Моисей Урицкий. «Робеспьер революционного Петрограда»

Моисей Урицкий

ЕГО ИМЕНЕМ БЫЛИ НАЗВАНЫ БОЛЕЕ 650 УЛИЦ В ГОРОДАХ СТРАНЫ

«В Казани Урицкий так и не побывал, тем не менее имя его, действительно, увековечено у нас довольно солидно, – сказал в беседе с корреспондентом „БИЗНЕС Online“ Игорь Мильмухаметов, подполковник КГБ в отставке, заместитель председателя совета ветеранов УФСБ РФ по РТ, член-корреспондент Российской академии военно-исторических наук. – Его гибель была громкой: день в день, 30 августа, было также совершено покушение на Ленина – на заводе Михельсона в руководителя Советской России стреляла эсерка Фанни Каплан. Наверное, поэтому именем Урицкого после его кончины были названы более 650 улиц и населенных пунктов по всей стране – в России, Украине, Беларуси, Узбекистане». Его имя до 1944 года носила даже центральная площадь Ленинграда – Дворцовая. Она была тем самым местом, где Урицкого застрелили.

После его гибели в стране начался так называемый красный террор. Для начала на убийство своего руководителя питерские чекисты отозвались казнью 1412 заложников. А официально политика красного террора была объявлена 2 сентября 1918 года Яковом Свердловым в обращении ВЦИК.

Официальная историография представляла Урицкого неким «Робеспьером революционного Петрограда», читаем на историческом сайте «Каскад». «Но это было не совсем так. Историки-то знали, что, доживи Моисей Соломонович до года 1937-го, „замели“ бы его вместе с другими оппозиционерами. Поэтому его жизнеописанием никто и не занимался».

«ТРОЦКИЙ – ФИГУРА БОЛЕЕ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ, ЧЕМ ЛЕНИН»

Моня Урицкий родился в 1873 году в большой патриархальной еврейской семье в городе Черкассы, который входил в черту оседлости. Исследователь его биографии – американский историк Александр Рабинович – сообщает весьма интересные детали его жизни. Отец будущего революционера занимался торговлей, а когда погиб во время наводнения, «дело» возглавила мать. Она очень любила сына и мечтала, чтобы он стал раввином. К своей цели она шла твердо и уверенно: Моисей усердно осваивал Талмуд, в восьмилетнем возрасте его отводят в хедер при синагоге. Самое удивительное: русский язык он начал осваивать только с 13 лет. По настоянию матери, он регулярно ходил в синагогу, а по субботам в гимназии не учился. Вскоре мать умерла. И главой семьи стала его старшая сестра Берта, которая сменила приоритеты. Не без ее влияния брат решил осваивать профессию юриста, весьма модную тогда среди евреев. И в 13 лет он решительно отверг то глубокое религиозное воспитание, которое пыталась навязать ему мать. Окончив гимназию, Урицкий поступил на юридический факультет Киевского университета, где стал активным членом социал-демократического студенческого кружка. В 1897 году, завершив обучение в университете, он полностью посвящает себя революционной работе. В юности он был инициатором создания отряда для отпора погромщикам силовыми методами. Длительное время пребывал и в эмиграции: в Германии, Швеции и Дании. Как всякого революционера, не миновали его ссылка и тюремная доля. Вполне естественно при этом, что даром не могли пройти годы изучения в раннем возрасте религиозных основ по Талмуду, кое-что могло остаться в его сознании и затем отразиться на поведении. В предвоенные годы Урицкий – левый меньшевик, в политическом отношении близкий к Льву Троцкому, сотрудничество с которым продолжалось многие годы. Непрерывная опека сначала со стороны матери, затем сестры и, наконец, Троцкого превращают его, в отличие от других политических деятелей, окружавших вождей революции, в слабовольного, мягкого человека. Сам Урицкий считал, что Троцкий – фигура более значительная, чем Ленин. По этому поводу видный большевик Луначарский писал: «Моисей Соломонович Урицкий относился к Троцкому с великим уважением. Говорил как-то мне, что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого». Известно, что в 1918 году советское правительство переехало в Москву. А Троцкий, не без поддержки Дзержинского, проталкивает Урицкого на пост председателя Петрочека.

