Анвар Багаутдинов: «Руководство ЦК КПСС не забывало о себе»

Анвар Бадретдинович Багаутдинов — председатель президиума Верховного Совета ТАССР с 1983 по 1986 год

«ОН ПОМНИЛ ВСЕ КЛИЧКИ КОРОВ-РЕКОРДСМЕНОК»

«Летом 1964 года Татария пережила неслыханный стресс, — пишет в книге воспоминаний Анвар Багаутдинов. — В республику должен был приехать глава партии и правительства СССР Хрущев. Как сказали бы сегодня, республика была поставлена на уши. Руководство перестало спать — денно и нощно готовилось достойно принять первого человека страны... Приезд Хрущева в республику в 1964 году, в частности на нефтяной юго-восток, не был неожиданностью. Потребности СССР в нефтедолларах с каждым годом росли: с одной стороны, за валюту можно было закупать за границей хлеб, мясо, молоко, многие предметы первой необходимости, с другой — энергетической подпитки требовали все страны социалистического лагеря и государства, проявляющие сочувствие к социализму. (о том, как описывают приезд Хрущева в республику Анвар Багаутдинов, в то время первый секретарь Азнакаевского райкома КПСС, и Фикрят Табеев, первый секретарь Татарского обкома партии, газета «БИЗНЕС Online» уже рассказывала ранее — прим. ред.)». 

Вспоминает про Анвара Бадретдиновича его коллега по Азнакаевскому району Фаузия Аминева: «Он обладал феноменальной памятью на лица, события, даты. Порой даже ставил нас в тупик своими познаниями. Например, в разговоре об удоях мог ввернуть клички коров-рекордсменок в том или ином колхозе... Жил наш „первый“ очень скромно. Как-то мы зашли к нему домой поздравить с днем рождения. Глаза широко раскрыли: интересно, какая квартира у большого партийного начальника? И действительно удивились. Мебель в доме так себе, самая обычная, стандартная, зато кругом — книги, книги, книги. Несомненно, он много читал, находил для этого занятия время».

Супруга Анвара Бадретдиновича, Наиля Багаутдинова, в беседе с корреспондентом «БИЗНЕС Online» тоже отмечала эту его страсть: «Анвар увлекался произведениями советских и зарубежных писателей, с упоением перечитывал от корки до корки „толстые“ журналы. Но поскольку человек он был занятой, то частенько мне самой приходилось подбирать ему интересные книги или публикации в газетах и журналах. Часто он делал вырезки из газет и сохранял их на долгие годы. Но главное, за что в те годы в первую голову спрашивали с первых секретарей райкомов, особенно сельских, была, конечно, не их эрудиция и начитанность, а экономические показатели районов. Так что в первую очередь их считали хозяйственниками. Анвару Бадретдиновичу удалось вывести традиционно отстающий Азнакаевский район в передовые и долгие годы потом удерживать его экономические показатели на должном и даже самом высоком уровне. Например, район стал занимать первые места по производству гречихи в Советском Союзе. Анвар, историк по образованию, часто докладывал по этому вопросу на республиканских и союзных совещаниях, выступал в центральной прессе и даже написал отдельную книгу „Эффективность производства гречихи“. Район также вышел на ведущие места по добыче нефти не только на республиканском, но и на союзном уровне».

«В ЭТО ГОЛОДНОЕ ВРЕМЯ МЫ ЧУВСТВОВАЛИ СЕБЯ ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЯМИ»

Вот что пишет о Багаутдинове Агзам Валиханов, с 1965 года проработавший 10 лет генеральным директором производственного объединения «Татнефть», а  впоследствии — заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР: «Я познакомился с Анваром Бадретдиновичем Багаутдиновым и его супругой Наилей Тухватовной в 1961 году, когда его избрали первым секретарем Азнакаевского райкома КПСС (сам Валиханов тогда занимал должность старшего инженера нефтепромысла — прим. ред.). Время было очень трудное, сложное, можно сказать, голодное. Но мы как-то все это легко переносили, особо на жизнь не жаловались, хотя и жить негде было, и с продуктами постоянно возникали проблемы. Молоды были, горели на работе, чувствовали себя первооткрывателями...

