«Мы говорили: отстаньте от нас!» Она в одиночку борется за татарское наследие Уфы

Эльза Маулимшина: «У меня была только одна просьба — оставьте наш дом в покое» Фото: Светлана Садыкова

ВМЕШАЛСЯ ШАЙХРАЗИЕВ

По информации «БИЗНЕС Online», на этой неделе председатель нацсовета «Милли шура» Василь Шайхразиев направил письмо на имя врио главы Башкортостана Радия Хабирова, где поставил вопрос о проблемах сохранения татарского исторического наследия в Уфе. Вице-премьер РТ просит обратить внимание на процесс разрушения исторического и культурного наследия столицы Башкортостана, которым в равной степени могут гордиться братские башкирский и татарский народы. 

Речь идет, в частности, о возможном сносе двух домов просветителя Зии Камали и комплекса Третьей соборной мечети, которая включает в себя саму мечеть, медресе «Хасания» и дом имама Мухутдина Сатаева. Камали — основатель новометодного медресе «Галия», воспитавший целую плеяду учеников: Шайхзада Бабич, Сайфи Кудаш, Хасан Туфан и др. В его домах в разное время жили Мажит Гафури, Кудаш, Галимджан Ибрагимов и др. Сам Камали был ректором медресе «Галия» и на протяжении 12 лет служил имам-хатыбом в Третьей соборной мечети. Сейчас за сохранение зданий борется правнучка другого имама Третьей соборной мечети Сатаева, общественница Эльза Маулимшина. Но одних сил активистов против интересов крупных застройщиков явно не хватает. 

Так что просьба, прозвучавшая в ходе встречи с татарской общественностью РБ во время недавнего визита Рустама Минниханова в Уфу, о необходимости открытия здесь отделения всемирного конгресса татар выглядит важной и своевременной. А пока же вопросы сохранения национального исторического наследия тут пытаются решать только энтузиасты, подобные героине нашего интервью.

«Медресе «Галия» было первым высшим учебным заведением, преподавали там в основном приезжие» Фото: Светлана Садыкова

«БУДУ БОРОТЬСЯ ЗА ДОМА ЗИИ КАМАЛИ ДО ПОСЛЕДНЕГО, ПОКА ИХ НЕ СНЕСУТ»

— Эльза, расскажите о судьбе уфимских домов знаменитого просветителя и богослова Камали, с просьбой сохранить которые к Хабирову обратилось правительство Татарстана.

— Это два дома — №83 и 89 — на улице Мажита Гафури. Камали купил их. Один из них он держал как доходный дом, куда селились преподаватели и шакирды медресе «Галия» (ныне Российский исламский университет Уфы — прим. ред.) из Казани, Оренбурга, Троицка и других городов России. О домах Камали я узнала от Люции Музакировны Камаевой. Она кандидат психологических наук, является основателем и председателем фонда «Мажит Гафури — XXI век», вдова внука известного поэта Мажита Гафури и мать его единственного правнука Мирсаита Гафури, хранительница семейного архива поэта.

Дом имама Сатаева Фото: Светлана Садыкова

Когда мы узнали, что смогли поставить наш дом на госохрану, я написала об этом в соцсетях. Потом меня потянуло сходить в гости к Люции Музакировне, с которой мы случайно встретились на улице. До этого я не видела ее лет 10, со времени окончания университета, где она у нас преподавала, была заместителем декана факультета. Пришла, рассказала, чем занимаюсь, говорю: у нас когда-то был имам-хатыб Мухаметсабир Хасанов, Камали — основатель медресе. А Камаева отвечает, что последний ей известен по рукописям Гафури: «Я даже знаю дом, где богослов жил». Она рассказала историю и спросила: «А давайте сходим?» Мы в этот же день вечером в сумерках приехали, посмотрели этот объект, сфотографировали. Я впервые выложила пост с фотографиями дома Камали в сеть.

«У Камали был еще доходный дом (на фото), который он держал как гостиницу» Фото: Светлана Садыкова

Со слов Люции Музакировны, у просветителя имелся еще один дом по соседству, только мы не знали который. Она говорила, что, по воспоминаниям поэта, у Камали был еще доходный дом, который он держал как гостиницу. Там и шакирды останавливались, и гости, и учителя, видные ученые, приезжавшие в Уфу, потому что медресе «Галия» было первым высшим учебным заведением, преподавали в основном приезжие. Там жил, например, ученый, автор учебников по химии, физике, биологии, медицине на татарском языке Габдулла Шинаси. Судя по документам, в медресе преподавал даже племянник Шигабутдина Марджани и все они останавливались в этом доходном доме.

Само учебное заведение закрыли в 1919 году, после чего разворовали, разграбили, подожгли — многие документы пропали. Когда директор Института востоковедения академик Александр Самойлович в 1935-м попросил у Ризы Фахретдина книги, представляющие интерес для академической комиссии, тот в своем письме ответил, что у него ничего ценного не осталось: в 1911 году еще в Оренбурге жандармы при обыске вывезли рукописи и статьи, подготовленные для журнала «Шура», в 1918-м во время Гражданской войны были уничтожены большая часть его библиотеки и разные рукописи, в 1920-м Риза хазрат сидел в тюрьме и при обыске в его доме изъяли все бумаги с записями. В 1932–1933 годах Фахретдин вместе с другими имамами и мусульманами пережил голод — их не обслуживали в магазинах, пришлось обменивать ценные вещи, в том числе и книги, на хлеб и ржаную муку… Хотя мне недавно написал краевед из Твери и сказал, что видел документы по нашему медресе в архивах Санкт-Петербурга.

Автор — сын Ризаетдина Фахретдина Габдрашит Фахрутдинов Фото: Гульназ Бадретдин

Но где этот дом? Сохранился ли он? Воспоминания есть — документов нет. Я написала об этом в соцсетях, попросила поддержки, и известный уфимский краевед и участник движения «Архзащита» Татьяна Тарасова говорит, что где-то встречала такую фамилию. По одним документам он Парвазетдин Ямалетдинович, по другим — Джалалетдинович Камалетдинов. Она скинула мне фотографию адресной книги, где 89-й дом на улице Гафури — это дом Парвазетдина Камалетдинова, а соседний — его жены Гайши Камалетдиновой. Я еще раз встретилась с Люцией Музакировной. Она подтвердила, что Камали в 1923 году переписал дом жене, а до этого сам был собственником. Тарасовна скинула еще один архивный документ, согласно которому за Камалетдиновым числится два дома. 

— Каким чудом дома Камали до сих пор сохранились?

— На самом деле они в одном шаге от сноса. На этой неделе квартал, где стоят дома Камали, начали расчищать, снесли дореволюционный магазин — торговую лавку 1890 года постройки на улице Красина, 38/1. Да, он не признан объектом культурного наследия, его просто не успели поставить на госохрану. Но это был реальный памятник архитектуры XIX века с ажурной кирпичной кладкой, очаровательным внешним видом и историей.

