«У нас банановая страна, поэтому мы из-за цен на нефть словно на качелях»

На круглом столе, организованном «БИЗНЕС Online», эксперты обсудили итоги 2015 года

УЧАСТНИКИ КРУГЛОГО СТОЛА — ЭКСПЕРТЫ «БИЗНЕС ONLINE»

Шамиль Рахимович Агеев — председатель правления ТПП РТ.

Марат Гадыевич Галеев — зампредседателя комитета Госсовета РТ по экономике, инвестициям и предпринимательству.

Рустам Султанович Курчаков — экономист, обозреватель.

Артем Вячеславович Прокофьев — член ЦК КПРФ, депутат Госсовета РТ (фракция КПРФ), второй секретарь рескома.

Марат Рашитович Сафиуллин — директор центра перспективных экономических исследований при АН РТ, проректор по вопросам экономического и стратегического развития КФУ.

Дамир Ильдусович Фаттахов — глава администрации Кировского и Московского районов Казани.

Рафаэль Сибгатович Хакимов — директор Института истории им. Марджани АН РТ, вице-президент АН РТ.

Вадим Васильевич Хоменко — вице-президент Академии наук РТ, доктор экономических наук, профессор КФУ.

Марсель Дикаянович Шамсутдинов — управляющий группой компаний «Райдэн».

Рашид Замирович Галямов — модератор, директор агентства интегрированных маркетинговых коммуникаций «Парадигма-консалтинг».

«НОВЫЕ СВЯЗИ ПРИОБРЕТАЮТСЯ С ТРУДОМ, А СТАРЫЕ УМЕНЬШАЮТСЯ»

— В прошлом декабре мы собирались на круглый стол во время пика кризиса, и тогда казалось, что куда уж круче! Но, наверное, все слышали, как Путин на своей недавней пресс-конференции рассказал анекдот про белые и черные полосы судьбы и сказал, что, оказывается, в прошлом году была белая полоса. Я удивился смелости этого анекдота. Я его сам всегда рассказываю, но рассказать такое на всю страну — большая смелость нужна. Или настолько дела плохи, или такой черный юмор у нашего президента... Итак, каковы главные политические и экономические итоги 2015 года для России и для Татарстана? Что, с вашей точки зрения, оказало на них наибольшее влияние: цены на нефть, политика ЦБ и высокая процентная ставка, налоговый маневр, западные санкции и события, связанные с Крымом, Украиной, Египтом и Турцией, вступление России в войну в Сирии или что-то другое? Вадим Васильевич, с вас начнем...

Вадим Хоменко

Вадим Хоменко: Мне сложнее говорить о политике, потому что я экономист, но попытаюсь. В экономических итогах есть плюсы и минусы, так как в каждом процессе есть свои плюсы и минусы. Думаю, плюсом экономической ситуации 2015 года является то, что мы в какой-то степени смогли решить часть проблем, связанных с импортозамещением значительного ряда позиций продукции сельского хозяйства, отдельных видов продукции сельхозмашиностроения, станкостроения, фармацевтики. Существенно увеличился объем въездного при снижении выездного туризма. То есть все-таки имеются отдельные немногочисленные позиции, по которым у нас плюсы.

Но минусов гораздо больше. В их числе можно назвать изменение цен на нефть. Как вы знаете, произошел очень существенный спад в экономике в целом. Сейчас оценки корректируются, но пока это около 4 процентов ВВП. Дальше — фиксируется уменьшение реальных доходов населения. Не решаются те стратегические задачи, которые были поставлены ранее: удвоение ВВП, переход на инновационную модель развития. Эти задачи практически не решены. Есть немалые сложности с формированием бюджетов, потому что резко изменялись цены на нефть. При расчете бюджета были заложены цены на нефть: 50 долларов — в российский бюджет, 60 — в татарстанский. Ситуация конца года изменила бюджетные раскладки — это даже не минус, а невозможность предсказать ситуацию. Я бы, наверное, в числе минусов назвал также структуру российского бюджета, очень обремененного военными расходами и расходами на поддержание внутреннего порядка, это больше 30 процентов. Многие аналитики говорят, что это приближает нас к Израилю, к ряду арабских стран, где идут военные действия.

Надо отметить и уменьшение госрезервов: мы потеряли очень много за этот год в части резервного фонда, фонда национального благосостояния... Продолжился отток капитала: он фиксируется на протяжении последних лет, когда его величина превышала 100 миллиардов долларов, значителен он и в 2015 году — около 60 миллиардов долларов. В число минусов я бы добавил и разрыв экономических связей: новые связи приобретаются с трудом, а старые уменьшаются. И, наконец, общее напряжение с инвестициями. Для реализации программы импортозамещения нужны существенные вложения, но мы не находим их вследствие определенной банковской политики, сокращения внешнего притока инвестиций...

Это расклад экономических итогов. Что касается политических итогов, то, с моей точки зрения, плюсы — демонстрация Россией своих имеющихся военных возможностей, прежде всего в Сирии. Это в некоторой степени выполняет роль сдерживающего компонента, балансируя силовые возможности России и ее военно-политических оппонентов, хотя это и сопряжено с возрастанием напряжения в отношениях с рядом стран и дополнительной нагрузкой на бюджет. Плюс то, что удалось несколько снизить военное противостояние на Донбассе: конфликт там никуда не делся, но есть определенные договоренности. Третье — усилилось внимание к личности нашего президента, он вошел в число фигур, наиболее заметных на мировой арене. Минусы: неспособность на фоне перечисленных политических результатов снять западные санкции, что говорит о необходимости укрепления внутреннего экономического потенциала страны как главного аргумента в пользу выстраивания выгодной конфигурации внешнеэкономических связей на фоне возрастающей инвестиционной привлекательности национальной экономики.

— Крым не отдали?