Он на удивление очень быстро стал вникать в дела и проблемы нефтедобытчиков. Помню, для бурения и эксплуатации скважин нужно было отводить достаточно много сельскохозяйственных угодий. При этом подвергались сокращению посевные площади, случались и загрязнения земель. Все это руководству колхозов и совхозов не нравилось. Конечно, мы старались как можно быстрее вернуть селянам оказавшиеся излишними площади. Избежать конфликтов в этом деле было непросто, но огромную помощь в создании доброжелательной обстановки между нефтяниками и специалистами сельского хозяйства нам оказывал Анвар Бадретдинович. Мы порой спорили до хрипоты, но все же находили компромиссные решения, стараясь быть полезными селу...

Мы часто встречались с Анваром Бадретдиновичем и в последующие годы, когда я возглавлял нефтегазодобывающее управление „Альметьевнефть“, а затем и производственное объединение „Татнефть“. Точек соприкосновения хватало с лихвой, ведь что ни говори, как ни разделяй власть, а все мы головой отвечали за все то, что происходило на юго-востоке республики. Каждый из нас нес ответственность соразмерно своему рангу. Конечно, эта ответственность сближала людей. Поэтому и позже, когда мне пришлось уехать на работу в Москву, связь между нами не порывалась.

Крепко дружили мы и семьями, поскольку общие интересы нашлись и у наших дорогих женушек. Обе они работали в нефтяной промышленности, переживали за производство, за план, так что темы для разговоров не переводились.

Особо хотел бы подчеркнуть в Анваре Багаутдинове талант человеколюбия. Если уж он прикипал душой к кому-то, то навсегда. Как бы жизнь ни повернула, не изменял друзьям и не предавал никого. Никогда не набивался в приятели к большим начальникам из конъюнктурных соображений. Меня порой изумляло, какие доверительные, можно сказать, даже товарищеские отношения были у них в семье с Наилей Тухватовной. С виду суровый, невозмутимый, порой угрюмый, в душе он был очень мягким человеком...»

Анвар и Наиля Багаутдиновы

«ОН ВЫГОДНО ОТЛИЧАЛСЯ НА ФОНЕ ОСТАЛЬНЫХ ПАРТИЙНЫХ РАБОТНИКОВ»

Василий Сорокин вспоминает: «С Анваром Бадретдиновичем Багаутдиновым я близко познакомился в 1970 году — в связи с предстоящим моим назначением на должность начальника нефтегазодобывающего управления „Азнакаевскнефть“... Я понял: мне этот человек глубоко интересен! Со стороны он казался каким-то монолитом, словно вырубленным из целого куска гранита, — эдакий суровый заматеревший мужик, к которому даже не знаешь как подойти. Но это были как бы первые мои впечатления. Навстречу мне встал мужчина высокого роста, красивый, с гривой черных волос, с густыми дугами бровей. Все в этом человеке было добротно и крепко. Его фигура, поведение, стиль разговора и обращение к людям — все выгодно отличалось на фоне остальных партийных работников, с которыми мне часто приходилось встречаться, работая в должности заместителя начальника НГДУ „Лениногорскнефть“. Голос у Анвара Бадретдиновича был спокойный, уверенный. В тот день в короткой беседе со мной он убедительно обрисовал проблемы и нерешенные вопросы, стоящие перед коллективом НГДУ „Азнакаевскнефть“. Я отметил про себя, что он приводит веские аргументы, позволяющие сделать единственно верные выводы».

За большой вклад, внесенный в развитие нефтяной промышленности, ему было присвоено почетное звание «Заслуженный нефтяник СССР». «В 1980 году уезжал я из Азнакаева с чувством исполненного долга, — читаем дальше воспоминания Анвара Багаутдинова. — На одном из совещаний республиканского партийного актива ныне покойный первый секретарь обкома партии Рашид Мусин сказал: „Анвар Бадретдинович Багаутдинов, работая долгие годы в Азнакаевском районе, оставил хороший след. За это ему большое спасибо! Пожелаем ему, чтобы такие же результаты были на новом месте работы в Альметьевском районе“. Скажу честно, эта добрая оценка моего труда греет мне душу до сих пор».

