Резеда Ахиярова: «Гонорары за оперу и балет должны быть в разы больше»

Резеда Ахиярова (фото: Елена Сунгатова, art16.ru)

«ПОДРАЖАТЬ ГУБАЙДУЛИНОЙ НИКОГДА НЕ ХОТЕЛА»

– Резеда, женщина, ставшая композитором, не так часто встречается. Все-таки подавляющее большинство композиторов – мужчины. Как вы пришли в профессию?

– Так получилось, что я прошла весь цикл, положенный профессиональному музыканту, – музыкальная школа, училище, консерватория, аспирантура. И даже когда я закончила консерваторию, я не была уверена, что хочу стать композитором. Хотя жизнь без музыки я себе уже дальше не представляла. Но, в принципе, это все произошло благодаря напору, уверенности и убежденности моей мамы. Она с детства говорила, что мне надо быть композитором.

– Мама – музыкант?

– Нет, абсолютно не имеет к музыке отношения. Она педагог, ученый, кандидат наук, автор множества книг. Очевидно, ее материнская интуиция ей что-то подсказывала, и когда я сомневалась, она была настойчива. Таким образом все и случилось. Когда училась в консерватории, завязались отношения с поэтами, я начала писать музыку к их текстам. Мы в то время писали академическую музыку, написание песен считалось крамолой. Не приветствовалось – легкий жанр. Но творческая среда, поэты – это меня окружало с детства. У нас дача находилось рядом с дачами наших известных поэтов – Ильдара Юзеева, Шауката Галеева, Равиля Файзуллина, Аксана Баяна. Я с детства вращалась в среде художественной. Наверное, это тоже повлияло.

– А вам никогда не хотелось пойти по стопам нашей землячки Софии Губайдулиной и начать писать альтернативную музыку?

– Абсолютно никогда такого желания не возникало! Мне иногда приходится работать в этом ключе, когда бывают фестивали или когда я пишу музыку к спектаклям, где нужно определить действие на сцене. Но я не могу сказать, что это мое нутро, моя душа, это не соответствует моей внутренней наполненности как музыканта. Это мне не близко.

– Ваш приход в оперный театр, как он случился?

– Он начался издалека, потому что я за свою жизнь написала много музыки к спектаклям, сотрудничала и с кукольным театром, и с Камаловским, и с Тинчуринским, и с другими. Обращение к опере началось благодаря инициативе поэта Рената Хариса, который хотел создать что-то национальное. Мы стали предлагать ряд либретто, но они не заинтересовали оперный театр. И вот возник сюжет о Тукае, воплощенный в опере «Любовь поэта». Он заинтересовал театр. Так пошла работа, речь шла о конкретной постановке. Просто писать в стол и приходить в оперный с просьбой поставить мою оперу, мне было неинтересно. Я человек достаточно востребованный и писать в стол не привыкла. Это неправильно, на мой взгляд, написать и идти в театр. Сначала нужно заинтересовать людей, чтобы они это захотели поставить.

«КОНФЛИКТОВ С КОВТУНОМ НЕ БЫЛО»

– Как вы относитесь к современной опере, к тому, что, например, делает Леонид Десятников?

– Все это не всегда меня увлекает, но такая сфера должна быть. Ставят же, например, Родиона Щедрина и того же Десятникова. Конечно, опера – жанр устоявшийся, получивший преломление в творчестве Верди и Пуччини, русских композиторов. Обращение к этому жанру должно быть, но успешным оно будет или нет, это решаем не мы, композиторы. Это решает музыкальный язык автора, это видение режиссера, постановка в целом.

– Кстати, о режиссуре. Вы довольны постановками ваших оперы и балета в нашем оперном театре?

– Да. Могу сказать, что да. Решения очень удачные. Что касается нашего балета «Золотая Орда», то балетмейстер Ковтун нашел органичный стиль. И сценография, костюмы меня радуют.

– Ковтун – человек достаточно жесткий. У вас не было конфликтов во время работы?