Вадим Хоменко: Да. Но при этом возрастает напряженность на периферии, в «мягком подбрюшье» России, включая события в Турции. Надо также отметить необходимость усиления мер по конструктивному включению в поле российского влияния и масштабного сотрудничества ряда стран, которые ускоренно и целенаправленно выходят на мировую арену. Прежде всего я сюда причислю Иран. В настоящее время с позиций внешнеторгового баланса для Ирана Россия не является страной №1, как и Иран не является для России страной №1. Но на глобальном поле Иран как партнер очень важен с точки зрения формирования цен на углеводороды. Пока мы ощущаем ограниченные возможности влиять на мировые картельные соглашения по ценам на углеводороды. Вместе с тем Иран, ориентированный в системе государственных программ на высокотехнологичное развитие и имеющий ряд дефицитных сырьевых и продуктовых позиций, может и должен иметь важное значение для нас как страна, существенно диверсифицирующая российские торгово-промышленные связи по ключевым профильным направлениям.

Для Татарстана, мне кажется, год более успешен, чем для России в целом, потому что величина падения ВРП по сравнению с российским ВВП гораздо ниже. В республике мы наблюдаем определенное сохранение стабильной политической и экономической ситуации. Татарстан на фоне общероссийских показателей выглядит лучше.

«ДАЛЬШЕ БУДЕТ ЕЩЕ ХУЖЕ: ДЕНЕГ В БЮДЖЕТЕ НЕТ, БУДУТ СТРИЧЬ БИЗНЕС»

— Спасибо. Марсель Дикаянович, пожалуйста.

Марсель Шамсутдинов

Марсель Шамсутдинов: К сожалению, деградация наших бюрократических феодальных государственных институтов продолжается и приводит к закономерному итогу, то есть к глубочайшему внешнеполитическому кризису. Это опять же отражается на нашей внутренней политике: экономика наша падает. Что здесь оказало влияние? Все! Цены на нефть, политика ЦБ, высокие процентные ставки и так далее, и так далее. Но опять же это все можно было предвидеть, это все было предсказуемо. К сожалению, руководство нашей страны почему-то не придавало значения тому, что нефть когда-то все равно упадет, хотя это было ясно. Мало того, страна поссорилась со всеми, с кем только можно: с Турцией, с Украиной, то есть даже с нашими братскими странами, с нашими союзниками. Когда мы ссоримся со всем миром, какие уж тут инвестиции? И мы не продвинулись со снятием западных санкций. И вряд ли продвинемся. Все это никак не улучшает ситуацию в России.

Здесь находится академик Хакимов, он правильно пишет в своей статье, что мы заменили реальные дела по выводу из кризиса экономики, по наращиванию высокотехнологичного сектора псевдопатриотизмом и общими праздниками. Теми же спортивными событиями, которые не совсем нужны нашей стране, не способствуют развитию экономики... Вот и у нас в Татарстане в этом году проходил чемпионат мира по водным видам спорта. И у нас в республике, и в других регионах России идет подготовка к чемпионату мира по футболу, который пройдет в 2018 году. При этом возникли ожидаемые проблемы со спортивными объектами в Сочи, построенными к Олимпиаде 2014 года. Их отказываются эксплуатировать, это невыгодно, потому что затраты слишком большие. Есть проблемы с Внешэкономбанком. Я в этом году отдыхал с одним средним менеджером ВЭБа, рабочей лошадкой, так сказать...

— Где отдыхали?

Марсель Шамсутдинов: В Египте. Успел до запрета... Так вот, мы там играли в волейбол вместе, и я сказал, что через год Россию ждут, к сожалению, значительные политические события. Он согласился: «Конечно». То есть работник ВЭБа, зная всю внутреннюю кухню (он много чего рассказал, могу потом отдельно поделиться), такого же мнения. Причем он человек не политический, а чисто экономический, но уверен, что нас ждут большие политические неприятности.

— Про Россию понятно, что по Татарстану?

Марсель Шамсутдинов: Татарстан лучше выглядит на этом фоне. Как говорится в известной пословице, ласковый теленок двух маток сосет. Наша республика использует и собственные ресурсы, и те, которые довольно щедро выделяет нам федеральный центр. То есть срабатывает наша установка на федерализм. Или можно назвать это установкой на суверенитет, на особенность, но и на продвижение идей федерализма, в том числе такого, что в Российской Федерации есть регионы, которые действительно могут и должны самостоятельно определять свою политику. Это помогло получить нам массовые трансферты из центра. Плюс своя достаточно разумная политика в том смысле, что если ты провозглашаешь суверенитет, то тебе надо опираться на свое население, так сказать, держать его в белом теле, чтобы оно охотно поддерживало твои идеи о суверенитете. Татарстанская элита стремится более грамотно проводить политику, чтобы показать, что суверенитет приносит плоды. Это тоже помогло Татарстану выглядеть лучше на фоне остальной России.

— Вы на нашем круглом столе единственный представитель бизнеса. Скажите, как сегодня чувствуют себя предприниматели? Ваше сословие — друзья, товарищи...

Марсель Шамсутдинов: Хуже, чем в прошлые кризисы. Несмотря на заявления президента Путина — он, как вы, наверное, помните, еще год назад сказал, что давление на бизнес не будет увеличиваться. Но оно увеличивается.

— А в чем это сказывается?

Марсель Шамсутдинов: Аттестация рабочих мест! А сейчас еще сказали, что будет регистрация. Я был на пресс-конференции министерства труда, там говорили про увеличение отчислений в пенсионный фонд, про усложнение бухгалтерской отчетности, в частности, больничных листов. Вспомните, что работающим пенсионерам не будут индексировать пенсии. Путин сказал, что, когда они перестанут работать, их пенсия будет проиндексирована. Но они же сейчас получают отчисления, мы платим их... Так что, куда ни глянь, повсюду ухудшение бизнес-климата. А дальше будет еще хуже, потому что денег в бюджете нет. А откуда их брать, с кого их можно стричь? С бизнеса, он хоть что-то производит, хоть какие-то доходы имеет.

