Раковой опухолью современной религии традиционно считается экстремизм, опасность которого очевидна, в дополнительных рассуждениях надобности нет. Но религиозный экстремизм, уверен известный мусульманский и общественный деятель Рустам Батыр, — это лишь видимая часть айсберга, следствие болезни, а не ее причина. Недуг же детерминирует «генетика», в данном случае сбой возникает из-за хромосомы эксклюзивизма, указывает постоянный автор «БИЗНЕС Online».
Рустам Батыр: «Традиционная мораль насаждает эксклюзивизм под разными соусами. Его вы без труда обнаружите и в богословских книгах, и в проповедях имамов, и в лекциях устазов»
Традиционная мораль насаждает эксклюзивизм под разными соусами
Бог сказал: «Разве Мы не раскрыли тебе грудь?» (94:1)
Не ищи этого вне себя, ты источник молока. Перестань доить других.
(Джалаладдин Руми)
Раковой опухолью современной религии считается экстремизм. Его опасность очевидна и не нуждается в дополнительных рассуждениях. Но религиозный экстремизм — лишь видимая часть проблемы. Это следствие болезни, а не ее причина. Сам же недуг детерминирует «генетика». В данном случае сбой возникает из-за хромосомы эксклюзивизма. Это когда верующие в нарциссическом экстазе самолюбования мнят себя выше остальных, возносясь в самомнении до касты особых людей. Подобная убежденность в собственной богоизбранности и рождает презрение к иным представителям рода человеческого.
Традиционная мораль насаждает эксклюзивизм под разными соусами. Его вы без труда обнаружите и в богословских книгах, и в проповедях имамов, и в лекциях устазов. Однако в рамках теологии самоосвобождения ислама мне хотелось бы не просто вскрыть данный нарыв, но хотя бы частично провести его смысловой рефрейминг. Как говорится, критикуя, предлагай.
Для разбора возьмем учение о Мухаммаде как «печати пророков».
Это популярное в исламе словосочетание взято из Корана: «Мухаммад не был отцом ни одного из ваших мужей, но он посланник Божий и печать пророков» (33:40). Эксклюзивистская трактовка «печати пророков» хорошо известна. Она предполагает мысль о том, что наш Пророк был последним в длинной череде Божьих посланников и после него уже никакого пророка не будет. При этом сама мысль строится на конфронтации с другими религиозными традициями: и с теми, которые были до ислама, и с теми, которые могут появиться после него. Это такой «фиг вам» от исламских теологов, мол, актуальная версия пути к Богу только у нас, учения же прежних пророков были в корне искажены и утеряны, а новых появиться не может в принципе, ибо линия пророчества уже запечатана. В такой подаче «печать пророков» — камень в огород прежде всего христиан и иудеев, которые, если желают спастись, должны непременно примкнуть к мусульманам, а иначе гореть им в аду синим пламенем.
Историческое христианство, перенимая эстафету от иудаизма, в значительной степени уходит от антропоморфизма в сторону абстрактного Бога, но все же в учении о Святой Троице оставляет место для человекоподобного представления о Всевышнем
«Печать пророков» не обязательно должна подразумевать антагонизм с иными религиями
Однако «печать пророков» не обязательно должна подразумевать антагонизм с иными религиями. В самом деле, что такое печать на документе? Это то, что подтверждает истинность написанного текста. Вот и Пророк — печать в том смысле, что он пришел с Кораном, «подтверждающим истинность того, что было ниспослано до него» (35:31). С другой стороны, печать не только подтверждает, но и завершает документ, делает его цельным, окончательным. После того как была поставлена печать, дальнейшие дополнения невозможны. В этих обоих смыслах учение, данное Пророку, и является печатью. «Это откровение, — пишет современный мусульманский философ Накыб аль-Аттас об исламе, — является завершающим весь ряд предшествующих откровений, подтверждающее не только их изначальную истину, но и вбирающее в себя их сущностную сторону».
