Пелевин, который «РадФсем»: как роман главного писателя России стал AR-оперой

В Московском детском музыкальном театре им. Сац накануне прошла премьера AR-оперы Константина Комольцева «Любовь к трем цукербринам» по известному роману Виктора Пелевина

«Порой литература, поселяясь на сцене, оборачивается гуманистической стороной»

«Мы стремились адекватно перенести на оперную сцену сложную прозу, — рассказал „БИЗНЕС Online“ главный режиссер музыкального театра им. Сац Георгий Исаакян. — Корневая суть литературы и театра абсолютно разная, и порой литература, поселяясь на сцене, оборачивается неожиданной, гуманистической стороной. В романе Пелевина много описаний и размышлений. Мир абстракции и буддистских медитаций — столь же важная часть текста, как и экшен. Большие фрагменты инструментальной музыки призваны заместить вынутые куски философских рассуждений писателя и восстановить структуру прозы».

Сразу отметим, что это первое явление произведения главного отечественного писателя постсоветской России на оперной сцене. В отличие от того же Владимира Сорокина, написавшего либретто к «Детям Розенталя» Леонида Десятникова, эту оперу в Большом театре в свое время поставил великий Эймунтас Някрошюс. В случае с композитором Константином Комольцевым и его «Любовью к трем цукербринам» интриги добавляет и тот факт, что либреттист скрывается за инициалами М. Д. Уж не сам ли это Виктор Пелевин? А то, что премьера состоялась в московском детском музыкальном театре, удивляет только на первый взгляд: помимо репертуара на основную аудиторию, театр им. Сац и его главреж славятся яркими экспериментальными работами, скажем, первой в России постановкой оперы Филиппа Гласса «Жестокие дети», где оркестр заменяют три рояля.

Роман «Любовь к трем цукербринам», созданный Пелевиным в 2014 году, уже стал классикой отечественной литературы (его название возникло из сложения фамилий титанов современной веб-индустрии Марка Цукерберга и Сергея Брина, а также отсылки к сказке Карло Гоцци). Из веера актуальных «трендов», затронутых в опусе — Google, соцсети, толерантность, информационное рабство, сетевая зависимость, терроризм, — авторы оперы исследуют лишь два последних. И делают это с деликатным, но острым юмором.

Жертва интернета Кеша работает сисадмином не в заурядном информагентстве, а на молодежной радиостанции «Птица-тройка», где идет популярная передача «РадФсем». Погружаясь в виртуальный мир, герой висит не в капсуле, обмотанный трубками, а возлежит на пляже с коктейлем. Божественные птицы вначале оборачиваются компьютерными фигурками из Angry Birds, А террорист-смертник Бату оказывается курьером из «Яндекс.Еды». Такие преображения, может, и упрощают прозу Пелевина, но делают ее доступнее для современного зрителя.

Погружаясь в виртуальный мир, герой висит не в капсуле, обмотанный трубками, а возлежит на пляже с коктейлем

Игра в оперу

Столкновение человека и искусственного интеллекта художники воплощают, используя передовые, знакомые подросткам разработки — динамические голограммы, компьютерно-синтезированный звук, технологии «дополненной реальности» и авангардные визуальные системы (постановка осуществлена с использованием гранта, предоставленного ООГО «Российский фонд культуры»). Неутешительный тезис о том, что сегодня человек не жилец без гаджета, обращается в животрепещущий вопрос: можно ли ныне без планшета смотреть оперу? Ответ на него заключен в деталях режиссуры Исаакяна и электронно-акустической партитуре Комольцева.

«Я пропустил через себя пелевинские образы и выразил их по-своему, — поделился своим замыслом композитор. — Три мира, созданных автором, разделены по музыкальному языку. Мир монахов — это один звук в низком регистре. Мир птиц — все звуки в высоком регистре. Несовершенный мир людей воплощен через экспрессионистские интонации. Все это я мыслил как юмористическое обращение к оперной традиции».

