Сергей Переслегин об СВО: «В ближайшие две-три недели, до Рождества, стороны договорятся»

«Известный писатель и футуролог Сергей Переслегин: Весь вопрос в следующем: линия фронта, которая будет существовать на момент подписания мира, будет сильно западнее, чем сейчас, в Донецке и Луганске, или мир будет по исходным границам этих территорий» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Мы живем в стадии перехода от войны к миру»

— Сергей Борисович, недавно вы сделали прогноз о том, что мирные переговоры по конфликту на Украине могут начаться в период между инаугурацией Трампа (20 января) и выборами в Германии (23 февраля). Приведет ли это к окончанию военных действий до появления нового парламента в ФРГ?

— Попытаемся развести две вещи. Если переход от мира к войне может произойти за считаные часы или даже минуты, то переход от войны к миру, к сожалению, занимает очень много времени. Я очень люблю приводить такой пример. Владимир Ильич Ленин в конце 1916 года после парламентского кризиса во Франции и Великобритании написал: «Война, по сути, завершена. Уже сейчас произошел переход от политики империалистической войны к политике империалистического мира. Но это потребует немало времени». Так вот сейчас мы живем в стадии перехода от войны к миру. Этот переход потребует времени, и мы не знаем сколько.

Давайте посмотрим на ситуацию с позиции классических военных ритмов. Какими они бывают? Это блицкриг, который длится до 100 дней, это 9 месяцев (нормальное время, за которое обычно заканчиваются локальные военные действия), это два с половиной года — нормальное время для завершения большой войны. Обратите внимание, в Первой мировой войне и во Второй мировой вопрос победы был решен через два с половиной года. Было понятно, кто выиграет и кто проиграет. Тем не менее выигравшая сторона не могла толком реализовать свои преимущества, а проигрывающая сторона цеплялась непонятно за какую соломинку. В итоге обе войны продолжались существенно дольше, до четырех лет. Хотя еще раз подчеркиваю, и Первая мировая война после провала немцев в битве у Вердена, и Вторая мировая после провала в Курской битве тех же немцев, в общем, были доигрыванием окончания.

Я помню, когда писал книгу по Второй мировой войне, то привел цитату гроссмейстера Бронштейна: «За потерянное качество у черных нет никакой компенсации, поэтому дальнейшее, по существу, не требует особых комментариев. Следует лишь заметить, что белые вторую часть партии играли далеко не лучшим образом». Можно было закончить все быстрее. Впрочем, может быть, более верна другая цитата: «Его может простить лишь крайняя неопытность. Более опытные мастера в подобной ситуации сдаются сразу».

С этой точки зрения, повторю, Первая и Вторая мировые войны продолжались два с половиной года, а остальное было доигрыванием. Конечно, позиционные войны бывают и гораздо длиннее. Например, война Ирана с Ираком продолжалась 7-летний цикл. И она целиком заняла это время. Ни через два с половиной года, ни через четыре года не представлялось возможным определить победителя. Но если мы вспомним 30-летние и 100-летние войны, бывает и хуже.

«Сама Украина далее воевать не может, ей нужно прекращать войну как можно быстрее. А Россия справедливо говорит о том, что нам как раз особо спешить некуда» Фото: © Сергей Пивоваров, РИА «Новости»

«Американцев совершенно не занимает, чем закончится война в Европе»

— Вы считаете, что конфликт на Украине не затянется на более длительный срок?

— В данном случае принципиальный для прогностика вопрос: есть ли у нас переход с такта в два с половиной года на 7-летний такт? И здесь жесткий ответ: нет. Этому есть несколько причин. Первое, Украина не может вести войну 7 лет. Она не сможет даже воевать до конца этой зимы. Слишком тяжелые у нее повреждения энергетики и логистики. Конечно, будучи фактически полностью оккупированной силами НАТО, она может сражаться и 50 лет. Но это уже не будет иметь никакого отношения к Украине. Сама Украина далее воевать не может, ей нужно прекращать войну как можно быстрее. А Россия справедливо говорит о том, что нам как раз особо спешить некуда. По крайней мере пока. Потому что зимой на Украине будет только хуже.

