... Три дня понадобилось заинскому суду, чтобы заслушать в режиме видеосвязи показания 26 потерпевших и свидетелей крупнейшей за последние годы в Татарстане автокатастрофы
 Фото: Олег Спиридонов

«ФУРА БЕЗ ГАБАРИТОВ НА МЕНЯ ВЫСКОЧИЛА»

Три дня понадобилось заинскому суду, чтобы заслушать в режиме видеосвязи показания 26 потерпевших и свидетелей крупнейшей за последние годы в Татарстане автокатастрофы. Напомним, в ночь на 2 июля этого года под Заинском пассажирский автобус «Неоплан», следовавший по маршруту Самара — Ижевск, столкнулся с грузовиком MAN, буксируемым на жесткой сцепке «КАМАЗом». Напомним, в автобусе на тот момент находились 29 пассажиров, 14 из них, в том числе 4 детей, можно сказать, сгорели заживо, а еще 15 человек получили травмы разной степени тяжести. Единственным фигурантом  уголовного дела, которое возбудили по ч. 5 ст. 264 УК РФ («Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности смерть двух и более лиц»), стал водитель автобуса Александр Ижмуков. Уголовный кодекс предусматривает в данном случае наказание в виде лишения свободы на срок до 7 лет.

Стартовал этот громкий процесс еще 29 сентября, но был отложен ввиду того, что далеко не все из свидетелей и потерпевших смогли явиться в суд. Вторую попытку приступить к допросам и исследовать доказательства по делу суд предпринял 30 октября. Хотя и в этот раз федеральный судья Венера Исаичева заявила, что пришли не все приглашенные для дачи показаний. Кто-то находился в командировке, кто-то в отпуске, кто-то на лечении. Так или иначе, 30 октября и 1 ноября в зале заинского суда было не так многолюдно, как в день старта процесса. Послушать, как в соревновательной манере будут доказывать свою правоту стороны защиты и обвинения, приехали семеро родственников и близких погибших в ДТП, а также близкие водителя автобуса — его гражданская жена, брат и сын. Напомним, еще со стадии предварительного расследования интересы Ижмукова представляют Роман Майданчук из Москвы, Александр Ваулин из Самары и Иршат Низамов из Заинска. Гособвинителями по делу заявлялись Юрий Маданов — старший прокурор уголовно-судебного управления прокуратуры РТ и прокурор Заинска Ринат Каримов. 

Одним из первых суд допросил второго водителя «Неоплана» — напарника Ижмукова Геннадия Качкина. Мужчина рассказал, что с подсудимым он знаком с 2008 года, а работать в одном экипаже стал с 2011-го. Он охарактеризовал своего напарника как очень опытного водителя. По пути из Самары до Нурлата, рассказал Качкин, за рулем автобуса находился он сам, в Нурлате его сменил Ижмуков, а он пошел отдыхать в спальный отсек автобуса, расположенный в районе второй двери перед задним мостом. «Проснулся от удара, — вспоминал Качкин. — Удар меня припечатал буквально в стенку спальника. Поднимаюсь со спальника, вижу, что аварийного выхода в автобусе нет, автобус движется и снаружи по борту автобуса идет огонь большой. Я начал подниматься к выходу в салон, но в это время автобус наклонился и меня выкинуло из него через горящий люк. Я оказался на обочине, не понял сначала, что произошло, увидел, что автобус мимо меня проезжает, заваливается на бок и падает. Поднялся, побежал к автобусу, спереди залез. В районе передней двери уже было большое пламя. В шоке! Спрашиваю у Саши: „Что случилось?“ Он говорит: „Фура без габаритов на меня выскочила, мне некуда было деваться!“ За огнетушителями залезть уже не получилось, они впереди расположены, там уже вовсю огонь полыхал. Второй люк в крыше кто-то из пассажиров к этому времени уже выбил, пассажиры кричать начали, мы с ним двоих женщин вытащили, я третью женщину за руку взял, тащил, тащил, но она грузная была, ей начал помогать, а пламя все сильней  и сильней разгорается. Я ее тяну, она сначала на меня двигалась, а потом, видимо, дым пошел, надышалась газом. И все, ослабла... И я вместе с ней надышался гари, от автобуса отошел, сел в траве, очень плохо себя почувствовал. А Саша побежал к задней части автобуса, заднее окно уже разбили, оттуда он людей вытаскивал еще. Потом начало все взрываться, гореть».