В такой трактовке «печати пророков» ислам не обособляется от прежних религий, а, напротив, видится их продолжением, развитием и, если хотите, кульминацией. Это финишная черта общего пути человечества, восходящего от примитивного антропоморфного понимания Бога к более утонченному Его восприятию на уровне чистой абстракции.
Хорошо известно, что в историческом иудаизме Всевышний весьма антропоморфен. Достаточно вспомнить сюжет борьбы Иакова с Богом. «И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь. Спросил и Иаков, говоря: скажи имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? И благословил его там». (Бытие 32:24–29)
Историческое христианство, перенимая эстафету от иудаизма, в значительной степени уходит от антропоморфизма в сторону абстрактного Бога, но все же в учении о Святой Троице оставляет место для человекоподобного представления о Всевышнем. Именно с этим антропоморфизмом и дискутирует Коран, когда провозглашает, что Бог «не родил и не был рожден».
Исторический ислам, подхватывая начатое, доводит эту линию до логического завершения, провозглашая, что у Бога нет ни равного, ни противоположного, ни подобного Ему. Идея о Боге как чистой абстракции кристаллизована во фразе «Аллах акбар!» — «Бог превелик!». «Он величественнее и лучше того, — пояснял ее смысл имам Газали, — что по своей аналогии о Нем могут знать люди. Но не в том смысле, что величественнее чего-то иного, так как с Ним нет ничего иного». Иначе говоря, все, что мы можем о Нем только представить, не похоже на Него, а любая попытка конкретизации, любой вопрос «каков?» бессмысленны. Бог — в высшей степени Абсолют. Добавить к этой концепции что-либо еще более невозможно. Она совершенна и знаменует собой последний этап в эволюции человеческих представлений о Боге, печать всему развитию монотеистического учения.
Подобная трактовка «печати пророков» существенно снижает заряд исламского эксклюзивизма, но все же оставляет его налет. К тому же справедливости ради следует заметить, что все монотеистические религии с течением времени выработали рафинированные трактовки антропоморфных сюжетов: и борьбы Иакова с Богом, и Святой Троицы.
Пророк Мухаммад оставил после себя совершенную религию. «Мое отношение к предшественникам, — часто цитируют его по этому поводу, — может быть понято через притчу о дворце, который был построен наилучшим образом, не хватало в нем лишь единственного камня. Я заполнил пустующее место, и строительство завершилось»
Кто из нас не мечтает вернуться в счастливое и беззаботное детство?
Понимание «печати пророков» возможно и без призрака эксклюзивизма за спиной. В таком случае сама идея, пожалуй, может быть принята и представителями других религий, и даже атеистами. О чем речь?
Бог утвердил человека на земле, но не оставил его. Он неустанно помогает ему идти к истине. Раньше Бог делал это посредством пророков, теперь же — посредством разума. Подобно тому, как растет ребенок, взрослеет и все человечество. В начале своего жизненного пути ребенок неустанно нуждается в направляющих подсказках взрослого, но наступает момент, когда он взрослеет сам и уже сам определяет свою судьбу. Так же и с человечеством. Поначалу Бог ведет его посредством Откровения, «подсказок» свыше, но на определенном этапе инструментом Божьего водительства становится разум самих людей. «Бог — свет небес и земли», — гласит Коран (24:35). Разум же в каждом из нас — частичка этого света, «Божья искорка», маленький фонарик, который из мрака заблуждений выхватывает путь. Мухаммад был «печатью пророков» в том смысле, что с его приходом закончилось детство человечества, теперь оно повзрослело и само должно определять свою судьбу. «Печать пророков» — водораздел между двумя глобальными эпохами в истории. Это конец беззаботного детства, когда все решали за нас.