Дом Камали не могут пока снести, потому что там расселили только одну часть — ту, где жил Гафури. Застройщики приходят, банкротятся, что-то не дает им достроить дома, понимаете? Это золотой квартал — самый центр Уфы, напротив здание республиканского перинатального центра, в 200–300 метрах знаменитый второй лицей…

«Дома Камали в одном шаге от сноса» Фото: Светлана Садыкова

Застройщик, который должен был снести дом Камали, обязан расселить жителей всего квартала за свой счет, но, видимо, не осилил. Сейчас у них новый застройщик.

У домов Камали интересная история. Когда он был уже ректором медресе «Галия», пригласил Гафури прочитать перед шакирдами свое знаменитое стихотворение «Видно, нет тебя, Аллах!». После того как последний это сделал, разъяренные мусульмане пришли его бить, а просветитель на тот момент был в типографии. Ее работники отбили поэта при помощи гранок, но дом от поджога спасти не удалось. Все рукописи, книги сгорели. Тогда Камали забрал Гафури с семьей к себе и выделил ему треть дома, где лет 6 тот и прожил. Потом ему дали звание первого народного поэта Башкортостана и предоставили здание на Гоголя, где сейчас находится его дом-музей.

Когда Гафури съехал, туда заселился Кудаш (татарский поэт и писатель, народный поэт Башкирской АССР — прим. ред.). Он дальний родственник богослова. В 1936 году в рамках знаменитого дела о сговоре ЦДУМ против советской власти все имущество у его руководства, включая Камали, забрали, в том числе и этот дом. 

Кстати, очень интересно читать воспоминания дочери Кудаша Суюмбике Кудашевой про просветителя. Когда тот шел в Третью соборную мечеть на пятничный намаз, встречающейся по дороге ребятне раздавал ароматные пирожки с начинкой из вишни и яблок. В его основной усадьбе был разбит просторный вишневый сад, а во дворе доходного дома был яблоневый. Таким образом пятница для маленьких детей превращалась в праздник — день, когда они могли полакомиться пирожками. Вот так ребятам прививали любовь к исламу.

Позже у нас в доме мы нашли книгу — переписанное издание Камали «Философия ислама. 1910 год», возможно, это сделано его рукой. Я наводила справки у ученых — все говорят, что рукописи богослова не сохранились. Напечатанные книги есть, имеется перевод, в «Асаре» Фахретдин писал, что он был другом и сподвижником просветителя, но рукописей нет. А у нас есть! Мы, конечно, не можем утверждать, что это действительно его рукопись, но кто-то же от руки переписывал 80 с лишним страниц арабской графикой на татарском, чернилами, видно, шариковой ручки еще не было. Если бы это делал наш прадед или дед Зуфар, в подполе бы он не стал хранить.

Я буду бороться за дома Камали до последнего, потому что он работал в нашей Третьей соборной мечети, был имам-хатыбом на протяжении 12 лет с 1924 по 1936 год, пока его не арестовали. Богослов являлся учителем, преподавателем нашего прадеда Мухитдина в медресе «Галия». У нас дома сохранились учебники заведения, вы сами видели.

Медресе «Галия» Фото: Светлана Садыкова

— А имя Гафури во всем этом не помогает? Все-таки главный башкирский народный поэт…

— Да, но при этом у нас в республике мало пропагандируется творчество Гафури, в его мемориальном доме-музее проводятся в основном только дежурные экскурсии. Фонду «Мажит Гафури — XXI век», которому уже 15 лет, не выделяются средства на издание рукописей поэта. Люция Музакировна на свои деньги выпускает новые книжки и брошюры с произведениями Гафури.

Кстати, в январе 2019 мы с ней провели встречу выпускников татарской школы, которая располагалась в здании медресе «Галия» после того, как его закрыли. По их словам, это была татарская школа, которая носила имя Гафури. Но документов, подтверждающих данный факт, не оказалось. В итоге я их нашла! В труде Лилии Тузбековой «Медресе „Галия“ — высшее мусульманское учебное заведение Башкортостана (1906–1919)».

Памятник Гафури в Уфе Фото: Гульназ Бадретдин

— Дома Камали, допустим, каким-то чудом удастся сохранить, и…

— Если они будут признаны объектами культурного наследия, то есть несколько путей. Первый — это выкуп дома у его собственников, которые давно мечтают переехать оттуда, то есть мы должны будем за свой счет расселить оставшихся там жильцов. Сейчас такая обязанность лежит на застройщике. Второй — это признать дом аварийным и расселить жильцов по программе расселения ветхого и аварийного жилья за бюджетные средства. После этого город выставит его на торги по федеральной программе долгосрочной аренды на 20–25 лет «1 рубль аренды в год за 1 квадратный метр» с условием реставрации здания.

Недавно нашлась правнучка Камали — Валентина Челик. По образованию она тюрколог-политолог, сейчас живет в Германии, дописывает диссертацию, до этого училась в Стамбуле и вышла замуж за турка. Разыскала нас через публикации о жизни и наследии богослова в группе «Третья соборная мечеть и медресе „Хасания“». Валентина смогла пролить свет на то, что стало с семьей Камали после его этапирования в Куйбышев, где через несколько лет тюремного заключения он и погиб. Оказалось, что сразу после ареста по делу о заговоре руководителей ЦДУМ, инициированном сотрудниками НКВД в 1936 году, и последовавших задержаниях и расстрелах тысяч имамов по всей России семью просветителя выгнали из дома (того самого, что ныне находится на улице Гафури, 89), а дома и имущество экспроприировали. В результате жена Камали с детьми на руках пешком ушла в Свердловскую область.

— Сейчас дома и участок кому принадлежат?

— Частично — городу, частично — в частной собственности жильцов. Он, в свою очередь, передал объекты под развитие застройщику «Агидель-ИнвестСтрой».

Жилая часть дома Камали Фото: Светлана Садыкова

«ЗАХВАТ ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ ПОД ВИДОМ МУНИЦИПАЛЬНЫХ НУЖД С ПЕРЕДАЧЕЙ ИЗЪЯТОГО АФФИЛИРОВАННОМУ ЗАСТРОЙЩИКУ»

— Но прежде всего вы пытаетесь спасти от сноса дом имама Сатаева, где живете сейчас с двумя детьми, и вернуть мусульманам расположенное рядом здание Третьей соборной мечети. Расскажите, как все началось? Когда постучались к вам в двери и потребовали освободить дом? 

— К 2008 году я уже знала, что наш дом идет под снос. Первое постановление о его изъятии под муниципальные нужды датировано 2007-м. После этого мы с мужем начали собирать документы в Главархитектуре, и выяснилось, что наш дом не зарезервирован для муниципальных нужд. Мы успокоились, тем более компания «СтройИнвест», в пользу которой на тот момент был изъят участок, обанкротилась.

Однако те же самые бенефициары создали вторую фирму — «СтроиТЭК» — и уже под новым именем продолжили осваивать квартал. В 2011 году по договорам развития застроенных территорий два квартала — от Свердлова, Коммунистической, Гафури, Чернышевского до Султанова — было отдано этому застройщику за 1 миллион 600 тысяч рублей.

— За такую сумму отдали половину исторического центра города? 