По его словам, к грузовикам, с которыми столкнулся автобус, сам  он не подходил, потому что оказался на улице в одних носках. «Я издалека только видел, что грузовики горели», — сообщил он на вопрос прокурора. А когда Маданов поинтересовался, по какой полосе проезжей части в момент столкновения с грузовиком ехал Ижмуков, тот уверенно предположил, что по левой. «А как вы поняли его слова о том, что выскочила фура? Это была „встречка“ или попутное направление?» — продолжал задавать вопросы Маданов. «Я понял это так, что Саша ехал в левом ряду, а „сцепка“, по-видимому, на грузовиках каким-то образом отцепилась, и MAN на него вышел. Не мог он в этот момент спать или еще что-то делать, что на него сейчас наговаривают. Он очень опытный водитель!»

После этого Маданов попросил Качкина рассказать, что собой представляет и как работает электронный тахограф, установленный в автобусе. Водитель рассказал, что у каждого из них есть своя карточка, в которой фиксируется, сколько времени водитель находится за рулем и «вообще все параметры движения автобусов», а также о том, что в автобусе заводом-изготовителем установлен так называемый ограничитель скорости: «Там „электронный ошейник“ стоит, который не позволяет автобусу разгоняться выше 100 километров в час, — „душит“ двигатель, и машина сама тормозит. Никакими электронными приборами его не обманешь. Хоть под горку его пускай, хоть на нейтральной передаче, больше 100 километров в час он не поедет. Кроме того, в автобусе было два видеорегистратора.  Один из них установил автовокзал («Евразийская корпорация автовокзалов» — прим. ред.), а второй мы с Сашей поставили сами». Он уточнил, что судьба регистраторов ему неизвестна. 

... В ночь на 2 июля пассажирский автобус «Неоплан» столкнулся с грузовиком MAN, буксируемым «КАМАЗом». 14 пассажиров сгорели заживо, 15 человек получили травмы
 Фото: mchs.tatarstan.ru

«АВТОБУС НЕ ПРЕВЫШАЛ СКОРОСТИ 100 КИЛОМЕТРОВ В ЧАС»

Затем прокуроры приступили к допросам потерпевших и свидетелей. Прокурор у каждого из потерпевших интересовался, собираются ли они в рамках гражданского судопроизводства подавать иски о возмещении морального вреда. Из 14 допрошенных потерпевших только двое заявили о такой готовности. Напомним, сразу после аварии правительство РТ приняло решение о выплате семьям погибших по 1 млн рублей, а затем в рамках компенсационной страховой выплаты компания СОГАЗ (страхователь перевозчика) выплачивала семьям погибших еще по 2 миллиона. Правда, как выяснилось в суде, страховые суммы выплачены пока не всем.

Не наблюдалось у потерпевших и большого желания приезжать в Заинск повторно на прения сторон. Лишь один из тех, кто в эти дни выходил на видеосвязь с Заинским судом, заявил, что намерен специально для участия в прениях приехать в город. Когда Исаичева спрашивала, какого наказания заслуживает подсудимый, лишь единицы требовали возмездия: «нужно дать по максимуму» или «нужно, чтобы он также сгорел в  автобусе, как его пассажиры». Большинство же опрошенных судом не решались на этот счет выдвигать вообще никаких требований.

Когда речь зашла о скорости, с которой ехал автобус, пострадавшие заявили, что автобус «ехал нормально, не гнал». По видеосвязи с Самарой свои показания дал Александр Шабунин — старший инспектор службы контроля и режима в «Евразийской корпорации автовокзалов». Он рассказал, что когда в его компании в рамках уголовного дела происходило изъятие документации, он вместе со следователями изучал треки с траекторией движения автобуса. И превышения допустимой скорости автобуса, по его словам, ГЛОНАССом зафиксировано не было. На всем пути следования она не превышала 100 километров в час. «Максимальная скорость движения автобуса по треку составляла 99 километров в час. А в момент столкновения скорость автобуса была 87 километров в час. Это я помню очень четко, потому что реально зафиксировал это у себя в памяти», — заявил Шабунин. «А средняя скорость на каком-либо из участков дороги могла быть выше 100 километров в час?» — спросил прокурор в ответ на заявление представителя «ЕКА». «Нет, таких значений не было». Однако Маданов, очевидно, для внесения ясности в вопрос, попросил у суда разрешение зачитать показания инспектора, которые тот давал в ходе допроса следователем сразу после автокатастрофы. В них, в частности, говорилось о том, что на одном из промежутков маршрута — от поселка Русский Акташ до последней точки связи с автобусом — средняя скорость движения составила от 60 до 102 километров в час. Шабунин цифру в 102 км/ч стал отрицать. «Там этой цифры не было», — заявил он, добавив, что, возможно, ошибку мог совершить, заполняя протокол, сам следователь.