Ситуация в США требует немедленного завершения конфликта на Украине. Потому что в США сейчас принципиальны вопросы внутренние. Внутренние вопросы — это реиндустриализация, борьба транснационалов Байдена, а скорее, Харрис, и националов Трампа между собой, риск гражданской войны, холодной или горячей. В этой ситуации американцев совершенно не занимает, чем закончится война в Европе.

Но поскольку Байден в эту войну крайне неудачно влез, им к ней нужно как-то отнестись. Не может же в этой ситуации Трамп сказать: «Да ладно, мало ли, что мы туда послали столько-то миллиардов, столько-то людей, все это не так интересно и вообще мы этим больше заниматься не будем». Трамп должен получить какой-то результат в качестве завершения. Но в США очень серьезные проблемы со временем.

— А что в Европе?

— В Европе после выборов в США началось резкое поправение и переход власти к тем, кого еще недавно называли маргинальными элементами. Сейчас они все больше и больше голосующее большинство. Это означает, что Европе нужно вылезать из войны на Украине любым путем. Я регулярно ругаю наш ЦБ, говоря о том, что он помогает врагу в войне, но надо заметить, что английское министерство обороны недавно выступило с заявлением, явно помогающим в войне России. Заявление такое: «Денег нет, военного снаряжения нет, повысить его нельзя и вообще надо сокращать армию в целях экономии средств». Когда такое говорит министерство обороны, а не министерство финансов, тут разговаривать не о чем. Это означает, что Англия не готова вести войну всерьез.

Остальная Европа сейчас столкнулась с другой неприятной проблемой. Им в детстве надо было читать военные учебники. Именно в детстве, в 12 лет. Тогда бы они на уровне подсознания знали, что не надо брать свою технику и сжигать ее на выдвинутой площадке, где у противника все удобства, а у вас — никаких. На данный момент на Украине велика потеря в технике, в боевом обеспечении. Ее нельзя быстро каким-то образом восполнить. Да, идут разговоры о том, что надо строить новые заводы. Но, извините, если в середине войны говорится, что надо ставить новые заводы, это как-то очень непредусмотрительно выглядит. Поэтому, заключив хоть сколько-нибудь вменяемый для Запада мир до выборов в Германии, у Шольца будут хоть какие-то шансы. При продолжающейся войне — вообще никаких.

— А как вы оцениваете положение России?

— Ситуация в РФ на самом деле не сильно лучше. Она определяется решениями ЦБ по очень высокой ставке. А это автоматически делает невыгодным военное производство и реиндустриализацию производства. Мы уже сейчас столкнулись с проблемой 90-х годов, когда выгоднее держать деньги на депозитах, чем куда-то их вкладывать. А это худшее, что в принципе может произойти с экономикой.

Второй момент. Сирия сегодня показывает, что Россия провисла в периферии. Мы начинаем терять там, где нам терять очень не хочется. Но в условиях, когда все усилия перенаправлены на Украину, в общем, приходится сталкиваться и с этим. Конечно, у России ситуация получше, ей, по крайней мере, не нужен мир до холодов, но она тоже заинтересована завершить конфликт.

Когда я говорил о периоде между инаугурацией Трампа и выборами в Германии, то имел в виду, что в этот момент мирные переговоры должны выйти из подполья и стать играющим медийным политическим фактором для России, Украины, Европы и Америки. Это не значит, что само по себе начало официальных переговоров означает завершение войны. На это еще может понадобиться время. Но, как я попытался показать, этого времени у сторон не очень много. Особенно с учетом того, что назревают горячие конфликты в Центральной Азии. Ситуация в Сирии — это преддверие к резкому изменению масштабов борьбы на Ближнем Востоке.

На данный момент Ближний Восток, может быть, не сильно интересен России. Хотя он всегда интересен всем, и России в том числе. И если Трамп может махнуть рукой на Украину, то махнуть рукой на Ближний Восток целиком ему затруднительно. Поэтому стороны находятся в цейтноте.