«КАЖДОЕ ВЕДОМСТВО УПРАЖНЯЕТСЯ В СОЗДАНИИ АДМИНИСТРАТИВНЫХ КРЮЧКОВ»

— Спасибо. Шамиль Рахимович, ваше мнение — каковы главные политические и экономические итоги 2015 года для России и для Татарстана?

Шамиль Агеев

Шамиль Агеев: Итоги года неутешительные, хотя Татарстану удалось в экономическом плане сохраниться на уровне 2014 года, однако прироста не наблюдается. Влияние оказывает все: и цены на нефть, и политика ЦБ, и высокая процентная ставка, и западные санкции. Кроме того, не улучшает картину и неразворотливость федерального правительства, медлительность принятия решений и в ряде случаев непродуманность, как это было с «Платоном», ЕГАИС, с введением ряда санкций. К сожалению, продолжается активное участие государства в экономике, неэффективность госкорпораций. Нет реальных подвижек в развитии гражданского авиастроения. Поддержка предпринимательства основывается на создании каких-то непонятных центров и корпораций.

— А как в Татарстане?

Шамиль Агеев: Татарстан благодаря быстрой реакции руководства и прежнему заделу в нефтехимии (ТАНЕКО, «Аммоний»), развитию технопарков и промплощадок, удержался. Но в региональном экономическом развитии многое зависит от федерального центра. Вот, например, Торгово-промышленная палата РФ провела анализ, и выявилось более 70 неналоговых платежей. Это огромная нагрузка на бизнес! Кроме того, каждое министерство и ведомство упражняется на свой манер в создании административных крючков...

«В РОССИИ СФОРМИРОВАЛИСЬ ГРУППЫ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЯХ»

— Спасибо. Марат Гадыевич, пожалуйста.

Марат Галеев

Марат Галеев: В прошлом году я говорил о том, что, к сожалению, политические факторы стали усиливать влияние на экономическую деятельность, поэтому вообще экономику без политических факторов рассматривать бессмысленно. Но они, как правило, сказываются не в плюс, а в минус.

К сожалению, ситуация прошлого года усугубилась по усилению влияний политических решений на экономику, потому что война пошла вширь. Я даже думаю, что в России сформировались группы людей с групповыми интересами, которые заинтересованы в военных действиях, и они оказывают серьезное влияние на принятие решений — иначе я происходящее не могу объяснить. По инерции последние полвека априорно считались, что уж кто-кто, а СССР и преемник Советского Союза — Россия — сторонник мира. А теперь в этой части случился некий перелом, и определенные группы со своими сформировавшимися интересами влияют на принятие политических решений. Это очень тревожно с точки зрения того, что у нас ядерная держава со всеми вытекающими последствиями. Если старшее поколение всегда говорило: что угодно — только не война, то теперь война воспринимается в качестве возможного варианта действий. При этом говорят, что надеются, ядерное оружие использовать не придется. Но «не придется» же не означает, что такое использование немыслимо. Это один из новых факторов, который очень серьезен.

Условия для бизнеса, конечно, ухудшились. Во что это вылилось? Например, средний класс стал скукоживаться, а он и так очень мал. Есть иллюзорное ощущение, что ВВП не так сильно упал, но за счет чего? За счет ВПК — военно-промышленного комплекса. Но поддерживать ВПК — все равно что рыть бессмысленную канаву, от забора до обеда. Да, ВВП при этом будет расти, потому что затрачивается энергия и так далее. С ВПК то же самое, потому что поддержка его идет за счет бюджета, но это не бесконечно, возможности бюджета имеют временные рамки. Сейчас руководители предприятий ВПК радостно говорят: «У нас все нормально». Вот, постреляли в Сирии нашими крылатыми ракетами — расход пошел, значит, будут новые заказывать. Но все это иллюзорный рост, он рано или поздно кончается очень печально, потому что это финансирование из бюджета, это не зарабатывание денег, а расход. Работники ВПК обычно этого не понимают, от первого до последнего лица: им кажется, что экономика развивается. Но это очень иллюзорно. Я бы, конечно, хотел еще порассуждать о влиянии ВПК на инновационную экономику, но это займет много времени. Поэтому коротко: мир уже не тот. В России — да, у нас ВПК двигатель инновационной части экономики, но военной, и она никак не распространяется на гражданский бизнес, который реально зарабатывает для страны и для себя. В мире уже давно идет переток из гражданских отраслей в военные, а у нас пока наоборот: только эта часть развивается, как в СССР. Модель СССР-2. Но этот алгоритм развития уже привел к трагическому результату — к ликвидации страны. Я думаю, что на сей раз этот путь будет еще короче.

Про Татарстан: наша республика не занимается принятием политических решений высокого уровня. Что здесь хорошего? Очень хорошо, что стратегический выбор республики середины 90-х годов в уменьшении зависимости от нефти сыграл, наконец, в 2015 году как козырная карта. Потому что падение цен на нефть в три раза с лишним, а доходы бюджета РТ остались прежними. Машиностроение проиграло от курсовой разницы, а нефтехимия выиграла в четыре раза, и это сказалось на наполнении и исполнении бюджета Татарстана. Эти предприятия дались нам очень тяжело, но мы сумели их построить, и сейчас они кормят бюджет республики. По сути, это говорит о том, что мы не болтали, а занимались структурной перестройкой экономики. А вот в целом по стране существенная структурная перестройка, к сожалению, не происходит. В Татарстане она произошла именно в этой части.

— Марат Гадыевич, нефтехимия же всегда у нас была, это нефтепереработка только появилась.

Марат Галеев: Нет, нефтехимия — это 7 миллионов тонн нефти, наследство СССР, а сейчас мы перерабатываем 17 миллионов. Причем глубина переработки постоянно растет, и через несколько лет будет 98 процентов, что, естественно, дает совершенно иную картину. Мы увеличили переработку в два с половиной раза, то есть 50 с лишним процентов нефти, причем тяжелой нефти, мы перерабатываем у себя.