— Большую часть исторического центра Уфы — 11 гектаров земли.

Сначала мы с мужем пытались оспорить это юридически: в 2014–2015 годах прошли все инстанции и добрались до Верховного суда РФ, где доказывали отсутствие муниципальных нужд, предоставляли подлинники документов 1930-х годов о праве застройки свободных земельных участков. Я объясняла, что мы собственники, сами строили этот дом. У нас все документы были в хорошем состоянии. Мы говорили, что нам не нужно денег, что застройке не мешаем: отстаньте от нас! Но все суды мы проиграли.

В 2016 году Верховный суд России истребовал из районного суда в Москву все материалы по нашему делу для полной перепроверки процесса. В итоге того судью, который усмотрел признаки, по которым можно было отменить судебное решение в кассации, сменили. И новый судья Верховного суда России отказал нам в передаче дела в кассационную инстанцию. Вот тогда я впервые, наверное, расстроилась. Но за полгода до этого, увидев махинации с нашим кварталом, мы подали жалобу в антимонопольную службу РБ.

Стройка нависла над историческими зданиями Фото: Светлана Садыкова

— А в чем заключалась суть жалобы?

— Дело в том, что сам договор развития застроенных территорий заключен на пять лет. В 2016-м он должен был истечь. В нем прописаны существенные условия, что застройщик обязан за свой счет расселить все кварталы, а это более 50 многоквартирных домов. Это раз. И, во-вторых, мы выяснили, что директором компании «СтроиТЭК» на тот момент была Шальнова Марина Борисовна — соучредитель подрядчика ООО «Строительные технологии», она со своей сестрой вела бухгалтерию РК «Огни Уфы», где работала вместе с Александром Филипповым, который к тому моменту стал заместителем главы администрации города. А иск об изъятии нашего дома для муниципальных нужд был подписан именно им. То есть мэрия Уфы в лице Филиппова организовала захват частной собственности под видом муниципальной нужды с передачей изъятого аффилированному застройщику «СтроиТЭК».

Я обратилась в ФАС, указав, что в договоре застройки от 2011 года было подписано два к тому моменту известных мне допсоглашения. Первым они продлили его срок на два года — до 2018-го, а последним — вообще до 2021-го, то есть на 10 лет, по сути увеличив первоначальный срок в два раза. У нас в Градостроительном и Гражданском кодексах прописано, что существенные условия договоров, которые прошли через официальные торги, запрещено изменять во внесудебном порядке. 

Антимонопольный орган, проведя проверку, возбудил дело. Это 2015 год, я была беременна младшим сыном. Периодически лежала в больнице и одновременно ходила на заседания, последнее состоялось буквально за 6 дней до рождения ребенка. Само заседание в итоге закончилось только в июле 2016 года. В ходе этих процессов председатель созданной комиссии — замначальника УФАС по РБ — неоднократно допытывалась у администрации и застройщика, почему допущены такие нарушения. Внятно ответить никто из них не мог. В итоге дело взяли и прекратили, при этом также в документах допустив интересные формулировки. В резолютивной части решения о прекращении дела, которое было составлено в день окончания процесса, указано, что оно закрыто в связи с отсутствием в действиях администрации Уфы состава нарушения антимонопольного законодательства. Но в полном тексте решения причиной прекращения дела указана другая — исполнение выданного предупреждения. Однако, согласно ч. 1 ст. 48 ФЗ «О защите конкуренции», исполнение не является основанием для прекращения уже возбужденного дела о нарушении антимонопольного законодательства.

Но еще большего абсурда делу добавляет то, что в нем два решения о прекращении с разными основаниями и составом подписантов. Второе подписал работник УФАС по РБ, который ни на одном заседании не присутствовал и в состав официальной комиссии не входил. Однако подпись на решении до сих пор стоит.

Более того, они умудрились сделать запрос в ФАС России, тогда еще законы менялись: с января 2016 года, прежде чем возбудить дело о нарушении антимонопольного законодательства, должно быть вынесено предупреждение. А до 2016-го по окончании рассмотрения дела выносилось предписание об устранении нарушений и виновное лицо привлекалось к ответственности.

— Но законы же не имеют обратной силы?

— Тем не менее они решили, что должны вынести предупреждение в рамках уже возбужденного дела, и отправили всю эту переписку на нескольких листах в ФАС России. На что статс-советник – заместитель руководителя ФАС России Андрей Цариковский написал письмо, что он усматривает наличие нарушений антимонопольного законодательства и требует довести процедуру до нужного завершения. И что сделали? Вынесли официальное предупреждение об устранении нарушений, потребовав убрать их.

Однако вместо фактического устранения допущенных нарушений администрация Уфы за подписью все того же Филиппова направила в УФАС по РБ простое уведомление, что все сделано, и в качестве доказательства приложила плохо распечатанный, без каких-либо подписей и печатей, обычный проект типового договора о развитии застроенных территорий. В будущем мэрия столицы РБ будет придерживаться этого документа при передаче земель другим застройщикам. Об устранении каких-либо уже выявленных в деле нарушений и речи не шло! Тем не менее его прекратили. Это все, что нужно знать о том, как коррупция разъедала бюджет Уфы при прежнем руководстве.

У дома крепкие бревна, говорит Эльза Фото: Светлана Садыкова

Между тем на сегодняшний день в руководстве УФАС по РБ новые лица, а Филиппов и заменивший его в последующем Руслан Тухватшин уволены в связи с утратой доверия. Все чиновники, при которых происходил процесс изъятия дома и земельного участка из частной собственности потомков имама Сатаева, ушли со своих должностей, а его дом, теперь уже памятник истории, до сих пор стоит, мы — его потомки — в нем живем. В отношении Филиппова сейчас возбуждено уголовное дело по поводу хищения бюджетных средств на 1 миллиард рублей. И, кстати, «СтроиТЭК» является одним из его участников.

— Вы тоже имеете какое-то отношение к этому?

— Возможно, так как я в 2016 году писала письма Владимиру Путину о махинациях, высылала документы, писала заявления о хищениях федеральных, республиканских и муниципальных бюджетных средств в рамках расселения ветхого и аварийного жилья в Уфе. И в фонд ЖКХ, и в генпрокуратуру, и в следственный комитет, и еще многим другим уполномоченным лицам отправляла. 

Характеристика на прабабушку Сатаевых Фото: Гульназ Бадретдин

«Я ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ СУМЕЛА ДОБИТЬСЯ ТОГО, ЧТОБЫ МЕЖДУ НАШИМ ПЕРИНАТАЛЬНЫМ ЦЕНТРОМ И ЦЕНТРОМ БАКУЛЕВА ЗАКЛЮЧИЛИ ДОГОВОР НА ТЕЛЕМЕДИЦИНУ»

— Вы дергали за ниточки больших чиновников с огромными деньгами. Не было такого, что вам угрожали?