Другой вопрос связан с тем, что мы говорим о рациональном выборе. А вообще-то проблемы войны и мира никогда не решаются рационально. Сейчас сплошь и рядом на той же Украине то звучит фраза «мы готовы согласиться даже на потерю территории в обмен на вступление в НАТО», то вдруг идет разговор: «Мы будем воевать 50 лет до последнего украинца». Это, конечно, ситуация, которую мы не можем учесть, потому что на самом деле мы не знаем эмоциональное состояние лиц, принимающих решение на Украине, в США и на Западе. Но рационально им придется решать вопрос. Я надеюсь, что они решат его раньше, а не позже. Хотя, как уже сказал, эмоции тоже могут играть свою роль.

«Заключив хоть сколько-нибудь вменяемый для Запада мир до выборов в Германии, у Шольца будут хоть какие-то шансы» Фото: Kay Nietfeld / dpa / globallookpress.com

«Россия на самом деле так ни разу не заявила, какие цели она ставит в войне»

— На каких условиях может быть достигнуто мирное соглашение, если у каждой из сторон свои цели? На той же Украине сегодня говорят одно, завтра — другое. А у России своя четкая позиция.

— На счет того, что у России четкая позиция, я бы помолчал. Четкая позиция России напоминает мне одну любимую фразу моей старшей дочери: «У меня есть четкие принципы. Если они вам не нравятся, у меня найдутся другие четкие принципы». Россия на самом деле так ни разу не заявила, какие цели она ставит в войне, поэтому тут все сложно.

— А как же денацификация, демилитаризация?

— Александр Сергеевич Пушкин сказал бы на эту тему: «Но панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет». Ни слова «денацификация», ни слова «демилитаризация» в русском языке нет. Это слова, которым можно приписать практически любое содержание. Например, часть наших блогеров справедливо говорят о том, что, поскольку именно мотивированные нацистские украинские батальоны понесли самые большие потери, что правда, то цель денацификации Россией достигнута. Значительная часть украинских нацистов убиты или искалечены.

Демилитаризацию можно понять как объявление Украины внеблоковой и немилитаризованной территорией. Можно понять по договору типа того, что заключен с Германией в 1918 году, что Украина имеет право на 100-тысячную армию. Но при этом она все-таки имеет на нее право. А можно понимать как тот факт, что на Украине находятся российские военные базы во всех критических точках. И то и другое и третье — демилитаризация Украины. Какая у нас демилитаризация? Россия на самом деле не определилась в этом вопросе. Я не исключаю, что отсутствие четко выраженных целей войны при всем безумии (а это, конечно, безумие), может иметь глубокий смысл. Потому что, каким бы ни был мир с Украиной, никто в России не сможет сказать, что этот мир не соответствует цели войны.

Поэтому давайте смотреть, что у нас есть с точки зрения не максимума, а минимума. Максимумы обеих сторон понятны. Для Запада это расчленение России и так далее. Для России — полная оккупация Украины, включая Львов, да и Варшаву тоже можно считать украинским городом, на крайний случай. Если говорить о минимуме, то Россия не может пойти ни на какой мир, при котором ЛНР, ДНР и Крым с Запорожьем не восстанавливаются в своих полных границах. Это четко понимает Запад. По-хорошему, это понимает уже и Украина.

Весь вопрос в следующем: линия фронта, которая будет существовать на момент подписания мира, будет сильно западнее, чем сейчас, в Донецке и Луганске, или мир будет по исходным границам этих территорий. Но это тот минимум, который Россия будет требовать при любом раскладе. Мир, при котором ЛНР и ДНР возвращаются в состав Украины, для России неприемлем. Тему Крыма я даже не рассматриваю.

Для Украины уже сейчас становится понятно, что минимум — это какое-то сохранение относительной независимости. Имеется в виду относительная независимость от России. Относительная независимость от Запада уже всерьез не рассматривается. Отсюда стандартное украинское требование о вступлении в НАТО и защиты пятым пунктом устава альянса. Базовая проблема заключается в том, что для России вступление Украины в НАТО неприемлемо.

— И как же можно договориться в этих условиях?