— Мы тоже делаем первичную продукцию, мы тоже делаем каучук...

Марат Галеев: Но мы сделали первый шаг в структурной перестройке.

— Это только первый шаг из десяти.

Марат Галеев: Но не последний. Переработка последующих ступеней немножко проигрывает, потому что цены на это сырье выросли в 4 раза, но это другая проблема, а стратегический выбор был верный. Но у нас в тоже время минусы какие: средний класс сократился, покупательная способность упала, средняя цена чека снизилась, товарооборот падает. Нефтехимия выручает бюджет для выполнения публичных обязательств республики перед гражданами, но в целом ситуация ухудшается больше, чем это кажется по статистике.

«ТАТАРСТАН — ПЛОЩАДКА УМЕРЕННОЙ ПОЛИТИКИ, КОГДА ВЕЗДЕ: «ТУРЦИЮ ЗАДАВИМ!»

— Спасибо. Рафаэль Сибгатович, пожалуйста.

Рафаэль Хакимов: Я могу продолжить то, о чем сказал Марат Гадыевич. Я хорошо помню тот день в 1996 году, когда принималось решение по уходу от зависимости от нефти. Постепенно, каждый год мы просчитывали, как уходим от этого. И действительно начали получать отдачу. Конечно, трудно это далось: инфраструктура, дороги, телефон, интернет... Тогда вообще с деньгами было плохо, но все же были налоговые послабления, которые мы пустили на инфраструктуру, и это нас выручает сегодня. В целом по России прямо противоположная ситуация: весь упор был на сырье. А по ценам на нефть никаких хороших прогнозов дать невозможно, наоборот, только плохие прогнозы. Ни по одному фактору мы не можем сказать, что цена на нефть вырастет. Если и есть какой-то оптимист...

— Год назад наш эксперт Олег Григорьев дал прогноз, что наступил суперцикл, и на ближайшие 14 лет будет низкая цена на нефть. И этот прогноз, кстати, исполняется. Григорьев больше всех попал в точку.

Рафаэль Хакимов

Рафаэль Хакимов: Посмотрим. Тут сказываются и политическая, и экономическая ситуация, и новые технологии, и сланцевая нефть Америки. Если откроют возможность экспорта нефти из США... Иранский фактор сработает против России: увеличение себестоимости добычи нефти в самой России...

— Вспомним о человеческом капитале. Может быть, это хорошо, что нефть-то падает? О чем сожалеем? Вспомнят о бизнесе, о технологиях, туда пойдут инвестиции.

Марсель Шамсутдинов: Конечно, вспомнят, только в какой форме это будет?

Рафаэль Хакимов: Это все есть, но если бы была политическая воля, тогда да. Но ее нет. И все давление никак не влияет на политическую волю. Если фигура символическая — да, рейтинг растет, в то время как экономика падает дальше некуда.

— Может, народ более мудрый, чем эксперты, которые не только здесь, а вообще недовольны, критикуют. Говорят же: глас народа — глас божий.

Марсель Шамсутдинов: Да нет, народ вряд ли мудрее.

— Ну вот, демократы свое слово сказали: элиты важнее, чем народ. Но это так, шутка. Про Татарстан скажите, Рафаэль Сибгатович: выборы же были в этом году.

Рафаэль Хакимов: Возврат к прямым всенародным президентским выборам, да. Причем на президентских выборах в Татарстане было две составляющих: выборы президента и голосование за то, что это президент.

— Это ваша интерпретация?

Рафаэль Хакимов: Моя.

— Но в бюллетенях не было такого пункта.

Рафаэль Хакимов: Люди это сегодня активно обсуждают. В политике не всегда имеет значение то, что написано, а имеет значение то, что по факту реализуется. Некоторые вещи имеют символическое значение. Символический капитал зачастую материализуется.

— То есть полученные на президентских выборах Миннихановым сверхпроценты, почти 95 процентов, вы связываете с этим?

Рафаэль Хакимов: Да. И этот момент был существенным, люди активно обсуждали этот вопрос, и мы выбрали именно президента, то есть не просто Минниханова, а Минниханова плюс президента. Это вопрос довольно существенный, потому что этим мы подтверждаем свой статус. Политическая стабильность дает нам возможность вырабатывать свою экономическую политику, а это нам дает возможность удержаться в нынешней очень тяжелой экономической ситуации, в которой оказалась Россия. Идут же метания в политике, это видно, не знаешь, что завтра будет. Еще я всегда отслеживаю, кто идеолог в Москве. Сегодня это Рогозин и где-то в тени Сурков.

— Раньше на первом плане был Владислав Сурков.

Рафаэль Хакимов: Был, но сейчас он в тени. И мы знаем их настроения, что там за идеология. Вот патриотизм: если бы была война, тогда было бы понятно, для чего нужно нагнетать патриотизм. А сегодня это может обернуться против самой же страны, потому что когда идет любая война за границей, то это отражается на стране.

— Папа Франциск еще в том году сказал, что идет Третья мировая война. Это же не образ, а реальность оказалась.

Рафаэль Хакимов: Не совсем, потому что Третья мировая — это атомная война. Не дай бог...

Рустам Курчаков: Папа нам не указ!

— Сколько у него дивизий, спрашивают, да?

Рустам Курчаков: У нас свои генералы...

Рафаэль Хакимов: По Татарстану... Конечно, осталась некая инвестиционная привлекательность. Наша республика сегодня — площадка такой умеренной альтернативной политики на фоне патриотизма, когда везде: «Турцию задавим!». В Татарстане большие турецкие вложения, их нельзя терять. Эта умеренность привлекательна в политическом плане как внутри республики, так и вовне.