Вместе с председателем правительства РСФСР Виталием Воротниковым и первым секретарем Татарского обкома КПСС Гумером Усмановым

«АЛЬМЕТЬЕВСК СТРОИЛСЯ БУРНО И ДАЖЕ ГДЕ-ТО БЕСТОЛКОВО»

В марте 1980 года семья Багаутдиновых перебралась в Альметьевск. Глава семьи занял должность первого секретаря горкома КПСС, то есть стал главой быстро развивающейся нефтяной столицы республики. «Работы на новом месте оказалось невпроворот, — читаем в книге „О времени и о себе“. — Я с головой влезал в проблемы нефтяного города. Их оказалось очень много, не будь у меня замечательной команды, едва ли этот процесс продвигался бы столь успешно...»

По решению правительства заложили строительство завода спиральношовных труб. Оборудование закупили в Восточной Германии, а сырье должны были поставлять с Урала. Выделили площадку, определили генподрядчика — объединение «Татнефтегазстрой», дислоцировавшееся в Альметьевске. Монтаж оборудования возложили на трест «Востокмонтажгаз», которым руководил Мухаммат Сабиров.

Чтобы трубы не поддавались коррозии, их снаружи и внутри покрывали полиэтиленом (порошковый полиэтилен закупали на казанском заводе «Оргсинтез») по совершенно новой, неизвестной доселе миру технологии. Позже этот способ нашел широкое применение, им пользуются в Башкортостане и Западной Сибири. Использование труб с полиэтиленовым покрытием в качестве нефте-, газо- и водопроводов дало огромный эффект. Резко сократились порывы, и это облегчило работу промысловиков... Очень скоро завод занял важное место в жизни не только нефтяников, но и мелиораторов. Ежегодно коллективу спускали план из Москвы — кому и сколько труб передать. Поскольку сельские районы тоже нуждались в подобной продукции, в то время министр мелиорации и водного хозяйства Минтимер Шаймиев организовал дело так, чтобы вывезти за пределы завода трубы, оставшиеся от реализации.

«Очень много сил мы положили на строительство завода погружных электронасосов, — продолжает про Альметьевск 1980-х его руководитель в те годы Анвар Багаутдинов. — Все началось с приезда председателя Госплана СССР Михаила Байбакова. Отечественные насосы должны быть прочнее и производительнее в полтора-два раза, чем импортные, они должны быть дешевле, чем на мировом рынке. Государство средств на строительство жалеть не будет, а оборудование для завода закажет в Японии. И закипела работа... Выполнение графиков контролировалось горкомом партии ежедневно. Зачастили в Альметьевск и москвичи. Завод был построен строго по проекту. Японское оборудование, как и обещал Байбаков, завезли, смонтировали, началась отладка производственного процесса. Насосы, по оценкам наших нефтяников, по своим параметрам превзошли все ожидания. Они вышли на мировой уровень и стали пользоваться спросом и за рубежом. Альметьевцы тоже выиграли в результате строительства завода: в городе заодно появились новые жилые кварталы, центральная котельная, гостиница, наконец, новая троллейбусная линия протяженностью 13 километров.

Вообще, Альметьевск строился бурно, где-то, может быть, и бестолково. Поскольку база стройиндустрии была все же слабовата, появилось немало незавершенных объектов. Особую тревогу вызывал у нас зимний Дворец спорта. Только мы мобилизовали все силы и средства строителей и нефтяников на завершение этого долгостроя, как появилось постановление партии и правительства о том, что незавершенные объекты социально-бытового значения замораживаются до особого распоряжения. Что делать? Если, как говорится, взять под козырек, то до дворца руки вообще могут не дойти, а если ослушаться... Можно вызвать на свою голову такие громы и молнии! И тем не менее мы решили рискнуть. И вот результат — открытие шикарного по тем временам Дворца спорта с двумя хоккейными полями состоялось!

«РУКОВОДСТВО ЦК КПСС НЕ ЗАБЫВАЛО О СЕБЕ»

Вспоминаю сейчас всю эту „великую битву“ за тот же Дворец спорта, и делается больно. Подумать только, добыв свыше двух с половиной миллиардов тонн нефти на территории республики, мы не смогли построить у себя ни одного приличного города, отвечающего современным требованиям, не говоря уж о требованиях европейского стандарта жизни. „Как же так?“ — могут иронично спросить потомки. Тяжело отвечать на этот вопрос... Все это — результат системы жесткой централизации, проводимой Москвой, противостоять которой на местном уровне в те годы никто и не помышлял. За счет татарстанской нефти практически было восстановлено народное хозяйство Украины, Белоруссии, Прибалтики, других республик, областей и краев СССР. И конечно, руководство ЦК КПСС не забывало о себе. Уже не секрет, за счет чего оказывалась финансовая помощь коммунистическим партиям зарубежных стран.