— Может ли здесь быть найден общий язык? Я, например, рассматриваю совершенно юмористический вариант, который, как ни смешно, может тоже сыграть свою роль. Допустим, НАТО предлагает России: «Мы принимаем Украину в НАТО, вы обязуетесь на нее после этого не нападать, а мы обязуемся не размещать на территории никаких военных баз». Россия: «Да, мы вам не верим». НАТО: «А вы разместите свои базы. И тогда вы это сможете контролировать». — «То есть как, Украина — страна НАТО и там российские военные базы?» — «А мы это назовем партнерством во имя мира». На самом деле, здесь будут искать подобные очень казуистические варианты решения задачи. И могут быть найдены именно такие.

Россия сейчас ждет, в какой момент на Украине начнется внутриполитическая нестабильность, после чего ей уже будет глубоко все равно, останется ли у нее хотя бы относительный, формальный суверенитет над своими территориями или нет. Далее возможно довольно красивое решение, когда Украина разделяется на земли. Эти земли заключают между собой не федеративный, а конфедеративный договор с правом каждой из них иметь собственный государственный язык, который она выбирает, собственный парламент, собственную политику, свои соглашения. Но при этом работает таможенный союз, транспортный союз, ходит единая валюта или, по крайней мере, она тоже ходит.

В этой ситуации Украина может даже заявить, что Луганск и Донецк тоже ее части, такие же республики. Ну да, у них есть договор с Россией. И что? Соглашение тоже возможно. Это было бы красивое решение, но его Украине нужно было сделать в 2022 году. Сейчас для нее это, к сожалению, несбыточная мечта, потому что в данной ситуации Россия будет стремиться заключить договор с позиции силы.

— И на что рассчитывает Украина?

— Она рассчитывает и на то, что у России есть свои серьезные проблемы, я их перечисляю, и на то, что Россия традиционно плохо ведет переговоры, часто теряя на них заработанное в войне. Запад рассчитывает на то же самое. Дальше будет все очень интересно. В ближайшие две-три недели, до Рождества, стороны договорятся. Я имею в виду, что договорятся переговорщики между собой и примут более или менее общую позицию. Но тут может очень многое пойти не так. Потому что во время переговоров война будет продолжаться. Россия точно не пойдет на перемирие, она будет продолжать наступление.

С другой стороны, Запад будет пытаться осуществить те или иные удары, чтобы заставить Россию перейти на прекращение огня. А во время боевых действий может происходить многое, что будет менять позицию переговорщиков. Вот почему я боюсь, что переговоры, когда они уже официально откроются, могут быть длинными. А открыть их точно будет нужно. И очень скоро.

«Победа — это когда все солдаты противника убиты или взяты в плен, а все его военные игрушки поломаны и выброшены» Фото: © Константин Михальчевский, РИА «Новости»

«Предположим, Россия победила. А кого она победила?»

— Вы считаете, что неофициальные переговоры фактически идут. А кто в них участвует — американцы? Люди из команды Трампа, демократы, представители глубинного государства?

— Это люди абсолютно не обязательно связаны конкретно с командой Трампа или с командой Байдена. Это могут быть люди, связанные с теми или иными политиками, с теми или иными крупными структурами. Они встречаются где-нибудь в хорошем ресторанчике, например, в Юго-Восточной Азии, чтобы там была совсем нейтральная ситуация. И обсуждают не переговоры, не карту, не вопросы о послевоенных условиях мира, а принципы, на которых мы будем выходить из войны. «Мы» в смысле Европа, США, Украина, Россия.

Я говорю именно об обсуждении основных принципов, о том, как мы будем дальше договариваться. Вы не забывайте, что у нас есть базовая проблема. Мир, основанный на правилах, разрушен. А это означает, что у нас нет правил, которые могут быть положены в основу договоренностей. Их нужно сейчас обсуждать. Это очень интересное дело. Когда-нибудь мы будем смотреть кино или читать книги о том, как все это выглядело. Но это будет сильно не скоро. Вы, может, еще доживете, а я вряд ли. Такие вещи начинают становиться известными, как правило, лет через 50.

— Достигнутые договоренности Россия может предъявить как свою победу и как поражение противника?

— Есть два основных подхода к понятию «победа», американский и английский. Американский звучит весьма по-детски, зато очень понятно. Победа — это когда все солдаты противника убиты или взяты в плен, а все его военные игрушки поломаны и выброшены. Иными словами, полная и безоговорочная капитуляция.