«ДАЖЕ У ЦЕНЫ НА НЕФТЬ ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННОЕ ДНО, А У РУБЛЯ ДНА МОЖЕТ И НЕ БЫТЬ»

— Спасибо. Артем Вячеславович, вы представитель другого края оппозиции. У нас здесь есть либеральная — Марсель Шамсутдинов, — а вы «красная» оппозиция, так сказать. Ваша точка зрения: каковы главные политические и экономические итоги 2015 года для России и для Татарстана?

Артем Прокофьев: Прежде всего это, конечно, падение экономики. Честно говоря, не хотелось бы сравнивать, но как-то так получается... В свое время в стране многие показатели сравнивали с 1913 годом, понятно, что ситуация была связана с тем, что потом вспыхнула Первая мировая война, Гражданская война, было резкое падение экономики, уровня жизни и вообще всего, что можно. Сейчас так получается, что многое мы начинаем сравнивать с 2013 годом. Если вспомнить недавнее послание Путина, он тоже говорил, что влияние страны определяется во многом экономикой. У России был план стать пятой экономикой мира, об этом тоже говорил раньше Путин, и попасть в первую пятерку страна должна была уже в эти годы. Но сегодня мы с седьмой экономики скатились уже на тринадцатую. И это, конечно, большая проблема.

В последнее время происходит определенное демонстрирование военной мощи нашей страны. Понятно, что Россия, если ее сравнивать со странами с соотносимой экономикой, всегда обладала несравнимо большим военным потенциалом. Но об этом все как-то забыли, это как-то не воспринималось...

Сегодня, взаимодействуя с другими странами, мы должны, на мой взгляд, прежде всего показывать, какие проекты мы им предлагаем, чем они выгодны этим странам. Я считаю, что нам нужен притягательный образ будущего. У Советского Союза, может быть, не всегда были успехи, но у него был образ будущего, который привлекал людей. Сейчас этого по большому счету нет. И такая ситуация тревожит.

Кстати, о войне в Сирии. Надо понимать соотносимость военных потенциалов. С одной стороны, в России проявилась в этом году обновленная армия. С другой стороны, СМИ радостно сообщили о залпе крылатых ракет нашей каспийской флотилии, но весь этот залп меньше, чем залп одного ракетного эсминца США. А у них таких эсминцев 62, а еще и 22 ракетных крейсера, у которых еще больше ракет. Это тоже надо понимать.

Конечно, большой проблемой для России стало падение цен на нефть. Цены на нефть — ключевой фактор для нашей экономики. Но ведь о ее диверсификации говорилось, по-моему, еще с первого послания Путина. К сожалению, в этом смысле мы оказались не готовы к сегодняшней ситуации.

— Кроме Татарстана.

Артем Прокофьев: Да. И по поводу рубля и политики ЦБ: действительно, риски сегодня вырисовываются большие. Даже у цены на нефть есть определенное дно, а у рубля дна может и не быть. И поневоле возникают тревожные мысли: не приведет ли именно к такой ситуации политика ЦБ?

По Татарстану: здесь говорили о выборах, я согласен, что это одно из значимых событий года.

Артем Прокофьев

— Для вашей партии это тоже был своеобразный прорыв: ваш кандидат участвовал в президентских выборах.

Артем Прокофьев: Региональное отделение партии участвовало и в муниципальных выборах это тоже значимое событие. Еще одно такого уровня событие, с моей точки зрения — чемпионат мира по водным видам спорта. Татарстан в очередной раз доказал, что может успешно провести самое крупное мероприятие. Даже говорили, что чемпионат мира, прошедший в нашей республике, оказался лучшим из таких чемпионатов. Это подтвердило: все, что проводит Татарстан, он проводит хорошо, на очень высоком уровне. Такое мнение существовало и раньше, и после ЧМ оно еще более укрепилось.

В плюс республике я бы записал также запуск Иннополиса. Это первый постсоветский опыт нового города, пусть он и небольшой пока, но вообще же у нас раньше не было опыта запуска городов. Надо также отметить значение особой экономической зоны «Алабуга», ее заводов, вообще всю Камскую агломерацию, где вопреки кризису идет развитие производства. Еще один важнейший момент — принятие Стратегии-2030. Но теперь возникает вопрос — это амбициозный документ, и его успешное претворение в жизнь не кажется невозможным, но вопрос в том, как он реализуется в новых условиях, в условиях кризиса, западных санкций, политики ЦБ, войны в Сирии...

— Это такой постиндустриально-прозападный документ в некотором смысле, вписывающийся в эти рамки. А тут вдруг пошел другой поворот...

Артем Прокофьев: Резюме: перед Россией стоит проблема соотношения внутренней и внешней политики, чего на сегодняшний момент нет. С одной стороны, у нас есть политика ЦБ и всего экономического блока, она сугубо либеральная, а вот внешняя политика совершенно другая.

— Уточняющий вопрос. Вы ведь не только один из руководителей в татарстанском отделении КПРФ, но и член ЦК партии. По советским меркам это супердолжность. Вопрос: нынешние коммунисты в оппозиции нынешнему курсу Владимира Путина? Или настало ваше время, и вы его союзники? Потому что мне кажется, что идеологически как раз настает ваше время: жесткий патриотизм, антизападничество, православие — линии, которые проводил Зюганов.

Артем Прокофьев: Спасибо, но есть и другое: с нынешней экономической политикой в стране мы категорически не согласны. Наша позиция: в феврале опять придется корректировать и экономическую политику, и бюджет.

— Как настоящие коммунисты вы должны требовать отставки правительства, то, что КПРФ делала в 90-е годы.

Артем Прокофьев: Да. И сегодня нет такого, что мы абсолютно слились с позицией правящего класса. Нет. А вот что касается внешней политики, по многим параметрам, безусловно, есть поддержка нашей партии. И заметьте, кто не отвернулся жестко от России, — это коммунистические страны, пусть некоторые сохраняют нейтралитет. Даже сейчас в поездках за рубеж, какие страны считаются дружественными? Прежде всего это коммунистические государства: Китай, Вьетнам, Куба.

