«Коронавирусная война»: битвы гигантов и место России в будущем

«Опыт истории показывает: если предательство правящего слоя не наказывается «сверху», происходит революция «снизу»

ГЛАВНЫЕ УДАРЫ ВАШИНГТОНА

В «коронавирусной войне» Россия противник США, но не основной. Главный удар нанесен Китаю, на сегодня содержание их конфликта определяется «борьбой за две монополии» — монополию США на выращивание особо чистых монокристаллов как основы элементной базы электроники и фотоники и монополию КНР на редкоземельные материалы, без них производство современных высокотехнологичных компонент невозможно. Кстати, конгресс США цинично утвердил список так называемых конфликтных минералов (акт 1502 Додда-Франка).

Формально в документе речь идет о нарушении прав человека в Республике Конго, в действительности — о необходимости контролировать из Вашингтона весь оборот скандия, иттрия, индия, лантана и лантанидов, тантала, золота, вольфрама, олова.

Китай отреагировал на удар грамотно — быстро провел карантинные мероприятия, «уронил» экономику сразу на 15–20 процентов, рассчитывая, что с этого уровня ее будет легче поднимать. Говоря языком прежней военной науки, быстро отвел войска за Днепр и теперь готовит контрудар. Насчет успеха этого контрудара у меня серьезные сомнения, потому что противник, кажется, давно уже «за Днепром». Но посмотрим.

Что касается России, пока война задела ее краем, обрушив цены на углеводороды и поставив под сомнение достигнутые договоренности в регулировании мировых финансов.

Здесь нужно указать, что низкие цены на сырье, хоть и являются проклятием экономики первых переделов, стимулируют быстрое развитие переделов индустриальных, то есть сложившаяся ситуация позволяла с минимальными потерями перестроить российскую экономику с «нефтегазовой» модели на «промышленную». Для этого всего-то и надо было, что снять или уменьшить НДМ с «инженерных переделов» (заметим, по китайскому образцу) и игнорировать мировую коронавирусную истерию, обеспечив в стране рост как производства, так и платежеспособного спроса. В идеале еще заявить претензию на участие в проектировании новых макрорегионов, например, сохранив транспортное сообщение со странами СНГ или даже со всем постсоветским пространством, включая Прибалтику. Стратегия не бог весть какая сложная. Но Россия демонстративно отказалась от нее.

ПРОИГРЫШНАЯ СТРАТЕГИЯ МОСКВЫ

Минфин и Центробанк не стали даже рассматривать предложения о снижении НДС для производящих отраслей экономики, отказались и стимулировать спрос «карантинного» населения за счет госфинансирования. Госдума и МИД сочли, что наиболее важным для РФ сегодня является вопрос о переносе даты окончания Второй мировой войны. Правительство утвердило карантинные меры и велело российским СМИ присоединиться к мировой информационной агрессии. Месячный «карантин» обнулил накопления россиян и уничтожил весь мелкий и большую часть среднего бизнеса.

Самое важное то, что, приняв «карантинный международный договор», многократно нарушив Конституцию, законы страны и права граждан, введя систему электронного слежения за населением, опубликовав одиозный «закон об искусственном интеллекте», российские элиты присягнули на верность создающемуся мировому порядку «новой нормальности» и приняли предложенное России место в 6-м технологическом укладе — «цифровой периферии» трансиндустриального общества.

Сверх того, перепоручив органам на местах право самим определять порядок и уровень карантинных мероприятий, Москва дала толчок к развитию местного сепаратизма.

Все это нельзя истолковать иначе как предательство элиты. И я не могу подобрать более точной исторической аналогии, чем «падение крепостей», когда летом 1915 года русские генералы без боя сдали немцам Ковно, Новогеоргиевск, Гродно и «добровольно оставили» Брест-Литовск.

Приграничное сражение новой мировой войны Россией проиграно с худшими результатами, чем даже у Китая, по которому был нанесен главный удар. Я написал в предыдущей статье: «В этой войне противник применяет тактику блицкрига лучше, чем это делали гитлеровские генералы в 1941 году». Но приграничное сражение — это еще не вся война.

В 75-ю годовщину Победы вспомним, что в истории Второй мировой есть две главные загадки: как получилось, что немцы дошли до Москвы и как после этого мы взяли Берлин?

В структуре новой мировой войны апрель 2020 года примерно соответствует июлю 1941 года: немецкие танковые клинья подошли к Луге, Смоленску, Киеву, полевые армии форсировали оборонительную позицию Западная Двина — Днепр, советские войска терпели поражение за поражением, число пленных давно превзошло миллион, но немецкие генералы называют июль «месяцем потерянных надежд». Даже не в послевоенных мемуарах, а в боевых приказах. Как писал некогда генерал Вальтер Неринг: «Эдак мы напобеждаемся до собственной гибели».