И есть победа в английском значении этого слова. По определению Бэзила Лиддела Гарта, одного из великих военных историков и теоретиков, победа — это мир, который лучше довоенного, с вашей точки зрения. Но, что интересно, мир может быть лучше с точки зрения всех участников конфликта. Мы часто говорим, что война — это игра с ненулевой суммой. В ней обе стороны могут победить, а могут (что бывает довольно часто) и проиграть. А в какой концепции мы хотим понимать победу?

— Когда говорят о победе над Украиной, то, как правило, используют американский вариант.

— Да. Но американский вариант имеет большой недостаток. Противник осознает, что после поражения он перестает быть субъектом, и поэтому будет драться до последней возможности. А это чревато большими жертвами в том числе победителя. Именно поэтому Вторая мировая война затянулась на четыре года. Американский стиль вести войну до полного уничтожения противника крайне бесчеловечен.

Лично я предпочитаю английский вариант понимания победы. Победа как расширение пространства возможностей и суммы позитивных сценариев для победившей стороны мне нравится гораздо больше. Потому что любая война имеет своей целью мир, а твой военный противник завтра может стать твоим покупателем, а послезавтра — союзником. Ты не должен забывать о следующей войне, ведя текущую.

Но есть второй вопрос, а он очень интересный. Предположим, Россия победила. А кого она победила? Если говорить о том, что Россия победила Украину, то давайте смотреть на ситуацию так. На данный момент Украина из 36 гигаватт установленных мощностей сохранила 12. Может быть, чуть больше, может быть, чуть меньше. Там что-то восстанавливается, а что-то выходит из строя. В значительной степени разрушена инфраструктура, большие людские потери, многомиллионная миграция граждан.

Украина полностью потеряла внешнюю независимость. Она может сейчас выбирать между оккупацией России и оккупацией Запада.

— Очевидно, что Украина выбирает Запад.

— Предположим, Запад ей нравится больше, но это не меняет ситуацию, это все равно оккупация. Это означает, что Россия в этой войне может и не выиграть. Но Украина в ней точно проиграла. Отсюда вариант победы над Украиной перестает для России быть позитивно окрашенным. Потому что нам нужно думать об Украине как о значимом перспективном союзнике в любом следующем конфликте.

И независимо от того кто победит в этой войне, чем она закончится и какой будет договор, восстанавливать Украину придется России, а не Западу. Это все прекрасно понимают. И Украина, и Россия, и Запад. Несмотря на то что все прекрасно понимают, что Россия уже победила Украину. Условия, которые Россия предлагала в Стамбуле, сегодня для Киева несбыточная мечта.

Но здесь возникает другой вопрос. Ведь Украина вроде бы не является субъектом войны. А если Россия воевала с Западом, то что тогда означает «победа России»? Учитывая, что формально Запад в войну не вступал, то его солдат убить, а его военные игрушки поломать, независимо от того возможно ли это физически, невозможно юридически.

«В качестве цели войны с Западом Россия может поставить вопрос о ликвидации НАТО»

— И что же тогда «победа России» над Западом?

— Это очень сложный вопрос. На данный момент Запад может заявить, что после русской агрессии на Украине к НАТО присоединились Финляндия и Швеция. И тем самым они победили в этом конфликте, НАТО стало только сильнее. Россия с этим не согласна. Согласитесь, что подобная медийная конструкция имеет право на существование. Но тогда в качестве цели войны с Западом Россия может поставить вопрос о ликвидации НАТО.

— Даже так?

— А почему нет? Учитывая, что в случае невыгодного для Украины исхода войны, на что очень похоже, НАТО продемонстрирует свою реальную слабость. Тогда можно ставить вопрос о том, имеет ли вообще это смысл или нужны ли двусторонние договоры. Я сейчас позицию Запада обсуждаю, потому что НАТО продемонстрировало несколько вещей. Первая — чрезвычайная медлительность в принятии решений. Россия обычно действует жутко медлительно, мы отставали от ситуации где-то на полгода, но НАТО отставало на полтора, так просто нельзя воевать.

