такой важный, толстый полицейский - не пускает машины. Капитан его так капотом под зад потихоньку толкает: давай, пропускай быстрее. Тот поначалу не обращал внимания, а потом прямо озверел - палкой по капоту как долбанет! Что ты думаешь? Мой попутчик достает пистолет, подходит к полицейскому и стреляет ему в голову. Я оцепенел сначала, а потом послал капитана подальше, поймал машину и поехал обратно. И ничего ему за это не было.

КЕФЕР И КОММУНИСТ

- Как оцените иракских летчиков?

- Уровень их подготовки был повыше, чем у самолетной обслуги. Но что интересно: иракцы посадили на Ту-22 бывших истребителей, с соответствующими замашками, конечно. Например, отрабатывая бреющий полет, они на двухстах метрах чуть ли не сверхзвук выдавали! Обшивка гофрами шла. Наши ребята-клепальщики измучились!

Кстати, вот недавно в Индонезии отравились техническим спиртом трое инженеров фирмы «Сухой». И у нас было подобное. Умер один из клепальщиков – отравился древесным спиртом. Ведь на Ту-22 в системе антиобледенения использовался пятидесятипроцентный раствор спирта. В Союзе он был нормальным, питьевым – не звери же, знали, что в дальней авиации пьют. А арабы в технике использовали древесный спирт. И нас об этом предупреждали, сказали, что несколько ребят-моряков так умерли.

- Как общались с местными?

- Я довольно быстро выучился иракскому диалекту арабского языка, правда, потом также быстро его и забыл. Кроме первой суры Корана, которую до конца жизни помнить буду: в Багдаде полторы тысячи мечетей, и как начнут муллы читать... Такой звуковой образ страны. Другой образ – обонятельный, чад жаровен, на которых готовят всякую требуху. Еда – вообще отдельный разговор. Но местная экзотика нам быстро надоела: черный хлеб, водка и селедка из Союза были лучшим подарком. К слову, пьют иракцы вполне нормально. Из крепких напитков – водку, разбавленную водой. Когда я уезжал из Ирака, надо было устроить отходную. Но как раз ураза байрам – пить нельзя, у всех ресторанов фасады завешены белыми простынями, но зайди со двора – все, что угодно… Так вот, курировавший летчиков муфтий дал нам специальное разрешение, но уточнил: только пиво. Так что летуны и технари делали? Пиво разбавляли коньяком!

А с этим муфтием у меня интересная история вышла. В иракской армии антирелигиозная пропаганда запрещена: если скажешь, что Аллаха нет, и два свидетеля это подтвердят – три года тюрьмы. Как-то ждем самолеты с бомбежки, – я, несколько офицеров и полковой мулла, - треплемся. И я в ответ на что-то сказал, что Аллах младше Христа, и в Коране много перепевов Библии, и что Бога вообще нет. Полковой священник переспорить меня не смог и позвал этого муфтия. Тот пришел, важный такой. Начал с того, что я неверный - кефер. И поехало. Ни до чего мы с ним, конечно, не доспорились. Он успокоился тем, что назвал меня коммунистом и отчалил, а напоследок сказал: больше таких бесед с ними не проводи.

ПОЧЕТНЫЙ ГОСТЬ ХУСЕЙНА

- Каким образом состоялось знакомство с Саддамом Хусейном?

- Познакомился с ним на авиабазе «Хаббания». Поскольку он тогда был не только вице-президентом, но и главкомом ВВС, то когда начались боевые действия, дневал и ночевал на авиабазе. Стали здороваться, понемногу общаться. Он любил расспрашивать о жизни в СССР, рассказывал о своем участии в заговоре молодых офицеров, после провала которого убегал по крышам Багдада и чудом спасся. Задирал штанину, показывал шрам – его тогда ранило в "икру", и он пулю перочинным ножом достал… В то время он уже был очень богатым человеком, рассказывали, что у него штук пять вилл в Багдаде, чуть ли не в каждом селе – наложницы. Поговаривали, что мужик он жестокий и злопамятный.

7 апреля у них национальный праздник - День республики. Во всю длину рулежки (а это с километр) – столы. Чего там только не было! Например, жеребенок, целиком зажаренный на вертеле… Вокруг столов - вся авиабаза. Во главе – Саддам с приближенными и почетными гостями, которым он сам отрезал куски и клал в тарелку. Мне уши какие-то положил. Как на них глянул, так аж к горлу подкатило, и я втихаря их выкинул. Один мой приятель из местных увидел: «Ты что делаешь?! Это же кровная обида. За это тебя и к стенке поставить могут!» А на противоположном конце стола, где простой народ, жевали обычные булки с зеленью…

И вышла у меня под занавес (а уехал я в декабре 1974-го) неприятная история с Хусейном. Он решил наградить меня медалью «За воинскую доблесть». Но на ее оборотной стороне, как мне сказали, - надпись: «За десять убитых евреев». В посольстве переполошились: «Не брать ни в коем случае!» А как откажешься?! В общем, когда должны были мне ее вручать, я сказался больным, что, как мне передали, Саддама дико взбесило, и в аэропорту перед отлетом их спецслужбисты здорово потрясли мои вещи, вытащили все фотографии, пленки. Эх, а какой у меня был цветной фотопортрет в иракской подполковничьей форме! Она чем-то смахивала на фашистскую, да еще фуражка с высокой тульей и «крабом»…

На «Хаббания» несколько раз приезжал и Тарик Азиз. В день знакомства с ним мы как раз ковырялись в «тушках». Он подошел, меня представили. Он стал расспрашивать по-иракски о том, как нам работается в Ираке, как мы и самолеты выдерживаем жару. Все восхищался бомбардировщиками, просил разъяснить ему некоторые технические моменты. Потом перешли на французский – я тогда неплохо на нем говорил, и Азиз прилично. Он производил впечатление очень культурного и высокообразованного человека. Особенно на фоне Саддама, с которым, впрочем, чувствовалось, они были друзьями. Наш начальник по линии главного инженерного управления государственного комитета по экономическим связям каперанг Харитонов, который руководил нашей компанией ракетчиков, самолетчиков, пехотинцев, морячков, говорил, что и на фоне всего руководства Ирака Азиз выглядит самым грамотным, культурным.

- Сегодня следите за событиями в Ираке?

- Нет, вот только новость об Азизе задела. И жаль, что мы, столько вложив в Ирак, понастроив там заводов, каналов, водохранилищ, так глупо его бросили.

Тимур Латыпов