— Слава богу, наверное, но до последнего нас вообще не воспринимали как угрозу. У них настолько все схвачено, схема уже настолько устоявшаяся, что никто не мог представить, что из-за изъятия у семьи Сатаевых какого-то маленького дома может что-то измениться. Да я и сама до последнего не верила, что получится. Но отступать нам было некуда. Это именно тот случай, когда либо тебя сломают, отберут все и ты вряд ли сможешь оправдаться перед своими потомками, либо будешь планомерно и монотонно годами оказывать сопротивление захватчикам фамильного дома, и тогда с помощью Всевышнего что-то изменится в лучшую сторону.

Дело в том, что в 2015 году я пережила личную трагедию — мой новорожденный сын находился при смерти. Еще внутриутробно обнаружили, что он умирает, у него были системные множественные врожденные пороки развития, не совместимые с жизнью. Первую активность, наверное, пережила в тот момент. Я понимала, что, пока ребенок внутри меня, по законам биологии что-то могу сделать — принять какое-то лекарство, чтобы у него включились внутренние механизмы исцеления, потому что просто так такие пороки после рождения не исчезают, их можно попытаться изменить только через множество операций на разные органы. Естественно, очень много молилась.

Дошла до того, что уфимские врачи звонили для консультации в Израиль — везде! Я первая женщина, которая сумела добиться того, чтобы между нашим республиканским перинатальным центром и научным центром сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева заключили договор на телемедицину. До этого такого договора не было, беременным женщинам нашей республики приходилось самим ездить в Москву на консультации и сдавать там анализы. Я неделю уговаривала! Вот этого всего добилась, причем совершенно бесплатно. В онлайн-режиме по одну сторону экрана сидело все руководство нашего перинатального центра и проводило эхокардиографию моему неродившемуся сыну, а по другую консилиум профессоров московского научного центра направлял весь процесс. И это происходило как раз напротив дома-усадьбы №89 на улице Мажита Гафури, некогда принадлежавшего Камали.

Единственный, кто отказался от меня и моего сына тогда, — наш республиканский кардиоцентр. Сказали, что они не в силах что-либо сделать. Между тем московские профессора прописали мне пару сильнодействующих препаратов, которые в итоге и помогли.  

Дом Камали внутри Фото: Светлана Садыкова

— Как сейчас здоровье вашего сына?

— При рождении нам ставили очень много диагнозов, вплоть до генетических отклонений. Мы с ребенком пролежали в реанимации, я — во взрослой, он — в детской. Все это прошла одновременно с судебными процессами. Не сломалась. Сын в реанимации лежит, а я выхожу из больницы и еду на суды. Тогда слезно умоляла судью Ленинского района Наилю Идиятову дать мне отсрочку хотя бы на пару месяцев, чтобы я смогла побыть с малышом, чтобы не покидала реанимацию и не бежала на процессы. Она не пошла навстречу. Денег у нас на тот момент уже не было, чтобы нанять юриста, потому что все направлялось на лечение. Спустя два года эта судья прославилась на всю страну тем, что перед одним из заседаний насыпала вокруг своего стола соль.

После того как нас выписали, ребенок сам по себе начал поправляться. Никто не думал, что сын сможет жить. А он родился, и ему становилось все лучше и лучше. Я полностью положилась на волю Всевышнего и чувствую Его поддержку. С тех пор и начала активно заниматься правозащитной деятельностью.

«Обнаруженные фотографии с подписями на обороте, а также сами документы подвигли нас на систематизацию обнаруженных фактов» Фото: Гульназ Бадретдин

«В ПОДВАЛЕ ДОМА МЫ НАШЛИ СТАРИННЫЕ УЧЕБНИКИ И КНИГИ НА СТАРО-ТАТАРСКОМ»

— Вернемся к дому Сатаева. Чем он так ценен, что его любыми средствами нужно сохранить?

— Проиграв все суды и получив уведомление от нотариуса, что мэрия Уфы перечислила выкупную стоимость за дом на наши счета, мы поняли, что настал час икс, когда нужно спасать уже не сам объект, а имущество внутри него. Первым делом мы начали перевозить за город домашнюю библиотеку — сотни книг, собранных еще нашим дедом Зуфаром, столовую посуду, фарфоровые наборы, красивую утварь. Потом спустились в подпол, добрались до дальних углов и вытащили закрытые баки, чтобы посмотреть, что в них. Открыв их, обнаружили старинные книги и документы на старо-татарском — иске имля. Это сейчас я уже знаю, что в них написано, а тогда даже не представляла, что с ними делать. Читать на иске имля мы не умеем, специалистов среди знакомых тоже не было.

Тем не менее обнаруженные фотографии с подписями на обороте, а также сами документы подвигли нас на систематизацию обнаруженных фактов. Я оперативно все изложила на бумаге, обзвонила всех пожилых родственников, расспросила свекра со свекровью и села писать краткую историю членов семьи. Часть старинных фотографий и документов оцифровала и опубликовала в соцсетях.

«Мы нашли рукопись Камали. Тогда я не знала, кто это такой» Фото: Светлана Садыкова

В дальнейшем события разворачивались очень стремительно. Кто-то из читателей начал переводить названия обнаруженных у нас книг, оказавшихся достаточно ценными и редкими. Кто-то посоветовал сходить в нацархив РБ и попытаться найти документы о судьбе мечети, которая расположена справа от нашего дома. Первое же наше посещение архива увенчалось успехом — мы нашли одно из десятков дел, содержащих документы по Третьей соборной мечети Уфы. Все это публиковали в нашем блоге «Записки частного детектива», где ранее размещали результаты расследования махинаций застройщика в нашем квартале.

Со слов нашего дедушки, мы знали, что наш прадед Мухитдин (Мухутдин) Сатаев, или Мухаэтдин, как он сам писал свое имя, служил имамом и был очень образованным — после окончания Стамбульского университета преподавал логику и литературу в медресе «Галия». Картатай Зуфар (картатай — в переводе с татарского «дедушка» — прим. ред.) тоже любил заниматься историей, писал стихи, составлял шежере рода как своего, Сатаевых, так и жены Адии из рода Емашевых (Ямашевых) и Хисамовых.   

«Мы подали соответствующее заявление в Башкультнаследие о признании дома имама Сатаева памятником истории на основании приложенных фотокопий документов и книг» Фото: Гульназ Бадретдин

В подполе дома мы нашли старинные учебники и книги на иске имля, документы и фотографии столетней давности, где наши прадедушки с прабабушками стоят в красивых нарядах, есть снимок, где один из Сатаевых находится в Германии. Наш картатай Зуфар при поступлении на учебу писал, что он из рабоче-крестьянской семьи, однако сохранившиеся в доме семейные фотографии доказывают обратное. Потом мы нашли рукопись Камали. Тогда я тоже не знала, кто это такой, в местных СМИ о нем вообще мало что говорят. Так выяснила, что богослов когда-то был нашим имамом. С этого и началась борьба за дом.