– Нет, ни разу, хотя работать с ним очень неудобно, потому что он каждый раз меняет свое же решение. Во время нашей работы у него было небольшое недопонимание с Ренатом Харисом – автором либретто балета. Ковтун отклонился немного от либретто, но Харис встал на защиту своей версии. Ковтун хотел исключить из числа персонажей дух хана. Но в результате мы нашли компромисс. Со мной у Ковтуна не было проблем, я человек изначально неконфликтный, и все, что требовала хореография, я в смысле музыки координировала по проекту постановщика. По видению Ковтуна. Потому что считаю, что этот человек очень талантливый и очень опытный. Это было мое первое обращение к балету, но даже если оно бы не было первым, я, наверное, все равно бы шла по такому пути, потому что я всецело доверяю чутью Ковтуна.

– Вы сказали «первое». А что, будет еще балет?

– Будет ли это балет или опера, я пока не знаю. Но не исключаю дальнейшего сотрудничества с нашим оперным театром, потому что обе наши работы были приняты зрителями. Сейчас я настолько устала, что пока даже не могу ни о чем думать. Только близкие люди знают, как мне было сложно последние два года по ряду семейных обстоятельств. И это отнимало у меня много сил, я просто выдохлась, поэтому пока о каких-то серьезных проектах я не готова в ближайшее время говорить.

«МНЕ НИКТО НЕ ПРИГОТОВИТ ОБЕД И НЕ УБЕРЕТ КВАРТИРУ»

– Кому проще продвинуться в композиторской профессии – женщине или мужчине?

– Женщине сложнее. Если женщина одинока, а мы знаем, что есть известные женщины-композиторы, которые не имеют семьи, они заняты только собой. Им проще. Композитор должен быть эгоистом. Будь то мужчина или женщина. У меня этого не может быть, потому что я любящая дочь, я жалею и люблю своих родителей, это отнимает много времени. Я люблю свой дом, своих детей и внуков. Им я тоже должна уделять время, что в связи с написанием балета не очень получалось. Но я все равно находила для них время! Два лета подряд занималась исключительно семьей. Редкие часы посвящала творчеству. Для женщины, если она живет нормальной женской жизнью, заниматься творчеством очень тяжело. Нужно иметь очень большую волю, большую цель. Писать мелкие произведения не составляет труда. Но писать большое полотно… Думаю, что мужчинам проще. Меня никто не ждет дома с готовым обедом, мне никто не уберет квартиру.

– А у вас нет домработницы?

– У меня нет, хотя родителям пришлось найти. У себя дома я пока сама справляюсь. Но когда писала балет, было трудно.

– Ваш муж Олег Любивец – тоже композитор. Два композитора в доме, нет ли творческой ревности?

– У меня к творчеству Олега ревности нет, он занимается совсем иным. Он пишет музыку для цирка, с его музыкой работают очень много номеров по всему миру. Я только радуюсь за него, он очень востребованный человек и пишет красивую музыку. Думаю, что у него тоже нет ревности ко мне, он не работает в моем виде музыкального искусства, он не пишет песни, музыку для театра. Мы работаем в разных областях и дополняем друг друга.

«МУЗЫКУ К БАЛЕТУ МУЖУ НЕ ПОКАЗЫВАЛА»

– Когда вы работаете, показываете Олегу вашу новую музыку?

– Когда писала балет, ни ноты ему не показывала. Ну слышал какие-то кусочки, когда я играла на пианино. Не показывала, не советовалась, отдалила его от своего творчества. Когда начинаешь показывать, человек начинает советовать. А мне советы были не нужны. Ни с чьей стороны. Я шла на поводу своей интуиции, как чувствовала, так и писала. Был случай, когда я писала какую-то музыку и показала Олегу. Он стал давать советы. У меня сбилось настроение, и в конечном итоге я это симфоническое произведение забросила. Никогда нельзя поддаваться искушению, кому-то что-то показать. Показывать надо готовое. Если я делаю ошибки – это мои ошибки. Если это удача – это моя удача. Все-таки мы, композиторы, индивидуалисты.

– Как вы вообще с Олегом познакомились?

– Мы познакомились в Финляндии, в творческой поездке. Тогда еще был СССР. Долгое время перезванивались и поженились только года через три-четыре. Никакого романа изначально не было. Были просто творческие отношения.