— Они условно коммунистические.

Марсель Шамсутдинов: Я был на Кубе — коммунизмом там даже не пахнет.

— Коммунизм умер в 1991 году, к сожалению или к счастью.

«ЛЮДИ ПОНЯЛИ, ЧТО ИМЕЮТ РЕАЛЬНУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЛИЯТЬ НА ПРОИСХОДЯЩИЕ ПРОЦЕССЫ»

— Спасибо. Теперь слово человеку, который трудится на земле, каждый день чувствует, как живут более 200 тысяч горожан в двух районах Казани — Московском и Кировском (этот район недавно отметил 90-летие). В первую очередь хотелось бы узнать итоги года здесь: как бизнес, как население, как социальные программы двух районов города? Насколько им в кризис тяжело было, чего удалось добиться?

Дамир Фаттахов

Дамир Фаттахов: После таких уважаемых экспертов говорить очень ответственно. Тем не менее на своем поле я выскажусь. Но сначала про общероссийские проблемы. Отвечая на вопрос о том, что оказало наибольшее влияние на экономику, скажу, что это, конечно, цена на нефть. Потому что если бы она оставалась максимально высокой, то, несмотря на санкции, Сирию, Крым и так далее, были бы другие настроения и другая риторика. Но цена на нефть приземляет.

Что касается земного, то есть Татарстана, я со многими участниками круглого стола могу согласиться. Повторяться не хочу, скажу только про стабильность. Возможность удержать стабильность в Татарстане, в Казани, напрямую отражается на нас. В первую очередь я имею в виду республиканские программы. Было очень много вопросов в начале 2015 года: удержатся ли эти 30 программ, которые на контроле у президента находятся? Это федеральные, республиканские, капитальный ремонт жилого фонда, дворов, домов, строительство, социальная ипотека — та палитра программ, которая присутствует в РТ, это очень сильный фундамент нашей республики. В начале года все переживали, потому что тут, как снежный ком, мог получиться эффект домино: повалилась бы одна программа и потянула за собой многое, а ведь это огромное количество рабочих мест, компаний, которые выстроили свои бюджеты, свои планы. Провал этих 32 программ мог вызвать огромные волны...

— То есть каждая программа — своего рода мультипликатор, как это называется в строительстве.

Дамир Фаттахов: Абсолютно точно. И вот это для меня сильнейшее достижение, что программы эти устояли. И в целом есть ощущение стабильности, и отсутствует глобальное ощущение паники, потому что была работа, платили заработную плату. Работник домой ее принес, жена порадовалась, что при всей общей нервозности немаловажно...

— Да и безработица, которой пугали в начале года, не случилась, к счастью.

Дамир Фаттахов: С точки зрения политики (я тут о своем, о земном, если позволите), хотел бы акцентировать внимание на новом формате общения с населением. Я это уже на себе ощутил. Этот формат общения принципиально отличается от предыдущих лет. Та же программа парков и скверов стала лакмусовой бумажкой того, как все происходило раньше и как теперь будет происходить. Тут и особое внимание к мнению людей, и новые инструменты обсуждения, и то, что создавались условия, чтобы люди высказались, а чиновники их услышали... Сегодня понимание значимости этих инструментов находится в приоритете. С другой стороны, сами люди увидели собственную значимость, поняли, что имеют реальную возможность влиять на происходящие процессы.

— А есть ли жизнь «на земле»? Каким в целом было самочувствие в 2015 году у бизнеса, у населения?

Дамир Фаттахов: Понятно, что есть уменьшение реальных доходов населения, объема инвестиций. Меня это беспокоит не на уровне эксперта, а на уровне ощущений и простых исчислений инвесторов. Строителей, предпринимателей, которые интересуются какими-то нашими проектами, стало меньше во второй половине этого года. Это заметно в том числе по количеству приемов, обращений, звонков. Раньше куда чаще спрашивали: «Как вы отнесетесь к тому, что мы войдем в этот проект, что нужно, чтобы войти в этот проект?». Желающих стало меньше, остались крупные игроки, которые продолжают интересоваться глобальными проектами. Если раньше палитра игроков на этом рынке была шире, то сегодня чаще интересуются крупные девелоперы, крупные строительные компании.

Марсель Шамсутдинов: Уточняющий вопрос: как вы думаете, причина уменьшения количества обращений экономическая или появилась политическая составляющая, неуверенность в критической стабильности, внешнеполитическая и так далее?

Дамир Фаттахов: Я бы не делил причины на экономические и политические — все действует в совокупности.

Марсель Шамсутдинов: Но все же — появилась политическая составляющая?

Дамир Фаттахов: Нет, она всегда была, я бы не акцентировал на этом внимание. Люди, может быть, даже при наличии финансовых средств, стали задумываться, надо ли им на этом этапе вкладывать?..

— Идет сжатие экономики, в первую очередь с этим все и связано...

«ПОКА ИГРАЮТ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЕЩИ С ОТВЛЕЧЕНИЕМ ВНИМАНИЯ НА СИРИЮ, НО КОГДА У ТЕБЯ РЕЗКО ПАДАЮТ ДОХОДЫ...»

— Спасибо. Итоги года от Марата Рашитовича Сафиуллина, проректора КФУ и директора центра перспективных экономических исследований.

Марат Сафиуллин: Сначала о Татарстане. Действительно, год был непростой. Но поскольку экономика очень инерционна и у нас был большой запас прочности, фактически мы для нынешней внутриполитической, экономической ситуации прожили этот год весьма хорошо. Потому что был, не скажу жирок, но были некоторые накопления, которые позволили это сделать. Мы многие годы — я на прошлом круглом столе говорил об этом — наращивали инфраструктуру, и это позволило нам сэкономить сейчас. То есть мы несколько лет уже можем в это сильно не вкладываться, а это большая статья расходов, которая отвлекает большие ресурсы. Важно, что практически все макроэкономические показатели замерзли. Еще раз подчеркну, что для нынешней внутриполитической ситуации, для сжатия спроса это очень неплохо.