Естественно, Моисей Соломонович, в силу своего характера, вряд ли подходил для должности такого рода. Известный писатель Марк Алданов в историческом этюде «Убийство Урицкого» в связи с этим писал: «Урицкий воевать не любил, говорить не умел». Видимо, в назначении Урицкого на этот пост роль сыграл тот факт, что у него было высшее юридическое образование. Это, во-первых. Во-вторых, он был лично знаком с Дзержинским с 1902 года по пересыльной тюрьме на берегах реки Лены. В-третьих, он был чрезвычайно близок к Троцкому, которого, как отмечал Луначарский, буквально боготворил. И наконец, последнее. После Октябрьского переворота, при назначении на руководящие посты, предпочтение отдавалось таким лицам, как Урицкий, которые возвратились из эмиграции».

УРИЦКИЙ ОТКАЗАЛСЯ САНКЦИОНИРОВАТЬ РАССТРЕЛЫ

Оказавшись во главе карательного ведомства, Урицкий с самого начала отказался санкционировать расстрелы. «В целом его внимание, – отмечает автор исследования, – было сосредоточено не столько на установлении порядка посредством террора, сколько на конкретных мерах, направленных на прекращение экономических преступлений, злоупотреблений со стороны властей, насилия на улицах. Эта ориентация председателя Петрочека, разительно отличавшаяся от политики ВЧК в Москве, нашла отражение уже в первых его распоряжениях... он издал предварительную инструкцию, нацеленную на жесткий контроль за следствием и на задержание коррумпированных чекистов, а также преступников, выдающих себя за представителей ПЧК...» Это была приоритетная задача, если учесть тот факт, что в Петрограде в то время совершалось ежедневно до 200 крупных преступлений. Причем значительная часть из них приходилась на анархистов, не признававших никакой государственной власти и часто смыкавшихся с бандитствующими элементами. Для решения столь серьезных проблем 21 марта 1918 года Урицкий подписал постановление с требованием к населению в трехдневный срок сдать незарегистрированное оружие. Через месяц была поведена операция по изъятию оружия у анархистов. Естественно, что основное внимание Петрочека уделяло борьбе с контрреволюцией.

«ОРГАНИЗОВАТЬ РАЗЪЯСНИТЕЛЬНУЮ РАБОТУ ДЛЯ ПОДАВЛЕНИЯ ПОГРОМНЫХ ПОПЫТОК»

Весна и начало лета 1918 года в Петрограде ознаменовались усилением политического недовольства масс, вызванным не оправдавшимися надеждами на быстрое заключение мира, резким ростом безработицы, хаотичным проведением эвакуации и катастрофической нехваткой продовольствия. В Москве подобные выступления закончились необъявленным «красным террором», осуществлявшимся прежде всего ВЧК. В Петрограде тогда такая политика не проводилась, что в немалой степени объяснялось позицией Урицкого.

Недовольство масс отразилось также в погромах, участниками которых были рабочие, и в резком усилении открытого и агрессивного антисемитизма. Последнее явление, столь характерное для традиционного российского общества, еще более усугублялось тем фактом, что многие видные большевики были евреями. Как правило, антисемитизм среди рабочих подогревался и использовался ультрареакционными, монархическими организациями. Одной из таких организаций, раскрытой ПЧК, оказалась «Каморра народной расправы». В конце мая она разослала председателям домовых комитетов всего Петрограда листовку, содержавшую требование предоставить «Каморре» сведения о проживающих в их домах большевиках и евреях с целью последующего их уничтожения. Всех, утаивших эту информацию или сообщивших неверные данные, авторы листовки обещали подвергнуть суровому наказанию. Но даже все члены этой организации не были расстреляны.