Второй момент. НАТО избрало в этой войне крайне неочевидное стратегическое решение. На месте его руководства я бы посылал Финляндию и Швецию в очень дальнее путешествие.

— А что не так со Швецией и Финляндией?

— Во-первых, Швеция имеет сильнейшую оборонную промышленность. Перестройка на стандарт ЕС эту промышленность убьет. А сегодня ЕС не хватает собственного производства. Иными словами, как ни странно, вступление Швеции в ЕС сокращает общеевропейское производство вооружения. Это двухходовка, но такие вещи надо понимать, если ты стратег.

Далее, Финляндия в этой ситуации перестает быть нейтральной державой, единственно возможным модус вивенди между Россией и Западом. На своем нейтралитете Финляндия богатела 70 лет и стала одной из богатейших стран Европы. А теперь она из него уходит. А дальше начинается очень веселый разговор. Сами финны говорят: «Ужас-кошмар, разделенная Карелия, часть ее в Финляндии, часть в России». Об этом идут разговоры с точки зрения создания Ингерманландии, то есть выделения из России карельского государства, которое тут же будет присоединено к Финляндии.

Только есть маленькая деталь. После победы России на Украине эта стратегия может сыграть в другую сторону. Создание карельского государства на территории Финляндии, присоединенного к России. И вот тут НАТО неожиданно поймет, что оно получило выдвинутый плацдарм. Крайне уязвимый, с колоссально длинной границей, абсолютно не обеспечивающий себя экономически. И вообще непонятно, что с этим плацдармом делать в случае войны.

Финны сейчас начинают трепыхать плавничками, говоря о том, что они выходят из Конвенции по противопехотным минам, что им нужно защищать себя от РФ. Но Россия на Украине уже продемонстрировала: она знает, что нужно делать с противопехотными минами. И когда Финляндия сейчас пытается сыграть в игру с отставанием на четыре года, это даже не смешно.

Таким образом, получается, что стратегическое решение НАТО о расширении было глубоко ошибочным. Оперативное решение НАТО на продолжение конфликта после Стамбульских соглашений продемонстрировало, что оно ошибочно и стратегически, и оперативно. Решение НАТО на проведение наступления на Украине (я имею в виду контрнаступ лета 2023 года) было сделано просто плохо. НАТО показало неадекватность стратегического звена и серьезнейшее провисание оперативного звена. И здесь вопрос: может, действительно в этой ситуации РФ вежливо намекнуть европейским странам, что с таким НАТО они не то что с Россией, они с Африкой скоро воевать не смогут. Это тоже один из возможных ходов.

Другой вопрос, развал ЕС. Не так давно английская газета, причем английская военная газета, опубликовала следующую карикатуру. Путин бьет кулаком по столу и кричит какому-то генералу в орденах: «Я требую, чтобы вы сделали Британию необороноспособной, вы должны полностью развалить ее армию». Генерал: «Владимир Владимирович, мне кажется, они это и без нас неплохо сделают».

«Я не говорю, что Турция будет воевать с Россией. Но российский и турецкий макрорегионы имеют точки соприкосновения» Фото: kremlin.ru

«Война на Украине создает России сильного геополитического противника в виде Турции»

— Европейцы сами разрушают ЕС?

— Именно. Мы, конечно, можем ставить задачу развала Евросоюза, но он, похоже, разваливается и без нас. Это тоже не является российской целью. А что является целью войны России с Западом? Если мы ставим в качестве цели многополярный мир, глобальный Юг, прекращение существования старого западного мира, прежних правил, то де-факто это уже произошло. И если Запад имеет право сказать, что они победили, потому что Финляндия и Швеция теперь в НАТО, то мы имеем право сказать, что победили, потому что мир реально многополярен и у вас уже нет никакого мира, основанного на правилах.

Но тут все не так просто, потому есть две важные вещи. Важная вещь № 1 — война на Украине является зарницей. Это не настоящая война, а попытка сторон понять, как будет выглядеть война в новых условиях. Украина дала нам повод для войны и пример ее ведения. Если мы рассматриваем эту войну как зарницу, то после нее будут другие войны, основная задача которых — работа над ошибками. Генштабы будут доказывать своим правительствам: «Мы научились воевать и теперь знаем, как надо воевать».