«Есть фотография, где один из Сатаевых находится в Германии» Фото: Гульназ Бадретдин

Описав краткую историю объекта, мы подали соответствующее заявление в Башкультнаследие о признании дома имама Сатаева памятником истории на основании приложенных фотокопий документов и книг. В дальнейшем было подано дополнение к заявлению, куда мы приложили фотокопии архивных дел по Третьей соборной мечети и медресе «Хасания», обнаружили и подлинник прошения, датированного 1903 годом, о разрешении постройки деревянного дома имама при мечети. Затем мы обратились в ЦДУМ с просьбой поддержать нас и оказать поддержку. Они, изучив документы, уже от своего имени направили соответствующее обращение в Башкультнаследие, где просили признать наш дом памятником истории. С момента, как мы нашли документы, и до постановки объекта на госохрану прошло 11 месяцев.

Удостоверение корреспондента Сатаева на яңалиф — латинской графике татарского языка Фото: Гульназ Бадретдин

— А как вообще выжили эти документы? Их специально хранили?

— Репрессии же были, намеренно все спрятали. Во-вторых, сила рода, наверное, помогла в сохранении документов. Настолько был сплоченный род Сатаевых! По сохранившимся письмам, почтовым конвертам и поздравительным открыткам на иске имля видно, что они переписывались со всей Россией, и сами Сатаевы жили по всей стране — от Калининграда до Владивостока. Например, один брат нашего деда Зуфара — Гимран Сатаев — был в советские годы директором ресторана «Владивосток» в одноименном городе, второй брат Ахмет Сатаев — герой Великой Отечественной войны, депутат Верховного Совета БАССР IV и V созывов, третий брат Хуснуризял Сатаев — председатель колхоза «Урал» и т. д.

Первым пришел поддержать имам мечети Ихлас Альфред Давлетшин (слева) Фото: Светлана Садыкова

«У МЕНЯ БЫЛА ТОЛЬКО ОДНА ПРОСЬБА — ОСТАВЬТЕ НАШ ДОМ В ПОКОЕ»

— На каком этапе вы находитесь сейчас?

— Еще в сентябре 2018 года мы обратились в Октябрьский и Ленинский районные суды Уфы с заявлениями о пересмотре решений судов по вновь открывшимся обстоятельствам, ранее они признали законным изъятие нашего дома и участка. Основанием для пересмотра мы указывали признание нашего дома памятником истории, как здания, относящегося к комплексу Третьей соборной мечети Уфы, а также включение его в перечень выявленных объектов культурного наследия Республики Башкортостан. Однако все суды, включая апелляционные инстанции, в пересмотре нам отказали, указав, что признание дома памятником истории не препятствует изъятию его для передачи застройщику «СтроиТЭК», ссылаясь на все тот же договор, который я безуспешно пыталась оспорить в антимонопольном органе.

Время от времени приезжают приставы с целью выселить нас. В сентябре прошлого года одна из них позвонила и сообщила, что возбуждено производство о нашем выселении, в пятницу они придут его реализовывать. Я разместила в социальных сетях информацию об этом и была удивлена тем огромным откликом читателей со словами поддержки. И в день, когда должны были приехать приставы, с половины 7-го утра к нам начали стекаться люди — первым пришел поддержать имам мечети Ихлас Альфред Давлетшин, затем и журналисты многих республиканских СМИ, и жители соседнего с нами 9-этажного дома…

«С приходом Радия Хабирова у нас появилась надежда — на республиканском ТВ появились передачи про беззаконие в нашем квартале, и процесс нашего выселения приостановился» Фото: Светлана Садыкова

Народу было очень много, я же готовила беляши, устроив нон-стоп чаепитие. С половины 10-го утра прямо у наших ворот и до вечера была припаркована машина вневедомственной охраны или полиции с опознавательными знаками, но самих правоохранителей мы не видели. В 10 метрах от стен нашего дома, прямо на окраине огороженной детской площадки, есть канализационный колодец. И в тот день с 10 утра и примерно до 9 вечера поочередно у него сидели несколько мужчин, очень хорошо одетых, в черных кожаных куртках и прекрасной физической форме. Некоторые журналисты подходили к ним и спрашивали: что же такого с этим открытым колодцем, что его нужно охранять? Им отвечали, что проводится небольшой ремонт и стоит охрана, чтобы никто туда не упал… В тот день судебные приставы к нам так и не приехали.

Они прибыли в полном составе на «газелях» спустя месяц, в октябре, и пытались выломать ворота, сломали замок. Но претензий у меня к приставам нет, они исполняли свой профессиональный долг — выполняли решение суда о выселении. Спасло меня в тот день то, что, пока приставы пытались влезть через ворота, я успела связаться с журналистами программы «Дознание» на БСТ. Те буквально в течение пяти минут подъехали, чтобы снимать процесс выселения, но столкнулись с тем, что их, журналистов республиканского ТВ, отказывались пропускать в дом, куда уже зашла команда приставов во главе с начальником Ленинского районного отдела ФССП по РБ. Этот сюжет неоднократно показывали по БСТ, что на несколько месяцев дало нам отсрочку в выселении. 

— Значит, к вам в любой момент могут прийти и снести дом?

— Так не сделают, потому что он находится под охраной государства, но могут оспорить статус и уже тогда снести. При этом решением суда мою семью отсюда уже выселили. Приставы нас штрафовали за то, что мы до сих пор не выехали. Я боюсь, что после того, как нас выселят фактически, дом забросят, реставрировать никто не будет, потому что это экономически невыгодно, а его просто разграбят мародеры и сожгут.

Но с приходом Радия Хабирова у нас появилась надежда — на республиканском ТВ появились передачи про беззаконие в нашем квартале, и процесс нашего выселения приостановился.

«В этом доме живет уже пятое поколение Сатаевых. И среди документов чего только нет» Фото: Гульназ Бадретдин

«У НАС ВСЯ УЛИЦА ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ — БЫВШАЯ БОЛЬШАЯ КАЗАНСКАЯ — НАХОДИТСЯ ПОД ОХРАНОЙ ГОСУДАРСТВА»

— Кроме суда, куда-нибудь еще обращались?

— После того как наш дом поставили на охрану, мы вышли на бенефициара застройщика, предложили: почему бы вам не сохранить эту мечеть, она старинная, почему бы не поменять свой маркетинг и не сделать здесь мусульманский квартал, например? Он говорит, что ему не надо. До этого нас обвиняли в корыстных целях, мол, взамен дома мы требуем 20–30 миллионов рублей. Но у нас есть аудиозаписи всех разговоров — на начальном этапе мы на период стройки вообще предлагали отдать свою землю бесплатно, если нужно поставить башенный кран. Бенефициар говорил, что его установить некуда — мешает наш дом, поэтому последний надо снести. Мы предложили отдать землю в аренду за 1 рубль в год. Позже выяснилось, что и кран застройщикам поставить ничего не мешает. Правда, он тут крутится над нашими головами, мусор со стройки падает к нам во двор, у нас тут погибли все деревья и растения. Но я ни разу не жаловалась на стройку, у меня была только одна просьба — оставьте наш дом в покое.