До таких альметьевских объектов, как Дворец культуры, Дворец спорта, базы отдыха, школы, больницы, спортивные сооружения и прочее, центру не было абсолютно никакого дела. Однако без разрешения сверху ничего нельзя было строить. Включения объектов „социалки“ в план добивались местные партийные и советские органы, руководители нефтяных организаций. Порой объекты социального назначения приходилось проводить под совершенно другим титулом. Подобным же образом развивалась социальная сфера в других нефтяных районах. Даже в столице республики Казани не было построено ни одного приличного здания или сооружения, показывающего мощь нефтяной индустрии Стыдно сказать, геологоразведочное управление „Татнефти“ ютится в аварийном здании, больше известном под прикольным студенческим названием „Бегемот“».

«САЛИХ АБЫЙ УСТАЛ, И Я ПРИСТУПИЛ К СВОИМ НОВЫМ НЕЛЕГКИМ ОБЯЗАННОСТЯМ»

В 1982 году состав руководства республики обновился. Председателем Совета министров ТАССР стал Ильдус Садыков, были и другие перемещения. «С Садыковым мы дружили семьями, — пишет автор книги „О времени и о себе“, — еще наши отцы были, как говорят татары, ахирят дуслар (закадычные друзья).

В июне 1983 года первый секретарь обкома партии Гумер Усманов пригласил меня к себе в кабинет для разговора о переезде в Казань. Он предложил мне занять кресло председателя президиума Верховного Совета ТАССР. Я спросил, куда уходит Салих Батыев. Он ведь очень долго работал и имел в республике огромный авторитет. „Салих абый устал и написал заявление о сложении своих полномочий в связи с уходом на пенсию“, — ответил мне Гумер Усманов.

Я, конечно, дал согласие. 8 июня [1983 года] приступил к своим новым нелегким обязанностям. Почти сразу пришлось ехать в Москву для знакомства. По традиции сначала должна была состояться серия встреч в ЦК КПСС — с заведующими отделами и секторами, потом с секретарями. Я уложился в один день с этим ритуалом, завершив серию ознакомительных визитов встречами с Егором Лигачевым и Константином Черненко. Потом были беседы в Верховном Совете РСФСР. Там я тоже вроде бы пришелся ко двору.

По приезде в Казань из газет узнаю, что президиум Верховного Совета РСФСР издал постановление о назначении выборов по Тетюшскому и Сабинскому избирательным округам. Далее завертелось-закрутилось, пошли сплошные поездки и встречи с избирателями. Округ был большой, в него входили Буинский, Дрожжановский, Тетюшский, Апастовский, Камско-Устьинский, Кайбицкий и Верхнеуслонский районы. Количество избирателей в округе составляло чуть ли не полмиллиона. Уже в качестве народного избранника меня выдвинули на пост заместителя председателя президиума Верховного Совета РСФСР.

За период работы в законодательном органе республики я объехал все районы. Причем каждому району уделял по три-четыре дня, чтобы вникнуть во все проблемы. Как правило, устраивал встречи с партийным, советским и хозяйственным активом, с руководителями колхозов, совхозов и промышленных предприятий. И такие встречи давали, на мой взгляд, положительные результаты. Информация, которой я делился в обкоме партии и в Совмине, обрабатывалась и ложилась в основу тех или иных государственных решений».

«Помню, когда Анвар Бадретдинович работал председателем президиума Верховного Совета, мы с делегацией поехали в Казань на съезд женщин республики, — продолжает вспоминания Аминева. — Дело было зимой, разыгрался страшный буран, дороги напрочь замело. Наш автобус, застряв в сугробе, окончательно заглох. Мы быстро стали мерзнуть. Позже выяснилось, что многие машины замело в тот день. Людей даже искали с помощью вертолета, послали на трассу мощные тракторы для расчистки дороги и спасения замерзающих. К счастью, нас вытащили из снежного плена, мы добрались до места благополучно, хотя и приехали позже всех. Анвар Бадретдинович, увидев нас, бросился навстречу, обнял...»