Только в свете сказанного можно понять, почему верующим не оставили четких указаний по многим важнейшим вопросам их жизни. Так, например, изначально в исламе не был решен вопрос власти, по какому принципу она должна организовываться и кто должен был возглавить общину после ухода Пророка. По сей день шииты и сунниты спорят по всему спектру этих вопросов, что лишний раз подчеркивает отсутствие однозначных указаний на сей счет.
Поразительно, но на усмотрение верующих Господь оставил не только вопросы мирской, но и сугубо религиозной жизни. Например, Коран, как принято считать, был собран в единый письменный свод лишь после смерти Пророка. Когда к Абу-Бакру пришли единоверцы с предложением собрать и записать весь текст Корана, халиф поначалу сомневался: имеет ли он право делать то, чего не сделал Пророк. Но доводы разума все же оказались сильнее. А что мешало самому Пророку еще при жизни провести ту работу, которую по своей инициативе верующие начали при Абу-Бакре, а закончили при халифе Усмане? Ведь прежние послания Бога были «утрачены» во многом потому, что писания не фиксировались сразу и эта участь могла постигнуть и текст Корана. Однако замысел Всевышнего был в другом: важно, чтобы люди сами научились принимать значимые для них решения.
Поначалу верующие понимали этот замысел. При них записывается не только Коран, но и вводится и целый ряд других новшеств: ужесточается наказание за пьянство, начинается коллективное исполнение молитвы таравих, меняется способ выплаты «скоромной милостыни» (садака аль-фитр) с натурального продукта на денежный эквивалент и т. д. В средневековье среди мусульманских богословов утвердился тезис о том, что вопросы уголовного и богослужебного права не подлежат расширительному толкованию. Однако, как видим, так было не всегда. И все потому, что первые мусульмане понимали истинный смысл слов «печать пророков».
Несмотря на приведенные факты, сегодня многие мусульманские ригористы рассуждают о недопустимости каких бы то ни было религиозных «новшеств» в исламе. Они ссылаются на аят Корана, в котором Всевышний говорит: «Сегодня Я завершил для вас вашу религию и закончил для вас Мою милость, и удовлетворился для вас исламом как религией» (5:3). Другие смягчают категоричность подобного тезиса, считая допустимым «хорошие» (хасана) новшества. Однако все эти рассуждения, равно как и противоположная им концепция иджтихада (творческой схоластики), бессмысленны, когда начинаешь понимать истинный смысл слов «печать пророков».
Действительно, пророк Мухаммад оставил после себя совершенную религию. «Мое отношение к предшественникам, — часто цитируется он по этому поводу, — может быть понято через притчу о дворце, который был построен наилучшим образом, не хватало в нем лишь единственного камня. Я заполнил пустующее место, и строительство завершилось». Данное утверждение выдающийся мусульманский мыслитель XX века Мухаммад Икбал назвал великой идеей в исламе. Однако смысл совершенства откровения и последнего пророчества здесь заключается не в том, что ислам не нуждается в каких-либо дополнениях и исправлениях, как полагают ригористы, а совершенно в другом. «Пророчество в исламе, — пишет Икбал в связи этим, — достигает своего совершенства в обнаружении необходимости собственного упразднения». Другими словами: «Интеллектуальная ценность указанной идеи состоит в нацеленности на создание независимого критического отношения <…> и убежденности в том, что любому личному авторитету, претендующему на сверхъестественное происхождение, пришел конец». Конец, ознаменованный тем, что линия пророков отныне запечатана.
Однако многие мусульмане наотрез отказываются осознавать себя во времени после «печати пророков», жить полной грудью в Новой эпохе, эпохи Разума и собственных ответственных решений/ Bм тише и спокойнее спрятаться в цитадели бездумья и безмятежности — у Пророка за пазухой. С другой стороны, кто из нас не мечтает вернуться в счастливое и беззаботное детство?
Внимание!
Комментирование временно доступно только для зарегистрированных пользователей.
Подробнее
Комментарии 50
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.