Второй очень важный момент, на котором я тоже хотел акцентировать. Да, из-за девальвации рубля и, соответственно, удорожания импортной части, денежные доходы наших граждан упали, или росли совсем иначе, чем в прошлые годы. Как правило, это провоцирует определенный взрыв социального недовольства, тревожные тенденции. И были какие-то волнения...

— Дальнобойщики...

Марат Сафиуллин: Если вам интересно по дальнобойщикам, я отдельно расскажу. Мы как раз презентовали эту тему в минтрансе России, это наш новый проект. И руководитель департамента рассказал, что в это сфере просто идет больная легализация, эта сфера была в серой зоне. Поэтому сейчас вот такие внезапные действия государства очень встревожили дальнобойщиков. Они все распланировали, сделали инвестиции, а тут бабах — новые правила игры!

Марат Сафиуллин

— Разве можно было этим заниматься в кризис? Дальнобойщики спокойно работают, обеспечивают свои семьи. И вдруг государство не только им, но и само себе устроило сильную головную боль...

Марат Сафиуллин: Я согласен с вами, что, может быть, это время не самое лучшее. Но, с другой стороны, в период сокращения доходов бюджета, когда перспектива политического урегулирования туманна, это один из правильных шагов. Плохо только то, что у нас в стране нет традиций консультирования, разъяснения принципиально важных для граждан решений, их предварительного обсуждения. Решения у нас императивно принимаются, непонятно откуда появляются, как снег на голову, и все рушат. Более того, даже сама их форма, то, как они преподносятся, ведет прямо к противоположному результату. Считаю, что здесь самое главное — диалог. Дальнобойщикам ведь предлагаются, в общем-то, хорошие правила игры. Но первый момент: сама система «Платон» сбоит, а это ведет к большим штрафам участников, что их здорово пугает. И второй момент: неясность, что будет дальше. Если бы новые правила игры были зафиксированы на какой-то горизонт окупаемости, я думаю, все бы с этим согласились. А сейчас получилось так, что все, кто работал в серой и черной зоне, затаились. Это привело к тому, что рынок грузоперевозок сократился, остались только легальные перевозчики, а они начали поднимать тарифы. То есть с внедрением системы «Платон» должно было быть приращение цен всего лишь на один-два процента, а по ряду товаров вообще никакого, а это ничтожная величина. Но в общей совокупности цены поднялись на 15, на 20, где-то и на 25 процентов...

— Хотели, как лучше... А в целом для России каковы итоги года?

Марат Сафиуллин: Сложно сказать, потому что Россия очень полиструктурная, и каждый регион нужно рассматривать отдельно. Наши исследования показывают, что сейчас идет сворачивание государственных программ, экономия государственных расходов, сокращение государственных служащих, а, честно говоря, государственный спрос и государственные инвестиции — один из существенных драйверов развития нашей страны. Сжатие спроса вместе с конечным спросом нашего населения, у которого падают доходы, означает, что рынок сокращается. Если мы давали неплохой прогноз на 2015 год, то на 2016-й получается, что некоторые тревожные тенденции будут нарастать. Прежде всего тут сказывается сильная закредитованность населения вкупе с падением доходов. Когда ты привык жить достаточно, не скажу, что на широкую ногу, но по крайней мере планировать что-то (тем более это у тебя получается), ты покупаешь, берешь кредит, — и бах, меняются правила игры! Здесь пока играют политические внешние вещи, связанные с отвлечением внимания на Сирию, например. Но когда у тебя резко падают доходы в паритете покупательской способности, сокращается потребительская корзина, когда нет рабочих мест и они тоже сокращаются, это начинает всех весьма серьезно тревожить.

К сожалению, у нас банановая страна, поэтому мы из-за цен на нефть словно на качелях: как только падают цены на нефть, сразу слабеет рубль и наоборот. Политика ЦБ и высокая процентная ставка — в условиях России это правильная политика.

— Вы поддерживаете политику ЦБ?

Марат Сафиуллин: Потому что если бы ЦБ не держал высокую процентную ставку, все бы бросились занимать дешевые деньги и вкладывать в валюту. Это только разгонит инфляцию и уронит окончательно рубль. Да, Центробанк спровоцировал такую ситуацию, хотя мог бы эту проблему решить за счет кредитования тех, кто взял кредит в валюте. Но ЦБ пустил это на самотек. Сейчас маховик уже раскручен, и еще его ускорять — это катастрофично.

— Но как быть предпринимателям? Они хором жалуются, что кредитов не возьмешь, переоборудования не проведешь...

Марат Сафиуллин: Оно так. В 2010-е годы процентная ставка была еще хорошая, экономика была открытая. Но и тогда недоступность финансовых средств, дешевых и длинных денег, была основным ограничением в развитии нашей промышленности. Сейчас, если смотреть с точки зрения вала, в Татарстане инвестиции сильно пока не падают. Наша республика в нынешних условиях, не скажу, что как Сингапур, но все-таки такая территория, где более-менее спокойно.

— Можно инвесторов притянуть?

Марат Сафиуллин: Крупными инвесторами у нас президент занимается. А вот малый и средний бизнес, и те, кто связаны с креативной индустрией, они явно сюда сами начинают подтягиваться. Знаете, Татарстан много ругали, дескать, потемкинские деревни строите, показуху устраиваете... А вот сейчас все это начинает приносить доход, является важным стабилизирующим фактором.

«КОГДА ПУШКИ НАЧИНАЮТ ГОВОРИТЬ, МНОГИЕ ВЕЩИ РАДИКАЛЬНО МЕНЯЮТСЯ»

— Спасибо. К вам, Рустам Султанович, просьба подвести какие-то итоги. Обычно вы находитесь над системой и оттуда смотрите на глобальный кризис...