В Питере проводилась большая работа по борьбе с еврейскими погромами. 14 апреля 1918 года Петроградская «Красная газета» в редакционной статье «Против еврейских погромов» сообщила, что на заседании Совета Народных Комиссаров по предложению Михаила Фрунзе обсуждался вопрос о еврейских погромах, борьбе с ними. Было принято решение «организовать разъяснительную работу для энергичного подавления всяких погромных попыток». После этого тема погромов становится наиболее актуальной на страницах «Красной газеты». Естественно, без ведома и одобрения Урицкого подобная пропагандистская кампания не была бы развернута. По-прежнему председатель Петрочека был противником массового террора, что неоднократно вызывало недовольство московских властей. И до определенного момента ему удавалось противостоять напору «москвичей». Но 20 июня 1918 года было совершенно убийство Моисея Гольдштейна, известного под псевдонимом Володарский. Кроме всяких других должностей, он был редактором «Красной газеты».

«ЛЕНИН БЫЛ ВЗБЕШЕН НОВОСТЯМИ ИЗ СЕВЕРНОЙ СТОЛИЦЫ»

Григорий Зиновьев, Урицкий и Володарский были наиболее заметными деятелями в Петрограде, вызывавшими ненависть и презрение со стороны врагов большевистской власти. Террорист, убивший Володарского, так и не был найден. Естественно, аресты стали после этого проводится в более широких масштабах. И тем не менее Урицкий не санкционировал ни расстрелов, ни установившейся в Москве благодаря ВЧК практике взятия заложников из числа крупных политических деятелей, которые должны были подвергнуться казни в случае дальнейших покушений на большевистских лидеров. Это переполнило чашу терпения Москвы. Сам Ленин был взбешен новостями из северной столицы и немедленно послал Зиновьеву грозную телеграмму: «Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские чекисты или пекисты) удержали. Протестую решительно! Это не-воз-мож-но! <...> Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает». В это же время в Москве ЧК широко применяло бессудные расстрелы «классовых врагов», а практическая реализация «красного террора», до его официального объявления, была в полном разгаре не только в Москве, но и в других городах. Урицкий же продолжал противодействовать волне экстремизма. Так что «питерского Робеспьера» из него явно не получалось.

Вероятнее всего, не случись покушения, его бы отстранили от должности. Такие «мягкотелые» были не в чести у руководства страны. Но утром 30 августа 1918 года случилось непредвиденное. Урицкий, направлявшийся в свой кабинет в комиссариате внутренних дел, на Дворцовой площади был убит. Его застрелил 22-летний Леонид Каннегисер, бывший кадетом Михайловской артиллерийской академии, в Петроградских литературных кругах известный также как талантливый поэт... ПЧК установила, что после Октябрьской революции он был связан с подпольными контрреволюционными организациями. Однако заключение ПЧК, согласно которому убийство Урицкого было частью обширного заговора против Советской власти, не подтверждается никакими содержащимися в деле доказательствами. Каннегисер не имел понятия о том, что Урицкий был твердым противником расстрелов. Фамилия Урицкого появлялась в публиковавшихся в газетах приказах о расстрелах, и, по собственному признанию Каннегисера, он «мстил за гибель своего товарища». На первом допросе он заявил, что «он еврей, но из дворян...»

Каннегисера казнили. Но, что самое удивительное, 144 других задержанных по этому делу, включая его мать, отца и сестер, а также множество друзей и знакомых, чьи имена были обнаружены в его записной книжке, как-то пережили «красный террор» и были освобождены. Но убийство человека, выступавшего против массового террора, было использовано как предлог для его развязывания. Поэтому имя его носили города и улицы, заводы и фабрики.

По иронии судьбы, неистовства «красного террора» в Петрограде, которого Урицкий всеми силами пытался избежать, отчасти стали результатом настойчивого желания свести счеты с классовыми врагами, «накопленного» за то время, когда он руководил ПЧК. Вот так печально завершилась карьера революционера, явно не вписавшегося в систему, которая была создана и благодаря его усилиям. Можно абсолютно точно утверждать, что, доживи он до 1929 года – времени высылки Троцкого, – его участь была бы еще более печальной. Не забудем, что он был его соратником и другом. Таких тогда не миловали. А так хотя бы память осталась. Детали же подлинной биографии Урицкого стали в России известны только в конце 80-х годов прошлого столетия.

Подготовил Михаил Бирин