Суть блицкрига — в ошеломляющем первом ударе, ломающем волю противника и уничтожающем мысль о возможном сопротивлении. Но если первый удар не доводит противника до капитуляции, нападающая сторона попадает в тяжелое положение. Резервов мало, наращивать силу удара практически нечем. Перегруппировать войска нет времени. Как только оперативные соединения приостанавливаются, немедленно «провисают» фланги.

Отсюда следует: наступающий обязан быстро продвигаться вперед, не считаясь ни с чем, обороняющийся должен тормозить его продвижение любыми средствами и любой ценой. Я согласен с Алексеем Исаевым: немецкий блицкриг в России остановила «стрелковая дивизия с 200 или 300-м номером, идущая в наступление при поддержке 122-мм гаубиц, „горбатого“ Ил-2 и бок о бок с танками Т-34 в качестве непосредственной поддержки пехоты». Эти дивизии по своей боеспособности и близко не соответствовали кадровым частям вермахта. Но они тормозили их продвижение, заставляли терять время и темпы, останавливаться для подготовки очередной фазы операции.

ПРОТИВОСТОЯНИЕ «НОВОЙ НОРМАЛЬНОСТИ»

Удар, нанесенный в марте 2020 года по мировому порядку, был сокрушительным. Россия, хоть и не стала главной целью неприятеля, испытала его в полной мере. И в конце марта — начале апреля русские по своей реакции на «карантин» вполне уподобились европейцам. Вплоть до доносов на нарушающих карантин соседей и родственников, вплоть до создания «электронных ошейников». Возникло ощущение полной безнадежности. Развитие «коронаблицкрига» виделось вполне отчетливо: неврозы — психозы — безумие — включение страны в «новую нормальность».

Но уже к середине месяца начали выявляться противоположные тенденции. В Сети изменилось соотношение «прокарантинных» и «антикарантинных» высказываний. Если ранее оно было 4:1 в пользу одобрения мер, принятых «для защиты наших жизней», то теперь где-то около 1:1. Несмотря на значительные вбросы проплаченных сообщений в поддержку ограничительных мер.

Вдруг выяснилось, что если на Западе 80 процентов населения готовы отказаться от демократических прав и свобод, если это «ограничит продвижение коронавируса», то у нас таких людей оказалось вдвое меньше.

Не будет ошибкой сказать, что с середины апреля в РФ началось сопротивление блицкригу. Население не приняло концепт «новой нормальности». Вместо «дожигания пассионарности», явно предполагавшегося, получился некоторый пассионарный всплеск.

Летом-осенью 1941 года РККА проиграла Смоленскую битву (но это была уже вторая наступательная операция вермахта, в то время как «правильный блицкриг» должен ограничиться только одной). Потом были катастрофы под Киевом и Вязьмой (третья и четвертая операции). И на этом потенциал блицкрига исчерпался окончательно — Московскую битву гитлеровские генералы проиграли.

Летом и Россию, и Европу ждет период политической неустойчивости, когда элиты попытаются установить «новую нормальность» как результат «поэтапного выхода из карантинных мероприятий», а население будет стремиться сменить эти элиты, используя процедуры и демократические, и недемократические.

«Падение крепостей» означает обязательную смену правящей элитной группы в стране. Смена может быть проведена «сверху». Я предпочел бы именно этот вариант, когда мэры, губернаторы, министры, допустившие непростительные ошибки, снимаются с постов и отправляются в отставку. Лица, обеспечивавшие или, вернее, не обеспечивавшие экспертное сопровождение управленческих решений, разделяют их судьбу. А создатели системы электронной слежки за российскими гражданами идут под суд за нарушение Конституции и действия, составляющие преступление против человечества. Будет, разумеется, и процесс над «коллаборационистами» — Минфином, Центробанком, Роспотребнадзором, одиозными представителями медиа…

Смена может произойти и «снизу».

Опыт истории, прежде всего пример Первой мировой войны, наглядно показывает: если предательство представителей правящего слоя не наказывается «сверху», происходит революция, и тогда меняется вся элита. Не хотелось бы видеть именно такое развитие событий, потому что тогда России некоторое время будет не до борьбы за новый технологический уклад, а темпа и так потеряно больше, чем можно компенсировать трудом и вдохновением. Да и «революционных эксцессов» будет предостаточно.