Пока они возводили этот объект, мы жили как под метеоритным потоком: все падало, стекла вышибало, вылетали балки, кирпичи и доски. В прошлом году мы со своего двора вывезли три «КАМАЗа» строительного мусора, в этом — еще один. В начале марта свекровь рассказывала, что к ней прибежала консьержка из соседнего дома и говорит, мол, мы украли у жительницы с 23-го этажа обувь. Оказывается, та что-то там на балконе вытряхивала, ее обувь выпала и прилетела прямо на границу мечети с домом. И консьержка сама, утопая в снегу, полезла туда, нашла, забрала. До такой степени доходит.

— Вам взамен вашего дома предлагают какую-то сумму?

— 1 миллион 410 тысяч рублей. Они уже года два лежат на депозите нотариуса. Администрация Уфы в принудительном порядке их туда перечислила, но мы не трогаем.

Медресе «Хасания» Фото: Светлана Садыкова

— Медресе «Хасания», расположенное рядом с домом Сатаева, тоже находится под угрозой сноса?

— Нет, оно является объектом культурного наследия. Официально с ним никто ничего сделать не может. Но, например, с дома Михаила Тихонина, который также является объектом культурного наследия, застройщик через суд снял охранный статус. Кроме того, у медресе «Хасания» есть охранная зона. И наш дом — дом имама Сатаева — включен в нее, проходит прямо по границам стены.

— То есть, если его снесут, здесь все равно ничего нельзя строить?

— Да! Тем более наш дом тоже под госохраной. Если Башкультнаследие в апреле прошлого года своим приказом включило медресе в федеральный единый госреестр объектов культурного наследия народов РФ, то дом имама Сатаева стал выявленным объектом культурного наследия в мае 2018-го, месяц спустя. И большая заслуга в этом Талгата Таджуддина. Без его поддержки нам было бы очень тяжело бороться за комплекс.

— Однако застройщика это все равно не останавливает?

— Да. Но наш дом имеет не только статус объекта культурного наследия, здесь еще и хранятся такие важные не только для мусульман Башкортостана, но и для истории всего татарского народа документы. Здесь живет уже пятое поколение Сатаевых. И среди документов чего только нет! Одних только писем на иске имля больше сотни, несколько сотен старинных фотографий, документов, в том числе подлинники нотариально удостоверенных договоров, датированных 1927 и 1930 годами, где имам Мухитдин расписывался на иске имля…

У нас вся улица Октябрьской революции — бывшая Большая Казанская — находится под охраной государства, там практически каждый дом является памятником истории, тем не менее людей будут выселять по программе сноса ветхого и аварийного жилья, так как они не могут самостоятельно отреставрировать свое жилище. Но мы-то можем и хотим! У нас до сих пор сохранилась мебель, посуда и книги имама Сатаева…

— Но, если тут все равно ничего нельзя строить, зачем тогда сносить дом?

— Они делают это принципиально, чтобы остальным не было повадно, чтобы прецедента не возникло.

«Через здание мечети проходит коридор, по которому посетители попадают в спортивные залы, пристроенные к ней» Фото: Светлана Садыкова

«СЕЙЧАС В ЗДАНИИ МЕЧЕТИ НАХОДИТСЯ Спортивная школа олимпийского резерва»

— Ваш дом входит в архитектурный комплекс Третьей соборной мечети Уфы — расскажите о ней. В каком она сейчас состоянии, кому принадлежит? Ей что угрожает? 

— Мы собираем документы по Третьей соборной мечети, получили окончательные бумаги из архива, привязали к адресу, дому. Теперь мечеть, медресе и дом идут как единый комплекс. 

У нас долгое время была загвоздка в том, что Главархитектура отказывалась выдавать ЦДУМ справку о том, что Третья соборная мечеть, которая по всем найденным нами историческим документам была расположена на улице Лесопильной, 34, сейчас имеет адрес Султанова, 24/1. Мы более двух месяцев провели в национальном архиве, где добивались, чтобы нам выдали справку, которая доказывает, что по этому адресу когда-то была мечеть. Полтора года собирали документы, томов 10 есть.

Документ об отъеме части участка Сатаевых под спортивную школу Фото: Гульназ Бадретдин

Дело в том, что по старинным архивным документам Третья соборная мечеть была зарегистрирована по адресу улица Лесопильная, 34. Мы изучили огромное количество архивных бумаг, и в них, к сожалению, не было этого конкретного адреса. Буквально пару месяцев назад в двух делах нашли ссылки на конкретный адрес. Тогда, в начале века, мечеть была наподобие культурного центра — адрес ей не присваивался. Его конкретное упоминание мы нашли уже в документах 1930-х годов. Первоначальный адрес мечети был просто «квартал, ограниченный улицами Воздвиженская и Лесопильная», чуть позже встречаем: Лесопильная, 34.

Документы, подтверждающие, что там была мечеть Фото: Гульназ Бадретдин

В итоге этот адрес власти оставили только за медресе «Хасания», названное так в честь его основателя и первого имам-хатыба Третьей соборной мечети Хасанова. Оно было построено у самых ее стен и соединялось с ней теплым коридором.

К зданию мечети в 1948–1950 годах пристроили большой спортивный зал и присвоили новый адрес: Султанова, 24/1, приведя ее здание под дробь, потому что Султанова — это соседняя улица. В итоге все три объекта старинного религиозного комплекса юридически расположены на трех разных улицах. Дом имама Сатаева имеет адрес Нуриманова, 14, медресе — Лесопильная, 34, а здание мечети — Султанова, 24/1. Ее, по сути, спрятали. Представляете, как завуалировали!

— Какой у нее сейчас статус, кому она принадлежит?

— Просто выявленный объект культурного наследия так же, как и наш дом. Понятие «выявленный» дает статус только самому помещению, защитной и охранной зоны у него нет.

Сейчас в здании мечети официально находится Спортивная школа олимпийского резерва №11 Уфы. Однако по факту там расположен магазин спортивных товаров и административные помещения, сдаваемые в аренду. Через здание мечети проходит коридор, по которому посетители попадают в спортивные залы, пристроенные к ней. 

Мы знали о планах застройщика занять квартал, выяснили, что первоначально на месте этой мечети хотели возвести высотные дома бизнес-класса с офисами. Но, так как один из инвесторов является мастером спорта по плаванию, а его брат руководит одним из уфимских бассейнов и является депутатом горсовета Уфы, они решили построить здесь современный бассейн с 50-метровой дорожкой. Однако, так как общество который год об этом говорит, журналисты пишут, то планы у них, кажется, изменились. Во всяком случае, я на подобное уповаю. Все-таки мы надеемся, что сможем вернуть само здание мечети…

Резиденция ЦДУМ Фото: Гульназ Бадретдин

— А что ЦДУМ и Таджуддин?

— Им вернули только здание медресе «Хасания». Они пытались отвоевать и мечеть, но не смогли, потому что раньше не было архивных бумаг. Сейчас мы собрали весь необходимый пакет документов, требуемый для процедуры возврата мечети из республиканской собственности в собственность ЦДУМ.

— Есть федеральный закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности…

— Это голый, сухой закон. На его основании каждый регион должен издать положение о порядке возврата. Республика такой документ приняла, а муниципалитет — нет. А у нас же многое в муниципальной собственности, не республиканской.

