Горан Брегович: «Казанцы, пожалуйста, не умирайте!»

ЗАЛ БЫЛ НАПОЛОВИНУ ПОЛОН

Когда пару месяцев назад в Казани появились афиши, извещающие, что в ноябре наш город посетит Горан Брегович, было ощущение, что проблема «лишнего билетика» станет актуальной. Отнюдь. Ровно в 19:00 зал КРК «Пирамида», если быть оптимистом, можно сказать, был почти полон. Впрочем, «почти» — это с большой натяжкой. По слухам, на концерт Бреговича, который собирает аншлаги на лучших сценах мира, была продана лишь четверть билетов. Поскольку артист ездит «на гарантию», можно предположить, что организаторы российского тура после концерта в Казани остались в убытке.

В начале восьмого на сцену вышел молодой человек с фотоаппаратом и начал снимать зал с разных ракурсов. В публике возникли пораженческие предположения, что сейчас он покажет фото с пустующими местами Бреговичу, и музыкант отменит концерт… На помощь партеру, зияющему пустыми креслами, начали сползаться зрители с балкона, и пустых мест вроде бы стало меньше, но до аншлага все равно было далеко. Это было странно, потому что, например, позавчерашний концерт Бреговича в оперном театре Саратова продемонстрировал переполненный зал. Равнодушие казанцев в этом случае просто невозможно объяснить.

В четверть восьмого в зал со стороны баров начали тихонько выходить музыканты с инструментами, они медленно поднимались на сцену, за ними вышли две певицы в цыганских национальных свадебных костюмах и — наконец — появился сам Брегович. Как всегда, в белом атласном костюме со сверкающей брошью на лацкане! Уже первые музыкальные фразы, сыгранные им и его «Свадебно-похоронным оркестром», вызвали шквал аплодисментов.

«Я И ДО КУСТУРИЦЫ БЫЛ ИЗВЕСТНЫМ!»

Для многих из нас Брегович — композитор, писавший музыку к культовым, отмеченным наградами международных фестивалей фильмам Эмира Кустурицы, да и не только его. Можно ли представить «Время цыган», «Аризонскую мечту» или «Андеграунд» без музыки этого автора? Начиная с 1988 года почти каждый сезон в каком-то новом фильме звучит музыка Бреговича. Не обошел вниманием он и российский кинематограф — Джаник Файзиев пригласил его написать музыку для «Турецкого гамбита».

Впрочем, истинные меломаны любят Бреговича просто за его факт существования в музыкальном мире. Сам музыкант, если судить по его интервью, не считает, что мировую славу ему сделали фильмы Кустурицы, замечая, что и до них его диски расходились огромными тиражами. Впрочем, возможно, это просто шутка.

В детстве он учился играть на скрипке, но был отчислен «из-за отсутствия способностей». Начал играть на гитаре, менял школы, менял группы, играл сам и писал музыку. Одной из самых известных его групп стала «Белая пуговица». Концертировал по миру, все прочнее и прочнее входя со своей не совсем привычной и не совсем обычной музыкой в мировое музыкальное сообщество. Обосновался, наконец с, женой и тремя дочерьми в Париже. Что же необычного предложил Брегович перекормленной музыкальными впечатлениями Европе?

Его фишка — музыка балканская и цыганская. Духовые, вокал, бешеный ритм, который заводит зал, гитара самого Бреговича (в ее цветовой гамме он даже подобрал ботинки). Народная стихия, в которой существуют Брегович и его музыканты, пожалуй, не имеет аналогов. Его «Свадебно-похоронный оркестр», по сути, интернационален, потому что культура цыган не несет ярко выраженного национального начала, ассимилируясь с тем народом, с той культурой, в которой в данный момент цыгане находятся. Каждый из народов, населяющих Балканы, привнес свою толику музыкальных идей в музыку балканских цыган. Сам Брегович вырос в семье, где отец был католиком, мать — православной, женат на мусульманке. Его дочери, как он говорит, в Рамадан — мусульманки, а в Рождество — христианки. Сам себя Брегович называет югославом.

Цыгане Бреговича с внешней стороны, со стороны стиля, не имеют ничего общего с цыганами, как их описывали Пушкин, Лесков, Аполлон Григорьев, Толстой или Блок. Мы не найдем у Бреговича мотивов, схожих с таборной «Невечерней» или авторской стилизацией «Двух гитар» из культового для всех российских поклонников цыганской песни цикла «Цыганская венгерка». Но нутро — оно у них общее. Краеугольный камень философии цыган — это даже не свобода. Это воля. Воля, когда восприятие жизни становится кочевым, когда взгляд надолго ни на чем не задерживается. Есть только звезды над головой, костер и запах полыни… Вот это, родное российской душе, мы и чувствуем в песнях Бреговича и его музыкантов.

ПЕСНЯ ГАРИБАЛЬДИЙСКИХ ПАРТИЗАН

Брегович взял казанцев в плен почти с первой песни. Немного робко зал начал хлопать в ритм, покачиваться и легонько притоптывать. Брегович едва уловимыми жестами дирижировал и своим оркестром, и солистом, и слушателями. Зал, словно на сеансе массового гипноза, будто входил в транс. Веселый, зажигательный транс, когда медь оркестра отдавалась в сердце почти что физическими толчками.

Внутренний темпоритм концерта нарастал от песни к песне, зал отвечал музыкантам все смелее и смелее. Ощущение воли, свободы, полета, соучастия и сопричастности, что так редко удается почувствовать на концертах, будоражило публику. Брегович весь концерт, почти до самого конца, не вставал со своего места и был центром этой им созданной композиции. Говорить о харизме Бреговича, о его энергетике — бессмысленное занятие. Брегович был сгустком энергии, которая подзаряжала зал.

Постепенно в конце амфитеатра публика начала вставать с мест и танцевать. Не всегда умело, иногда комично, напоминая персонажей Кустурицы. Постепенно проходы перед сценой заполнились танцующими людьми. А когда ближе к финалу Брегович исполнил свой коронный номер «Белла чао!», зал уже полностью стоял, и танцевал, и подпевал.

- Казанцы, не умирайте! — крикнул в зале Брегович. Он то и дело пил воду из пластиковой бутылки, поднимая ее, как бокал, и провозглашал: «Ваше здоровье!», «За любовь!»

Публика смеялась и плакала, музыка словно смывала с нас серый, въевшийся налет прошедшей страшной недели. «Натянулись гитарные струны — сердце ждет. Только тронь его голосом юным — запоет…» — витали в воздухе блоковские строчки. Ладони болели от более чем двухчасового отбивания ритма, дыхание сбивалось от танцев, но Брегович словно и не устал. Между сценой и залом происходил постоянный энергообмен, и музыкант, привыкший работать при хронических аншлагах, видя наш далеко не полный зал, выкладывался так, словно публика «висела на люстрах». Да, почти половина мест в зале пустовала. Это было трудно понять. Очень-очень жаль, что вас не было с нами.