... Ижмуков заявил, что он представит свою версию развития событий только после допросов всех пострадавших и свидетелей. До этого момента он что-либо говорить по делу не намерен
 Фото: Олег Спиридонов

А БЫЛ ЛИ ЗНАК? МОЖЕТ, ЗНАКА-ТО И НЕ БЫЛО?

Адвокаты Ижмукова в ходе заседания пытались обратить внимание судьи на противоречия между показаниями свидетелей по делу, которые они давали следователям в ходе допросов, и их же объяснениями в суде. А эти противоречия, напомним, проявились еще в день аварии. О них еще 2 июля заявлял начальник республиканской ГАИ Ленар Габдурахманов. В частности, речь шла о показаниях оставшихся в живых водителей, противоречивших друг другу.

Вызванный первым для допроса в качестве свидетеля сотрудник полиции Евгений Журавлев рассказал, что прибыл на место происшествия, когда автобус уже почти полностью выгорел. В 50–100 м позади от автобуса в кювете стояли два грузовика, на колесах. При этом у переднего горели фары, а второй был объят пламенем. Адвокат Ижмукова поинтересовался у свидетеля, была ли ему видна сама жесткая сцепка, которой «КАМАЗ» буксировал МAN. Полицейский ответил отрицательно. По его словам, на дороге были видны следы юза автобуса и начинались они приблизительно в 30 м от стоявших грузовиков. Со слов Журавлева также стало известно о том, что после того как все пострадавшие были отправлены в больницы, полицейские принялись  «прочесывать» местность, чтобы найти видеорегистраторы, которых, как заявил суду напарник Ижмукова, было два. Но поиски гаджетов оказались безрезультатными.

После того как допрос Журавлева адвокаты, казалось бы, уже завершили, прокурор Маданов зачитал показания полицейского, данные им следователю 4 июля: «Я обратил внимание на то, что на задней части автомобиля МАN висел светоотражающий знак аварийной остановки в виде красного треугольника, который был смещен и деформирован вследствие удара сзади. Знак был закреплен проволокой, он был деформирован, на его поверхности имелись следы копоти и продуктов горения, что свидетельствовало о том, что данный знак был установлен до ДТП. И было очевидно, что повредился он в результате ДТП  и следы копоти образовались на нем в результате дальнейшего возгорания автомобиля». Полицейский подтвердил свои показания. Адвокаты Ижмукова стали выяснять, как именно выглядел этот знак аварийной остановки и почему он решил, что знак был установлен на автомобиль до совершения ДТП? Журавлев заявил в ответ, что знак аварийной остановки был погнут, местами на нем имелись сколы светоотражающих элементов, а вывод о том, что знак был закреплен на машине до ДТП он сделал потому, что так предписывают правила дорожного движения —  на буксируемый автомобиль следует вешать знак аварийной остановки. Тогда адвокат Ваулин спросил полицейского, почему же тогда он в ходе своего рассказа следователям заявил, что не помнит, был или не был на самом деле этот знак закреплен на грузовике МАN? Журавлев объяснил, что знак привлек его внимание уже после того, как он подошел к грузовику повторно после «прочесывания» местности. Тогда, мол, и увидел, что знак этот на грузовике висит. А когда Ваулин спросил, сколько времени прошло с момента между его первым и вторым подходом к грузовикам, тот ответил, что около получаса. Предвосхищая дальнейшие вопросы со стороны защиты, прокурор Маданов прямо спросил полицейского, видел ли он, чтобы кто-то крепил знак аварийной остановки к грузовику МАN. Тот ответил, что такого не наблюдал.

В перерыве между заседаниями корреспондент «БИЗНЕС Online» поинтересовался у Ваулина, чем объясняется столь скрупулезное исследование эпизода дела, связанного со знаком. Адвокат заявил в ответ, что у защиты имеются серьезные претензии к качеству работы, проведенной следственными органами, и установлению обстоятельств и причин ДТП: «Следствие было проведено крайне необъективно. Исследованы были лишь те обстоятельства, которые можно было положить в основу обвинительного заключения. В исследовании других обстоятельств, в том числе заявленных защитой Ижмукова, следствием нам категорически и неоднократно было отказано», — заявил адвокат. Речь, по словам Ваулина, в данном случае шла о назначении и проведении соответствующих экспертиз, но каких именно — не пояснил. Кроме того, по словам адвоката, права его подзащитного на защиту ущемлялись на предварительном следствии: «К примеру, следствие должно было проводить определенные следственные действия с участием Ижмукова, но он не принимал в них участия и не был даже уведомлен об их проведении! Даже мы, его адвокаты, об этих мероприятиях узнавали и знакомились с их содержанием лишь в конце следствия, уже в рамках знакомства со всеми материалами дела. А что касается самого обвинения, то оно спорно по своей сути. В деле есть очень много обстоятельств и доказательств, которые противоречат друг другу. Но их тем не менее трактуют в обвинительном уклоне, лишний раз подтверждая, что следствие в данном случае является стороной обвинения, хотя в законе четко прописано, что расследоваться дело должно объективно и всесторонне. Только мне, как одному из адвокатов подсудимого, было отказано в более чем 10 моих ходатайствах. Когда у нас появится право предоставления в суде  наших доказательств, мы их донесем до суда. И наша точка зрения, поверьте, подтверждается весомыми доказательствами!»