Здание Третьей соборной мечети находится в республиканской собственности. Для его возврата ЦДУМ требуется пакет документов, который мы, наконец, собрали. По ним мы не могли доказать, что это здание — мечеть, хотя демонстрируем вход на минарет, фотографии.

Первая соборная мечеть на улице Тукаева, которая никогда не закрывалась Фото: Гульназ Бадретдин

— До какого времени она работала?

— До 1940-х годов. Последняя мечеть, которая была закрыта, — это наша. После нее остались действующими Первая соборная мечеть на улице Тукаева, которая никогда не закрывалась, и Пятая соборная мечеть на мусульманском кладбище Уфы.  

— Допустим, вы вернете мечеть ЦДУМ, что дальше?

— Нужны будут деньги. Ее нельзя реставрировать без дорогостоящего проекта, а это пара миллионов рублей. ЦДУМ говорит, что хочет открыть в здании медресе «Хасания» женское медресе, а мечеть использовать по назначению.

Мы ищем своих инвесторов, меценатов, которые готовы помочь, друзей, знакомых пропагандируем. Они готовы обеспечивать реставрацию медресе или мечети строительными материалами. Инвестора найти можно, но никто не верит, что объекты не снесут. Все боятся вкладывать деньги, когда это находится под угрозой уничтожения.

Памятник Тукаю в Уфе Фото: Светлана Садыкова

— Проекта у вас еще нет? 

— Пока нет. Мы столкнулись с одной проблемой — сначала должны были сделать проект межевания территории, план развития, но на него наплевали и в 2016 году начали строительство квартала. Буквально в прошлом году мы выяснили, что, оказывается, существует новый проект. Что они сделали? Бывший мэр Уфы Ирек Ялалов (ныне член Совета Федерации — прим. ред.), прежде чем покинуть свой пост, вынес новое постановление, утвердив застройщику новый проект планировки и проект межевания, где обязаны были отразить все находящиеся в квартале объекты культурного наследия. Однако в этом проекте нет ни здания Третьей соборной мечети, ни нашего дома, ни памятника деревянного зодчества — дома Кузнецовых с воротами.

— Когда открывали памятник Габдулле Тукаю в Уфе, говорили, что помощь в его установке оказал местный меценат Артур Хазигалеев. Вы с ним знакомы?

— Лично — нет. Он татарин, ему принадлежит несколько предприятий в Уфе.

— Может, и он будет готов помочь?

— Мы к нему пока не обращались.

«СМЕНА ВЛАСТИ ДАЛа НАМ ОТСРОЧКУ НА ПОЛГОДА»

— Сменилось руководство республики и мэрии Уфы, но застройщик все равно чувствует себя уверенно?

— Это уже второе или третье руководство, которое поменялось во время изъятия нашего дома. Впервые поменялось, когда Филиппов ушел, для нас это был большой праздник. Новым нашим куратором стал вице-мэр Тухватшин. Ходили к нему на прием, доказывали, что мы потомки мурз, которые в свое время религию не продали — во время принудительной христианизации ставилось условие: либо ты остаешься со своей религией и вон отсюда, либо принимаешь христианство, тогда тебе сохраняют все почести… Смена власти дала нам отсрочку на полгода. 

Встреча Минниханова с татарами Уфы Фото: Светлана Садыкова

— А непосредственно к Хабирову не пытались обращаться? Все-таки ему скоро избираться...

— К кому мы только не обращались! В свое время и к депутатам Совета Федерации от нашей республики. В ноябре прошлого года мы писали и Ульфату Мустафину (мэр Уфы — прим. ред.), и Хабирову, отправили им письма с подписями татарских общественных организаций, того же фонда им. Гафури. Простые жители столицы РБ постоянно присылают обращения с вопросом: «Почему собираетесь сносить дом имама? Давайте оставим». Студенты РИУ направляли письмо… Члены общественной организации Уфы «Архзащита» очень помогают и поддерживают. Обращения есть, но это никак не повлияло на процедуру изъятия.

Единственное, что сдвинуло дело с мертвой точки, — в ноябре прошлого года в Уфе проходила конференция, посвященная жизни, творчеству и наследию шейха Мурада Рамзи. Выступали гости из Турции и Казани, и на конференции мы еще раз подняли вопрос по нашему дому. Ее участники нас поддержали, подписали обращение на имя главы республики в поддержку дома от сноса. Эти письма мы и Хабирову отдали, и Мустафину. Поддержал нас и направил отдельное обращение тогда еще председатель ВФТМ Табрис Яруллин.

В конце ноября – начале декабря я получила письмо за подписью замначальника управления земельных и имущественных отношений администрации Уфы о том, что они пытаются предпринять все от них зависящее, чтобы разрешить конфликтную ситуацию. Мы надеялись, и нам неофициально передавали позицию города, что будут выводить дом за пределы договора о развитии застроенных территорий, что мэрия Уфы уговаривает застройщика отказаться от изъятия объекта. Но буквально в феврале 2019 года, когда было заседание по презентации Стратегии развития татар в Уфе, мне передали, что город решил нам все-таки отказать.

Это подвигло меня на дальнейшие действия. В то время после серии публикаций в СМИ про печальную участь усадьбы Бухартовских в историческом центре Уфы мы как активисты «Архзащиты» решили проводить субботники, чтобы показать людям, что становится с расселенными памятниками архитектуры. Кстати, в организации и проведении мероприятия нам очень помог Мустафин. Сначала мы прибрали усадьбу Бухартовского — это центр Уфы, перекресток Коммунистической — Аксакова, такой шикарный дом с историей, с резными наличниками.

«На этой неделе мы получили новость о том, что дом Марьям Султановой-Акчуриной также будет расселен и изъят для муниципальных нужд» Фото: Гульназ Бадретдин

— Он также идет под снос?

— Нет. Жителей расселили, и мародеры начали разбирать дом. Там шикарный паркет столетней давности. Я тогда еще не понимала весь масштаб того, как проходит разорение, пока не пришла на первый субботник. Это ужас. В феврале я опубликовала фотографии о том, что становится с расселенными памятниками, все СМИ и общественность нас поддержали. Но вот вроде мы пошумели, как все ужасно, какой красивый дом был и как его раздербанили, во что превратили. Потом через две или три недели я читаю статью «Теория разбитых окон»: мы все знаем о том, что происходит в Нью-Йорке. Но что делать? А нельзя ли эту теорию использовать у нас? А что, если мы хотя бы один объект приведем в порядок? Так мы организовали первый субботник, затем второй, третий — и пошло-поехало.

На этой неделе мы получили новость о том, что дом Марьям Султановой-Акчуриной также будет расселен и изъят для муниципальных нужд. Боюсь, его ждет такая же судьба — мародеры все оттуда вынесут, и он начнет разрушаться…

— Много людей откликнулись на субботники?

— В первый раз больше 60. Во второй — около 40. Приходили успешные люди. Один-два, наверное, школьника, два студента, еще пара человек до 30 лет, пара — до 40, все остальные — пенсионеры, причем одна такая интересная женщина была: шикарно одетая, в шляпке, пальто, сумочка красивая. Она наравне со всеми убирала, причем всё, в том числе и самые загаженные комнаты. На первый субботник пришла и депутат Курултая Лия Хафизова.

