Фиринат Халиков: «Московская Соборная мечеть напоминает нашу башню Сююмбике»

«У НАС НЕТ ЗАРПЛАТ»

- Фиринат, недавно вас избрали членом-корреспондентом Российской академии художеств. Что вам это дает, кроме морального удовлетворения?

- Это признание творчества, что немаловажно. Выбирает президиум академии из 115 человек – живые классики. Церетели, Рукавишников, Салахов, Бичугов, другие. И потом, за звание академика мне ежемесячно положена зарплата в двадцать тысяч. Москва будет перечислять.

- Для художника-академика это большие деньги?

- Большие. И стабильные. У нас же нет зарплат. Продал картину – есть деньги. Не продал – нет.

- Как сложно сейчас в Казани продать картину?

- Один известный художник как-то сказал, что писать картины – это профессия, а продавать картины – это искусство. Очень сложно.

У НАС СЕРЬЕЗНО РАБОТАЕТ «АК БАРС ГАЛЕРЕЯ»

- В конце девяностых в Казани началось движение – открывались галереи, собирались корпоративные коллекции. Сейчас такое ощущение, что все затухло. На ваш взгляд, есть ли у нас в городе арт-рынок?

- Не знаю, я далек от этого. В последний раз я сдавал свою картину на продажу в галерею в 1995 году. Это была первая и долгое время самая известная галерея при Выставочном зале союза художников РТ. Сейчас она закрылась.

- А почему у вас такое отношение к галереям?

- В галерее одновременно выставляются на продажу много художников самых разных уровней. И не всегда работу лучшего художника сразу купят. Купить могут начинающего, если цена подойдет. И твою картину могут долго не купить, что, конечно, будет расстраивать. Неприятно как-то.

- Кто сейчас из галеристов работает на нашем арт-рынке? В Москве все понятно: Марат Гельман разрабатывает юг страны, «Марс» собирает Поволжье, «Дом Нащокина» работает с зарубежьем, Петр Войс предпочитает авангард и так далее. А у нас?

- У нас серьезно работает «Ак Барс Галерея». Больше никого назвать не могу. Думаю, что всерьез говорить об арт-рынке в Казани пока преждевременно. Не заходят арт-дилеры в мою мастерскую, да и в мастерские моих коллег. Я иногда продаю работы через московские галереи, и это бывает успешно. Там картины стоят дороже, но это накрутка галереи, художник получает на руки столько же, сколько в Казани. Галерист в Москве может сделать накрутку в сто процентов.

«ЦЕНЫ БЕРУТСЯ ОТ БАЛДЫ»

- Как происходит ценообразование в России? На западе, как я знаю, существует определенная формула. Берется стоимость холста, красок, аренды мастерской, стоимость электричества и так далее и умножается на два. Это и есть цена картины, если художник не классик, когда уже платят за имя. А как у нас?

- Что вы, у нас все проще! Цену назначает сам художник.

- От балды?

- Ну да. Хотя есть какие-то границы, они идут из тех дальних времен, когда членам союза художников делались госзаказы. Вот на те цены мы и ориентируемся.

- Вы не сдаете работы в галереи Казани, каким же образом продаете тогда?

- В основном, это закупки министерства культуры РТ, которые происходят после выставок. Практически во всех музея Татарстана, в частных коллекциях в разных странах есть мои работы. Они есть и Военно-историческом музее, есть в Русском музее. Там моя работа «Праздник гуся» висит в окружении классиков – Репина, Маковского, Осмеркина…

- Каковы цены на ваши полотна?

- Дешевле тридцати тысяч мои работы не покупали. Был случай, когда продал работу минкульту за полмиллиона. Но это очень редко бывает. Это была историческая многофигурная картина.

«ИСТОРИЧЕСКИЕ КАРТИНЫ БЫЛИ ПОД ЗАПРЕТОМ»

- В свое время вы начали очень хорошо разрабатывать историческую тему. С чем это было связано? С интересом к истории, который был у многих из нас в начале девяностых?

- Это было мое внутренне состояние, моя потребность. Раньше ведь как учили? Татаро-монголы – это варвары и захватчики. Меня это оскорбляло, потому что мы, татары, мы другие. Наши предки были булгары. Работать над исторической темой меня подвигла книга моего однофамильца археолога Альфреда Хасановича Халикова. Она на меня так подействовала, что поехал в Булгары и начал там писать. Потом начал делать работы, посвященные Казани. В результате Альфред Халиков попросил меня проиллюстрировать его книгу. Это было время, когда историческая картина не очень приветствовалась. Например, я отправлял свои иллюстрации в журнал «Казань», а мне их возвращали, не опубликовав.