... Пролить свет на виновность или невиновность Ижмукова, бесспорно, мог бы видеорегистратор
 Фото: Олег Спиридонов

«МЫ НЕ МОЖЕМ ГОВОРИТЬ, НАШЛИ ЛИ ВИДЕОРЕГИСТРАТОРЫ»

Пролить свет на виновность или невиновность Ижмукова, бесспорно, мог бы видеорегистратор. Тем более что один из них — правда, оплавленный — точно нашли. Об этом суду рассказал приглашенный в качестве  свидетеля пожилой человек без определенного места жительства. Его зовут Ринат Кабиров. В суд его привезли двое молодых людей (по всей видимости, сотрудники правоохранительных органов), но когда судья попросила Кабирова предоставить паспорт для сверки анкетных данных, выяснилось, что этого документа у него нет, есть только военный билет, но и за ним нужно снова ехать. Когда же за военным билетом съездили и судом была удостоверена личность Кабирова, он рассказал, что работает неофициально в «ритуальных услугах», а в день, когда случилась автокатастрофа, его самого и его напарника по фамилии Дятлов сотрудники полиции на месте ДТП привлекали в качестве понятых.

— Когда нас привезли туда, мы, наверное, час с лишним просидели сначала в «Газели», а потом меня и Дятлова сотрудники полиции во время осуществления ими замеров места ДТП попросили быть понятыми. Мы фрагменты собирали, тормозные следы мерили, потом трупы грузили, — рассказал он.

— А видеорегистратор вы находили? — спросил его Маданов.

— Да, находили, он весь обожженный был, метрах в десяти от автобуса нашли.

— А знак аварийной остановки был на задней части грузовика MAN?

— Не помню. Я близко не подходил к ним, мы по обочинам ходили, собирая фрагменты.

После этого прокурор зачитал показания понятого, данные им следователю 7 июля. И Кабиров подтвердил, что в них действительно шла речь о «КАМАЗе», у которого отсутствовала часть левого борта, задние колеса были со следами горения, а у тягача марки MAN полностью выгорела кабина, и на задней части рамы автомобиля имелся аварийный знак.

— Так вы помните про этот знак? — воодушевился адвокат Майданчук, когда прокурор зачитал его  показания.

— Запамятовал.

—  Так вам же государственный обвинитель напомнил сейчас, зачитал ваши показания! Может быть, вспомните, где именно знак располагался, как выглядел?   

Однако после этого вопроса тут же с протестом выступил прокурор Маданов, заявивший, что защита продолжает давить на свидетеля, пытаясь получить нужный ей ответ.

— Ну так вы помните этот знак или не помните? — не обращая внимания на протест прокурора, снова задал свой вопрос Майданчук Кабирову.

— Честно сказать, не помню сейчас уже.

— А это могло означать, что его не было там вовсе? — вступил в допрос уже адвокат Низамов.

— Вам судить, что это обозначает, — огрызнулся в ответ Кабиров, который уже просто потерялся в вопросах-ответах.

Чуть позже Майданчук, отвечая «БИЗНЕС Online» на вопрос о видеорегистраторах, сказал: «Мы не можем пока говорить о том, нашлись или не нашлись видеорегистраторы. В настоящее время следствие представляет в суде доказательства вины подсудимого. Если следствие не представит видеорегистратор как доказательство, то это будем делать мы. Если же они представят регистратор, тогда нам, соответственно, останется только вопрос исследования видеорегистратора и всех материалов, с ним связанных».

В завершение заседания сторона обвинения вышла с ходатайством отложить на некоторое время допросы пострадавших и свидетелей. Однако защита Ижмукова настояла на обратном. Только после этого, заявил на заседании подсудимый, он представит свою версию развития событий. До этого момента он что-либо говорить по делу не намерен.

Следующее заседание суда назначено на 20 ноября. «БИЗНЕС Online» будет следить за развитием процесса.