Знатоки жанра могут насладиться многочисленными жанровыми аллюзиями и штампами. В первой картине — это типичная структура «сольный зачин – хоровой подхват» (Киклоп – Олег Банковский и монахи). Во второй — «настройка» оркестра-ансамбля под управлением Сергея Михеева и «зависания» на верхних звуках (переклички феминисток на радиопередаче). В третьей — славительный хор цукербринам с эстрадным битом. В финале — ампирный полонез с выделением сатирического фагота. В стремлении «актуализировать» оперу авторы свободно микшируют стили. Разговорные диалоги — дань немецкому зингшпилю и французской Opera Comique — переходят в рэп, а рельефный сценический жест — в танцы диско.

Столкновение человека и искусственного интеллекта художники воплощают, используя передовые, знакомые подросткам разработки

Авторы непринужденно пародируют романтические театральные сюжеты. Пассивный герой-любовник выбирает между мечтой (лежак на пляже) и реальностью (койко-место со старым ТВ), между «небесной» сильфидой и «земной» искусительницей. Первую в опере воплощает Мэрилин Монро, вторую — японская Little Sister в мини-юбке (художник по костюмам — Анна Кострикова). Кеша предает жену-француженку (она, существуя лишь в «добавленной реальности», не загружается в системе) и уходит с японкой, за что в финале платит жизнью — его бюст на виртуальной площади взрывает Бату.

Впрочем, есть в партитуре и «серьезные» вещи — многослойные ансамбли с участием хора, словесных и вокальных реплик солистов. Пейзажные оркестровые интерлюдии, складывающиеся из природных шумов, фрагментов tutti и ламентозных вздохов тембров-персонажей. Мелодичный дуэт согласия, в котором сливаются Кеша и анимешная японская школьница. Необходимые атрибуты большой оперы композитор уместил в 1 час 20 минут, позволив зрителю насладиться полнотой жанра и не устать.

Вслед за Комольцевым его соавторы играют в оперу на сцене. После мрачного пролога, где Киклоп с монахами рассказывают о законах Вселенной, черная штора падает, как театральный занавес, а в лицо светит яркий прожектор (художник по свету — Антон Астахов). Вместо одного мультимедийного экрана (героя почти любого современного оперного спектакля) сценограф Денис Сезонов сочиняет 14, на которых мелькают газетные заголовки, каменные статуи и храмы различных эпох… Время в «Цукебринах» несется под свист поезда и стук колес, останавливаясь лишь полюбоваться на Млечный Путь — визуальный лейтмотив оперы.

Впрочем, есть в партитуре и «серьезные» вещи — многослойные ансамбли с участием хора, словесных и вокальных реплик солистов

А нужен ли планшет?

Однако искусной старой новой опере пока не хватает достойных солистов. Михаил Гущенко (Кеша) для героя-любовника звучит жидковато и чересчур пронзительно. Правда, в составах есть еще обладатель мягкого полнозвучного тенора Денис Болдов, и его определенно стоит послушать. Мария Юрковская (Little Sister) для оперной примы слишком манерна. И если это уместно в ее «планшетных» соло, то любовный дуэт, где героиня появляется живьем, требует крепкого по звукоизвлечению и артикуляции пения. Последнее в равной степени относится ко всем солистам — поэтический текст, важнейший для понимания оперы, почти не слышен со сцены. Зато статусу жанра в полной мере отвечает хор театра: по чистоте синхрона и интонации он не уступает коллективам лучших оперных трупп.

Ответ на главный вопрос «Можно ли смотреть оперу без гаджета?» — определенно положительный. Перед началом спектакля зрителям раздали планшеты для постижения «добавленной реальности». Некоторых героев, например цукебринов в виде фиолетовых шаров-салютов, можно увидеть лишь в AR, что затрудняет просмотр. И дело не только в технических неполадках (у автора этих строк не работал планшет), но и в том, что ничего концептуально нового к восприятию оперы «дополненная реальность» не добавляет. Это доказал финал действия, который, несмотря на авторское указание, зрители смотрели без гаджетов.