«Я ОТДАЛ ЕМУ НЕ ТОЛЬКО УДОСТОВЕРЕНИЕ, НО И ОРДЕН»

«В 1985 году в связи с моим шестидесятилетием указом президиума Верховного Совета СССР я был награжден орденом Дружбы народов, — пишет далее Анвар Багаутдинов. — А в 1986 году я столкнулся с весьма неприятной для меня историей. В Альметьевском горвоенкомате завелся офицер-кляузник, который накатал в Москву жалобу на своего начальника — военного комиссара полковника Руденко. Проступок Руденко состоял в том, что он мне вручил удостоверение „Участник Великой Отечественной войны“. Удостоверение это давало льготы на подоходный налог в размере 50 процентов.

Руденко приехал работать в Альметьевск из Пензы. Оказалось, что, уезжая оттуда, он прихватил с собой чистый бланк удостоверения участника Великой Отечественной войны. И вот, зная, что я участвовал в войне, он заполнил это удостоверение на мое имя, пришел ко мне в горком партии и торжественно вручил. Когда в генеральном штабе началась проверка, всплыл вопрос, почему удостоверение с пензенскими номерами оказалось у татарстанского участника войны.

Приехали сотрудники из аппарата ЦК КПСС и разговор начали сразу с упрека. В чем заключался мой «проступок»? В том, что мне вручили удостоверение не татарстанского образца? Да разве же я знал, откуда военком Руденко взял этот злополучный чистый бланк удостоверения? Мне попросту подложили свинью, подставили. Я, конечно, был глубоко оскорблен. Сгоряча вызвал военкома республики и отдал ему не только удостоверение, но и орден. Потом вызвал бухгалтера, дал задание подсчитать сумму льготы по подоходному налогу и все до копеечки уплатил в кассу. И потребовал справку, что государству я никакого ущерба не нанес. То же самое проделал с льготой по партийным взносам. Уплатил в бухгалтерию разницу в сумме и заявил, что с партией рассчитался сполна. Конечно, меня душила обида. Никогда я не торговал совестью! Служил честно и в армии, и на партийно-советской работе и вот дождался таких обидных слов...

Этот случай еще раз утвердил меня во мнении, что нельзя беспредельно доверяться людям. Ни тем, кто стоит выше тебя, ни тем, кто подчиняется тебе. Решил для себя окончательно, что пора уходить на заслуженный отдых и отвечать только за себя и свою семью. Наиля не только поддержала мое решение подать в отставку, но и обрадовалась.

«ФАРИД, ПРОШУ ТЕБЯ КАК СЫНА...»

Я написал заявление с просьбой об освобождении меня от должности председателя президиума Верховного Совета ТАССР, а позже — о сложении своих депутатских полномочий. На очередной сессии меня освободили от должности. Провожая на пенсию, говорили теплые слова, объявили благодарность. Словом, прощание было по-настоящему человечным. Я даже растрогался...» Но эта злополучная история с удостоверением участника войны подкосила здоровье Анвара Багаутдинова.

Председатель Госсовета РТ Фарид Мухаметшин вспоминает: «Незадолго до смерти (25 октября 2002 года — прим. ред.) Анвар Бадретдинович позвонил мне из больницы. По взволнованному голосу я понял, что его гложет какая-то важная забота. Вероятно, он чувствовал свой близкий конец, поэтому просто и без обиняков сообщил, что завершил работу над своими мемуарами. „Теперь судьба моей книги в твоих руках, Фарид, — сказал он, вздохнул, помолчал, потом как-то подозрительно прочистил горло и добавил с плохо скрываемыми слезами в голосе. — Мне уже не успеть увидеть ее... Прошу тебя как сына, сделай все, чтобы она вышла“. Я обмер от обрушившегося тоскливого предчувствия, хотя вслух попытался изобразить бурное возмущение, дескать, что за упаднические настроения вас стали посещать? Мол, вот закончите курс лечения, выйдете из-под опеки врачей, и мы вдвоем займемся изданием ваших мемуаров. То была последняя просьба Анвара Бадретдиновича Багаутдинова ко мне. А по сути, его завещание...»

Книга получила название «О времени и о себе» и вышла в свет лишь после кончины автора. Она и стала основой той публикации, которую вы только что прочитали.

Подготовил Михаил Бирин