ГРЯДУЩИЕ БИТВЫ ЗА ВЫБОР ПУТИ

В любом случае лето 2020-го получается очень тяжелым.

«Смоленск», «Киев», «Луга». Это придется пережить. Московская битва будет только осенью. Ее содержание — битва за Интернет и формат развития искусственного интеллекта в России. Использование новых технологий для контроля над населением или же для решения стратегических задач развития, стоящих перед страной. Как обычно, между «элитами» и «контрэлитами», между представителями «правого» и «левого» политического проекта есть разногласия только по одному вопросу: «будущее для немногих избранных» или «будущее для всех».

Цифровые технологии и дистант, с одной стороны, дают возможность резко повысить норму эксплуатации и обеспечить полный контроль государства (то есть правящей элиты) над любой финансовой транзакцией, над каждым человеческим высказыванием, над всеми передвижениями. Эти задачи решаются через отслеживание смартфонов, уже созданную и протестированную во время «карантина» систему распознавания лиц, наконец, через «китайский интернет» с его жесткой «мгновенной цензурой» и изъятием из сети недозволенной информации. Как бонус: можно разом закрыть все файлообменники и заставить население платить за любой контент. Кроме того, можно поторговать персональными данными. Копейки, конечно, но тоже деньги. И власть.

С другой стороны, это же позволяет поставить под сомнение монополию ЦБ (и государства в целом) на эмиссию денег, резко удлинить бартерные цепочки вплоть до «безденежного хозяйствования», обеспечить гарантированно точный подсчет результатов любого голосования в реальном времени (через избирательные блок-чейны), гарантировать автоматический отзыв депутатов, нарушивших предвыборные обещания (через смарт-контракты), поставив власть, по крайней мере законодательную, под реальный контроль избирателей.

Используя технологию динамических информационных сред, мы получаем шанс повысить эффективность среднего образования и сократить его срок.

Можно конвертировать «карантинные меры», резко повысившие компьютерную грамотность и пассионарность образованной части населения сначала для инженерного ренессанса РФ, а затем и для создания новых инструментов познания. Заметим, что человеко-машинные системы и распределенные формы интеллектуальной работы с привлечением искусственного интеллекта за прошедший месяц превратились из благих пожеланий в практику учителей и торговцев.

Последняя задача является самой важной.

Английская королева Елизавета I заметила, что Англия может хоть каждый год уничтожать «Непобедимую Армаду», и на раскладе мировых сил это не особенно отразится. В то время как единственное поражение приведет к гибели государства, уничтожению Англиканской церкви и культурной ассимиляции народа. Почему? Потому что Англия, интеллектуальная окраина Европы, не представляла особой ценности для цивилизованного мира. Догонять католические империи в области схоластики представлялось делом заведомо утопическим. И Лондон предложил миру новую парадигму познания — натурфилософию, которая позднее оформилась в науку. Наука превратилась сначала в мануфактуры, потом в фабрики, деньги, пушки и боевые корабли. Альбион стал «мастерской мира» и «империей всех империй».

Сейчас Россия является «мировой окраиной», «бензоколонкой» с сильно подешевевшей нефтью. В этой ситуации придется признать, что концепция «энергетической сверхдержавы» ошибочна.

Вообще сверхдержава — это прежде всего концептуальное и когнитивное лидерство, затем лидерство инженерное и военное. Экономика и финансы важны, но вторичны. Философ Френсис Бэкон сомневался в том, что английский язык, прекрасно подходящий для торговли, может описывать Творца или Творение. Английский язык точен, его слова имеют узкий семантический спектр — они конкретны, легко и без существенных искажений передают смысл. Но именно эти особенности языка делают его неподходящим инструментом для описания хаоса, неопределенности, сложности, то есть любого объекта современного познания.

Это дает шанс предельно неопределенному русскому языку.

И русскому народу.

ОСЕНЬ ПЛАН ПОКАЖЕТ

Приграничное сражение проиграно. Летние бои не обещают позитивных результатов, но должны вестись, чтобы как можно больше песчинок попали в механизм машины блицкрига.

Решающее сражение развернется осенью, и оно будет протекать в юридическом пространстве — закон о робототехнике, закон о защите информации, закон об искусственном интеллекте, закон о свободе Интернета / о контроле Интернета и т. д.

Выигрыш этого сражения даст основания развернуть российский когнитивный проект, стоящий на гипотезе, согласно которой мир познаваем в русском языке.

И может быть, приведет нас к новой великой Победе.

На автомобилях еще пишут: «Можем повторить».

Переслегин Сергей
«Военно-промышленный курьер», 18.05.2020