- Потому что они были исторические?

- Да.

- А какой этап в истории Казанского ханства для вас самый интересный?

- Шестнадцатый век.

- Но ведь он и самый трагический…

- Да, это был и его расцвет, и трагедия. Когда происходит такой слом, это всегда интересно и исследовать, и писать. Когда я пишу эту трагедию, я сам ее вновь переживаю. Хочется верить, что зрители поймут мои переживания.

- А есть любимые исторические персонажи?

- Я люблю писать народ. Люблю разрабатывать типы. Поэтом часто делаю многофигурные композиции.

- Один из наших художников некоторое время назад написал портрет Сююмбике. Он взял для этого известный портрет княгини Зинаиды Юсуповой работы Валентина Серова, она, как известно, кровная родственница Сююмбике, они из одного рода. И Сююмбике на портрете нашего современника – точная копия княгини Зинаиды Николаевны. Как вам такой подход?

- Не думаю, что он правомерен. Мы точно не знаем, как выглядела наша царица, мы можем только фантазировать. Я со своим немалым опытом не рискую написать ее портрет, она у меня обычно находится в людской массе. Чтобы написать такой исторический портрет, надо быть великим художником. Как Репин или Суриков.

- Тем не менее, у вас много портретов, и вы их отлично пишете.

- Это портреты с натуры, это совсем другое дело. Я больше люблю писать женские портреты, по-моему, каждая женщина интересна. Но есть ли любимый портрет, на этот вопрос я не смогу ответить. Это все равно, что спросить есть ли на руке любимый палец.

- Эта мастерская, где мы сейчас с вами беседуем, она - ваша собственность?

- Это пожизненная безвозмездная аренда, такой подарок сделал мне первый президент РТ М.Шаймиев. За что я ему очень благодарен. Этому дому на Кольце два с половиной века, здесь тепло, уютно, и я не хочу ничего перестраивать – люблю старину.

Новая московская Соборная мечеть будет лицом мусульманского сообщества страны

«ЭТО БУДЕТ ДОМ ДЛЯ ВСЕХ РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН»

- Ваш последний проект – дизайн Московской Соборной мечети. Как вы получили этот заказ?

- Был тендер, я его выиграл. В тендере участововали художники и дизайнеры из Татарстана, Узбекистана, Турции, Марокко. Кстати, потом мне довелось быть в Марокко по приглашению их короля. Цель поездки была изучение интерьеров марокканских мечетей.

- Расскажите подробнее о Соборной мечети?

- Это будет главная мечеть России, она находится возле спорткомплекса «Олимпийский» на проспекте Мира. Вмещать она будет около десяти тысяч верующих. Семь лет назад на ее реконструкцию дал добро тогдашний президент России Владимир Путин. В мае 2005 года началась крупномасштабная реконструкция мечети. Позже президиум Историко-культурного экспертного совета при Москомнаследии решил причислить мечеть к объектам культурного наследия. Однако в ноябре 2009 года это решение отменили, а мечеть запланировали разобрать. В сентябре прошлого года ее разобрали.

- Как она будет выглядеть?

- Мечеть одновременно напоминает нашу башню Сююмбике и башни Московского Кремля, ведь она «прописана» в Москве. Главный композиционный центр – золоченый купол, «барабан» которого обрамлен надписью из Корана с полосами. Эти полосы переходят в восьмиконечные звезды, символизирующие звездопад. У мечети два минарета по 78 метров, они мраморные с золочением, выдержаны в стиле исламской архитектуры. Минареты будут видны даже из Кремля.

- Какими будут интерьеры?

- Окна будут украшены витражами. Внутри – надписи из Корана. Интерьеры монументальны и величественны, они не имеют аналогов в мире. Сейчас строительство мечети активно ведется, думаем, что она примет верующих в конце 2014 года. Соборная мечеть – это будет общий дом для всех мусульман России и гостей столицы. Это – лицо мусульманского сообщества страны.

- Где в ближайшее время будут ваши выставки?

- У меня планировалась выставка в Третьяковской галерее, но в этом году у нас два юбиляра – Фешин и Баки Урманче, их экспозиции и решено было отвезти в Москву. Выставки в Третьяковке длинные, по три месяца. Аренда 600 тысяч рублей, оплачивать приходится самому художнику. Когда стало ясно, что Третьяковскую галерею я не потяну, пришло предложение сделать выставку в залах Российской академии художеств. Я смогу выставить там более ста работ. А вообще у меня их более четырехсот.