– Но Олег ведь жил в Москве, как он рискнул переехать в Казань?

– Он москвич, в последние два десятилетия не имеет принципиальной разницы, где ты живешь. Связь налажена. Он свою музыку всегда может переправить. Олег работал в разных странах – в Америке, в Японии, в Испании.

«ЯРКИМ КОМПОЗИТОРАМ СОЮЗ НЕ НУЖЕН»

– Союз композиторов РТ – один из немногих сохранившихся. Как вы полагаете, он нужен?

- Это сложный вопрос. Не могу ответить однозначно, что творческие союзы сейчас нужны. Они были необходимы, когда композиторы или писатели должны были реализовывать свое творчество. Во времена Чайковского или Моцарта не было союзов композиторов. Но люди становились композиторами благодаря своему таланту. Мне кажется, что не всем этот союз и нужен. Ярким композиторам он не нужен, их произведения и так востребованы. И государством, и слушателями.

– Сейчас госзаказы бывают?

– У меня бывают, и часто.

– Гонорары, которые вы получаете в оперном театре, они достойные?

– Ну, конечно же, нет! Они очень маленькие по сравнению с тем, как должно оплачиваться значимое произведение. Суммы должны быть в десятки раз больше. О них говорить даже смешно. Но у нас ведь больше всего любят спортсменов, если кто-то дальше всех прыгнет или гол забьет, то сразу получает что-то материальное. Иногда у нас руководство не считает нужным и прийти на какую-то значимую премьеру. Так что отношение к культуре и в материальном плане такое.

– У вас было потрясающе красивое платье на премьере, вы, говорят, сами его сшили?

– Да. Буквально за три часа.

– А вообще, какие женские радости в жизни существуют?

– Я нормальный человек и люблю обычные семейные радости. Очень люблю двух своих прелестных внуков, одному семь лет, он первоклассник, а второй – малыш, ему всего полтора года. Но я считаю себя не совсем правильной бабушкой, потому что не могу уделить им много времени и любви столько, сколько бы мне хотелось. Я их обожаю! Я люблю хорошую семью, чтобы родители не болели, чтобы все было хорошо в семье дочери, чтобы муж был счастлив. Для меня самые важные ценности – это ценности семейные.

Резеда Ахиярова, Ренат Харис (фото: Елена Сунгатова, art16.ru)

«ДРУЗЕЙ СРЕДИ КОМПОЗИТОРОВ НЕТ»

– Вы потрясающе выглядите. Это что – фитнес, салоны красоты?

– Ни фитнеса, ни салонов, ни бассейна – ничего! Мне просто некогда этим заниматься. Я все время живу в ускоренном темпе. А выгляжу – это, наверное, генетика. У нас в роду никогда не было тучных людей. Конечно, я могу позволить себе хорошую косметику. Но главное, что не позволяет распускаться, – это темп моей жизни. Я все время в движении.

– Как товарищи по цеху воспринимают ваши успехи?

– По-разному. Некоторые не приходят на значимые премьеры. Некоторые, придя, сдержанно поздравляют. Я не встретила еще никого, кто бы сильно обрадовался моим успехам. Хотя, возможно, парочка таких людей есть.

– А друзья среди композиторов есть?

– Нет. Есть приятели, хорошие знакомые. Я ко всем хорошо и ровно отношусь. Меня открытым человеком воспитали родители.

– Что сказал муж, когда увидел ваш балет?

– Он услышал его впервые в вечер премьеры. Я не приглашала его ни на прогоны, ни на репетиции – никуда. И он не стремился влезть в мою кухню. Он был растроган балетом, особенно ему понравился мощный финал. У него слезы на глазах были после премьеры. Хотя потом, дома, он сделал несколько критических замечаний. Что-то я приняла, что-то – нет, но работа сложилась так, как сложилась, и я не собираюсь ничего менять.

– Почему вы не преподаете в консерватории?

– Не хочу, хотя ректор меня не раз звал. Не люблю учить. Я человек вольный, давно никому не подчиняюсь, а консерватории есть обязанности, отчеты, мне все это неинтересно.