Рустам Курчаков

Рустам Курчаков: Коллеги уже высказались, я просто тезисно... Когда итоги года подводят и пытаются заглянуть в следующий год, тут важно оглянуться назад. В прошлом году был аналогичный круглый стол в «БИЗНЕС Online», и многие высказались, насколько я помню, что 2015 год будет переломным.

— Да, ощущение конца света было в том декабре. Помните? Все трясло по полной...

Рустам Курчаков: Ну у кого-то ощущение конца света, у кого-то ощущение перелома к лучшему, к светлому. Оно же по-разному преломляется. Так вот, если оглядываться назад, я думаю, это уже седьмая или восьмая ступенька годовая, если мы ведем отсчет, условно, конечно, с 2007 и 2008 года, когда глобальный финансовый, экономический кризис явно проявился уже и из года в год стал нарастать. Волнами. То поднимались волны, то утихали. И вот, 2015 год, очередной, но он, на мой взгляд, переломный. В каком смысле переломный? Перелом произошел в сторону войны. Я условно использую это выражение. Потому что когда перелом в сторону войны, пусть даже это «на чужой территории и чужой кровью» и так далее, это все равно меняет картину. Потому что когда пушки начинают говорить, многие вещи радикально меняются. И поскольку война — это воронка, это уже не зависит от воли тех, кто начинал войну или не начинал, дальше действует воля Божья. Вот и у Толстого в «Войне и мире» так и сказано, что уже ни от Кутузова, ни от Наполеона, ни от Александра ничего не зависело, а только от Божьей воли. То есть когда машина войны заработала, действуют уже другие законы. Важно понимать именно это.

Здесь очень важна стратегия, а мы пока в войну вступили, я бы сказал, с тактическим оружием. Я имею в виду не ракеты, а тактику. Потому и рейтинг у президента высокий, что эффектно проявилась эта расчетливая силовая тактика, включившая Россию в эпицентр противоборствующих сил. Если вспомнить его хлесткие выражения, которые сейчас на слуху и на пропагандистской волне, они все тактические — «бей первым» и так далее. Это все тактика, которая разом повысила статус, а других аргументов пока нет. Но война — это всегда стратегия. Важно по крайней мере задуматься: а за что воюем, кто победит и какова цена победы? Вот Крым «отвоевали», да? Ну в кавычках — мирно «отвоевали», слава Богу. Год прошел, а что в Крыму? Только поражение по части хозяйства и мирных достижений. Недаром под конец года крымское правительство погнало волну на федеральное правительство: почему на ту прекрасную программу, которую вы нарисовали, ни копейки не выделили...

— Правительство отбивалось, что все не так...

Рустам Курчаков: Ну да, федеральные министры погнали обратную волну. Не берусь судить, кто прав, кто виноват, но отсюда видно, что крымская победа, которая так и воспринималась общественным сознанием как победа, пока оборачивается экономическим проигрышем и управленческим провалом. Поэтому со стороны скажут: воюют хорошо, эффектно, бьют первыми, но у них обозы отстают и в тылу неразбериха, поэтому надолго не хватит.

Точно так же: чего мы хотим в Сирии добиться? Какие у нас там отдаленные стратегические задачи? Пока неясно. Если неясно нам — это еще полбеды. Но если это неясно тем, кто руководит процессом, вот это гораздо хуже.

Еще один важный момент по итогам 2015 года — усилился разрыв между нашими внешнеполитическими и внутриэкономическими делами. Он и прежде был, но переход в новую фазу ярко это высветил. Этот разрыв просто раздирает. Это было видно по президентскому посланию, которое в начале декабря прозвучало. Как бы одна сторона — то, что встречали аплодисментами, связано с укреплением суверенитета и международной роли. А вторая сторона — это признание неуправляемости в стране. Потому что впервые такой большой список невыполненных проектов, поручений и серьезных, масштабных задач перечислил президент в той части, которая касалась экономики. Управляемости и не было, но сейчас неуправляемость обострилась, и есть множество тому примеров. На уровне экономической политики произносятся одни слова, например, не увеличивать налоговое бремя, а по факту выходит наоборот. Не только потому, что там, видите ли, сидят саботажники, которые все это переворачивают. Нет — система управления не работает. То есть добрые и хорошие люди ставят хорошие задачи, а управленческий механизм не срабатывает. Вот так и с налогами получилось. Формально вроде бы налоги те же, а за счет дополнительных отчислений, сборов на землю, на имущество и так далее — сильно выросли. И феномен дальнобойщиков, он об этом же говорит. Я не о том, правы дальнобойщики или нет, дело не в этом. Система управления не сработала. А она должна была подобрать механизмы, компромиссы таким образом, чтобы у людей вообще повода не было выходить с протестами.

Что касается Татарстана, тут все просто. Татарстан пока пользуется накопленным запасом своих активов, своих экономических ресурсов в ключевых отраслях, а также ресурсом того имиджа, который был создан за многие годы. Единственное — возникает вопрос: а надолго ли этого ресурса Татарстану хватит? И не пора ли нашей республике тоже подумать о своей реальной стратегии, о развитии в новой ситуации?

— Татарстан принял Стратегию-2030.

Рустам Курчаков: Я же сказал — реальную стратегию.

— Вопрос в том, насколько она адекватна в военной ситуации, которая де-факто в стране?

Рустам Курчаков: По факту всегда бывает так: пишется декларативная стратегия на бумажке для отвода глаз. А реальная стратегия существует, ну, может, в двух-трех головах. Этого достаточно. Важно, чтобы была команда, которая способна эту стратегию реализовать.

— Есть у нас такие два-три человека? Один-то точно есть. А два-три, у кого в головах эта стратегия?

Рустам Курчаков: Это военная тайна.

Продолжение следует.