— Чем они были мотивированы?

— Говорят, что им импульса не хватало. Все понимают, что что-то нужно делать: об этом постоянно пишут СМИ, но результатов нет или их очень мало. Все знают, что застройщики уничтожают старинную архитектуру и исторически значимые места. Хотя есть, конечно же, и те, кто относится к архитектуре осваиваемого квартала бережно, реставрируя памятники. Душа чего-то хочет, требует старины, но никто не знает, что делать, у всех внутри ощущение, что один в поле не воин. У меня такого чувства нет. Наши посты в соцсетях, наши акции от «Архзащиты» и призывы находят отклик в сердцах людей.

Записная книжка деда Сатаевых Фото: Светлана Садыкова

«ПРИ РАХИМОВЕ БЫЛА ЖЕСТКАЯ СЕГРЕГАЦИЯ ПО НАЦИОНАЛЬНОМУ ПРИЗНАКУ»

— У вас есть своя юридическая фирма, занимаетесь предпринимательством, всем обеспечены. Для чего вам все это нужно?

— Словами сложно описать. Мы гордимся нашими дедами и прадедами, хотим показать, что, даже не имея больших денег, можно сохранить наследие, продемонстрировать красоту обрядов, интерьера татарского дома, ценность старинных документов и фотографий. Это во-первых.

Во-вторых, когда я только начинала выкладывать эти бумаги, хронологию борьбы за весь комплекс Третьей соборной мечети в интернет, создала группу, очень многие приглашали нас на чаепития и выясняли, не будем ли мы продавать дом и документы. Всем отвечали: он, земля, никакой документ, который мы отыскали и продолжаем находить, не продаются. Тогда один имам нам сказал, что в исламе есть такое понятие: если мы, потомки, продолжаем дело предков, которые уже давно умерли, то савап идет и нам, и им. Мы намерены это делать. 

Возрождая документы, буквально вытаскивая их из подпола, пропагандируя наше наследие, хотим показать то, чем жили наши прадеды, ради чего они отказывались менять веру, теряя нажитое, подвергались репрессиям. Ведь это основа имана, нравственности. Как некий нравственный якорь, который притягивает нас, дает силу. Деньги приходят и уходят. Их всегда можно как заработать, так и потерять. А вот историю семьи, память рода, потеряв однажды, восстановить будет нелегко. Мы не намерены быть манкуртами, хочется уже что-то делать реальное и оставить потомкам добрую память о себе.

Фото: Светлана Садыкова

— Недавно в Уфе прошли Дни культуры Татарстана в Башкортостане, результатом которых стало подписание соглашения между двумя республиками. Вы сами были участниками этих мероприятий. Как думаете, изменится что-нибудь в деле сохранения татарского наследия в Уфе? Вообще, как татарам живется в РБ?

— При Рустэме Хамитове (экс-глава РБ — прим. ред.) жилось хорошо. До него, при Муртазе Рахимове (первый президент РБ — прим. ред.), была жесткая сегрегация по национальному признаку. Доходило до того, что на моем первом месте работы мне проводили собеседование на башкирском языке, хотя я все тексты писала на русском и переводом на башкирский не занималась. 

Сейчас у нас нет, например, возможности изучать татарский язык как родной. Нам говорят, что не имеется преподавателя. Пока мы изучали русский, но с нового учебного года, если снова откажут, выберем башкирский. Он все-таки ближе к татарскому. И многие уфимские татары столкнулись с этой проблемой. Тем не менее, надеюсь, уроки башкирского языка позволят моему ребенку лучше узнать историю и культуру республики.

На личностном уровне иногда возникает некоторое недопонимание. Например, после того как я выложила в сеть архивные документы о том, что медресе «Галия» было в основном татарское, что там преподавали на татарском языке, появились недовольные. Но данный факт не я придумала, это архивные документы.

— В Казани как-то экскурсовод и общественница Олеся Балтусова пригласила президента Татарстана на экскурсию. Минниханов принял предложение, прогулялся по историческому центру города, после чего ситуация здесь начала улучшаться, а Балтусова стала помощником главы республики. Не хотите пригласить на экскурсию руководство Башкортостана?

— Попыток таких не делала. Я все-таки не экскурсовод, красиво рассказывать не умею. Тем более у нас есть более профессиональные экскурсоводы и краеведы.

«В одиночку невозможно дойти до конца…» Фото:Светлана Садыкова

— Вы ведь занимаетесь не только памятниками, но и защитой прав многодетных, обделенных семей?

— Да, я по мере сил им помогала — в основном информационно, оказываю небольшую юридическую поддержку. А в последующем, после привлечения внимания к проблеме таких семей, им помогают уже местные власти. Последний случай — многодетная семья, где женщина одна с детьми, в марте этого года получила абсолютно новый, большой дом с баней и земельным участком. Или многодетная мама Юлия Ражапова — одна из ее дочерей страдает ДЦП, они жили в аварийном, очень страшном бараке. Наша победа заключается в том, что в итоге семье дали квартиру даже больше, чем указано в решении суда. Но еще раз хочу отметить, что это не достижение одного человека, а все исключительно командный труд: помогают наши журналисты, жители Уфы, поддерживающие нас. Объединившись все вместе, достигаем поставленной цели. В одиночку невозможно дойти до конца…

Около года я вела дело мамы 8 детей Юлии Вольф. Ее история прогремела на всю Россию. Об акции женщины по возврату медали «Материнская слава» главе Башкортостана и тех махинациях с аварийным жильем, из-за которых она теряла право на получение сертификата на покупку нового, написало, наверное, большинство российских СМИ. Сюжет о Юлии показывали даже на американских телеканалах. Она многодетная мама, многое пережившая, но сохранившая бойцовский дух, веру в победу, любовь к детям. Мы вместе продумывали стратегию борьбы. Дело было очень специфичным, практически единичным для республики. Вольф не просто многодетная мама, ее младший сын — инвалид, перенес несколько операций. Причем во время операции суд выселил их из аварийного жилья в комнатку площадью 12 квадратных метров на окраине города.

В этот период мама 8 детей физически не имела ни денег на юристов, ни времени, чтобы ходить по инстанциям. Во время своего первого судебного процесса она собирала в соцсетях деньги на операцию для ребенка, проходила реабилитацию и, увидев меня в одном из сюжетов на телевидении, написала мне. Но даже после возврата медали судебные приставы не перестали предпринимать попыток выселения семьи. Доходило до того, что Ялалов писал обращения в правительство РБ с просьбой оказать поддержку и выделить ей жилье, а сам в это время параллельно выселял Юлию.

Дело с мертвой точки двинулось только перед прямой линией с Путиным. Буквально вечером, за день до нее, Вольф срочно пригласили в администрацию Уфы. Тогда мэр пообещал ей помочь с жильем. Спустя три месяца, после многочисленных походов по различным инстанциям, застройщик «ПСК-6» пригласил Юлию на вручение ключей, подарив ей огромную двухэтажную квартиру в центре города.