В 30-е годы нас ожидает гораздо более серьезный, более масштабный конфликт. Поэтому вопрос победы в текущей войне не столь важен, как вопрос о том, какие позиции займут стороны перед следующей большой войной. Сейчас определяется то, что обе участвующие в конфликте стороны могут занять выгодные и невыгодные позиции. Принципиально то, что Европа потеряла субъектность. Для нее задача мира — восстановить хоть какую-то суверенность. Долю субъектности сохраняет НАТО, но оно не умеет ею пользоваться.

А для России задача мира — принять себя как цивилизацию, а не как часть европейской культуры или, например, китайской, восточной. Россия должна четко понять, что она самостоятельная цивилизация, а не часть БРИКС, не часть большого Запада. А Америке сейчас нужно выиграть время, чтобы решить внутренний конфликт и тогда уже сказать, чем она является в новых условиях. Вот так выглядит ситуация сегодня.

А как любитель английской концепции победы я скажу следующее. Сегодня самый явный победитель конфликта между Россией и Украиной — это даже не Китай, а Турция.

— Вы ждете военного конфликта России с Турцией?

— Я не говорю, что Турция будет воевать с Россией. Но российский и турецкий макрорегионы имеют точки соприкосновения. Это в первую очередь Центральная Азия и Закавказье, которые турки считают частью своего макрорегиона, а Россия — частью своего. Кроме того, во все исторические эпохи, в которых Турция была сильна и представляла из себя мощное государство, между Турцией и Россией всегда было очень сильное напряжение. Вы помните, к какому количеству войн это напряжение привело. А сейчас же мы наблюдаем, как Турция воплощает свою цель — возродиться в качестве сильной региональной державы.

Разумеется, это не означает, что во все эпохи сильной Турции Россия с ней только и делала, что воевала. Бывали ситуации, когда Россия и Турция были союзниками. Но война на Украине создает РФ сильного геополитического противника в виде Турции. Это один из ее исходов. И это надо иметь в виду.

— Новая глобальная война, о которой вы говорите, предполагает, что она будет ядерной?

— Глобальная война будет использовать ядерное оружие. Но это необязательно использование всех масштабов данного оружия в целях насыщающего ядерного нападения. То есть это использование ядерного оружия в ограниченном масштабе.

— А кто будет участниками большой войны, какая может быть конфигурация?

— Есть содержание войны, есть участники. Это не одно и то же. Я очень люблю знаменитую цитату из «Бравого солдата Швейка», когда в самом начале книги Швейк рисует конфигурацию будущей мировой войны. Все у него оказываются на других позициях, чем на самом деле, но при этом картинка выглядит совершенно логично. У человека, который всерьез этой войной занимался, а я ей занимался всерьез, возникает ситуация, что вообще-то могло получиться и по Швейку.

Базовое напряжение войны — напряжение между Китаем и США. Это напряжение смертельное, потому что у Америки в 2030-х годах заканчивается цикл Арриги (Джованни Арриги — итальянский экономист, автор концепции циклов — прим. ред.), лидерство переходит к Китаю. И сейчас США должны разгромить КНР, чтобы сломать систему циклов и начать свой новый цикл развития. Чем и будет заниматься Трамп в политике реиндустриализации Америки. С другой стороны, Китай прошел подряд три такта развития, чего в его истории не было вообще никогда. А это означает, что он либо сейчас впадет в ситуацию острейшего внутреннего кризиса, либо попытается решить задачу следующего такта. А это невозможно без перехода мира на китайский цикл Арриги, для чего нужна победа Китая над США.

С этой точки зрения КНР и Штаты — это базовое напряжение. При этом Китай может взять и не явиться на войну, что с ним случалось не раз и не два. А США могут не успеть решить внутренние проблемы, тогда им будет не до войны и они тоже на нее могут не явиться. Но если не являются главные противники, это не поменяет содержание конфликта. Все равно борьба между азиатским и североамериканским циклами роста неизбежна. Но акторами войны вместо Китая и США могут оказаться, например, Россия и Европа при некоторой помощи КНР и Штатов.