Еще один институт, без которого немыслимо существование денежной экономики, — государство как орган, выполняющий функцию защиты форвардных контрактов. Главная функция государства, по мнению посткейнсианцев, состоит вовсе не в устранении негативных экстерналий и не в борьбе с монополиями, а в том, что оно обеспечивает принуждение к выполнению контрактных обязательств, т. е. их "ин-форсмент" (enforcement). Неспособность или нежелание государства выполнять эту функцию — то, что было когда-то названо нами институциональной неадекватностью государства [3, с. 571-577], — резко увеличивает степень неопределенности будущего и ставит под угрозу само существование денежной экономики. Ведь институциональная неадекватность государства подрывает доверие к контрактам, вследствие чего большинство людей будут избегать их заключать. Соответственно, начнет разрушаться сама основа денежной экономики — система форвардных контрактов! Если государство не выполняет свою функцию "защитника контрактов" (enforcement), будучи "институционально неадекватным", то результатом будет резкое повышение степени неопределенности будущего вместе с крайне неблагоприятными макроэкономическими последствиями. При этом такую экономическую систему нельзя называть "денежной экономикой", поскольку она не основана на применении форвардных контрактов (они не будут использоваться, если нет актива, который мог бы их "погашать", и нет органа, который бы обеспечивал принуждение к их выполнению). Возможно, самый напрашивающийся пример, — экономика России 1990-х годов [8; 10; 12; 13], о чем мы будем говорить ниже.

 

К другим важнейшим институциональным функциям государства следует отнести защиту прав собственности; обеспечение конкурентного доступа на рынки, формирование эффективных, стабильных, не противоречащих друг другу и хорошо работающих законов, поддержание денежного обращения, а также благоприятное влияние на общественную идеологию (т. е. на общественные цели и предпочтения) [3]. Эффективное выполнение этих функций также позволяет снизать общую степень неопределенности в экономике. Таким образом, основное институциональное "предназначение" государства состоит в том, чтобы упорядочивать хозяйственную и социальную жизнь в обществе, страдающем от неопределенности. Вот почему посткейнсианцы склонны рассматривать государство, прежде всего, как институт, уменьшающий неопределенность (uncertainty-reducing institution). "Посредством уменьшения неопределенности государство способно увеличить уверенность и улучшить результативность экономики" [32, p. 111]. Именно в том, насколько эффективно государство уменьшает неопределенность, как раз и проявляется успешность его деятельности. Слишком высокий уровень неопределенности подавляет инвестиционную и инновационную активность и обрекает хозяйство на застой или даже деградацию. То есть, как уже можно было понять из предыдущих рассуждений, институциональная неадекватность государства губительна для общества. Однако даже успех государства в осуществлении защиты контрактов и выполнении прочих значимых институциональных функций не избавляет денежную экономику от серьезных проблем.

 

 

Основные проблемы системы рыночного капитализма

 

Итак, использование контрактов, денег и государства снижает степень неопределенности будущего в сложной экономической системе и позволяет создать такую ее разновидность, которую посткейнсианцы называют денежной экономикой, а большинство остальных экономистов — рыночным капитализмом [36]. Однако неопределенность полностью не устраняется. Это обстоятельство и связанные с ним попытки хозяйствующих субъектов снизить степень неопределенности порождают серьезные проблемы, с которыми сталкивается денежная экономика и которые исследуются посткейнсиан-ской традицией.

 

Прежде всего, необходимо отметить, что степень уверенности в ожиданиях хозяйствующих субъектов денежной экономики, равно как и степень неопределенности, с которой они сталкиваются, может меняться в зависимости от разнообразных экономических, социальных, институциональных и технологических изменений. Падение степени уверенности или рост неопределенности приводят к росту спроса на такие активы длительного пользования, которые позволяют хозяйствующим субъектам как бы "чувствовать себя в большей безопасности". Такая "безопасность" обеспечивается в том случае, если люди имеют в своем распоряжении активы, позволяющие выполнять взятые на себя контрактные обязательства. Вот почему, по Дж. М. Кейнсу, "обладание реальными деньгами снижает уровень нашего беспокойства" [2, c. 286]. Иными словами, "неопределенность приводит к предпочтению ликвидности и ненейтральности денег в длительном периоде" [33, p. 61]. Короче говоря, повышение степени неопределенности будущего или рост неуверенности порождает спрос на деньги.

 

Но такое увеличение спроса на деньги не влечет за собой расширения про­изводства и занятости. Вообще говоря, "деньги нельзя производить по желанию" [1, c. 301]. Правда, этот тезис Дж. М. Кейнса адекватен лишь для ситуации, при которой коммерческие банки не могут свободно выдавать кредиты, тем самым создавая деньги. Однако даже когда они могут это делать, увеличение предложения денег не приводит к росту занятости и не создает реальный ВВП (хотя бы по причине их нулевой трудоемкости) [11].

 

С другой стороны, рост неопределенности и неуверенности сокращает вложения в производственные активы длительного пользования вследствие их неликвидности и длительного срока окупаемости. Естественно, вследствие этого падают уровни производства и занятости. Таким образом, изменения в структуре выбора активов длительного пользования, связанные с ростом предпочтения непроизводственных и ликвидных активов производственным и неликвидным активам, порождают кризис. Иными словами, денежная экономика внутренне подвержена кризисам, вынужденной безработице, циклам и в целом макроэкономической нестабильности. Здесь очень важно отметить, что при инфляции роль денег как привлекательного актива при повышении неуверенности и неопределенности начинают играть суррогатные средства накопления, т. е. такие активы, которые хорошо выполняют функцию средства сохранения ценности, но не являются средством обращения и обладают нулевой (или крайне незначительной) эластичностью производства [12, с. 77]. К таким активам можно отнести зарубежные финансовые активы, антиквариат, предметы коллекционирования, старый фонд недвижимости и прочие виды имущества. Одним из индикаторов роста спроса на суррогатные средства накопления может служить бегство капитала из страны (например, в 1990-е годы из России было вывезено не менее ста тридцати миллиардов долларов США) [12, с. 78].

 

Другой спектр проблем возникает в связи с тем, что хозяйствующие субъекты пытаются снизить неопределенность, с которой они сталкиваются, приобретая контроль над важнейшими экономическими переменными, с которыми они, так сказать, "имеют дело". К этой "категории", в частности, относится контроль частных фирм над ценами, контроль, который необходим для обеспечения надежных источников финансирования инвестиций [16; 21; 22]. Снижение степени неопределенности может осуществляться "через вертикальную и горизонтальную интеграцию, конгломератные слияния, дифференциацию продукта и другие способы накапливания экономической власти" [34, p. 22]. Здесь представляется важным тезис С. Руссиса о том, что приобретение рыночной власти представляет собой важнейший инструмент снижения неопределенности, наряду с использованием системы форвардных контрактов [34, p. 24-25]. Таким образом, денежная экономика в той или иной степени обречена на несовершенство рыночных структур, на доминирование в тех или иных отраслях крупных компаний, добившихся более значительных успехов по сравнению со своими конкурентами в плане снижения степени неопределенности. Не удивителен, поэтому, акцент посткейнсианцев на неравновесности рыночных процессов [16, p. 118]. Еще один аспект — контроль коммерческих банков над денежной массой (т. е. независимость от регулирующих мероприятий Центрального Банка), достигаемый через стратегии управления пассивами, кредитные линии и прочие продукты финансовых инноваций [11; 27]. Эндогенность денег, которая оказывается результатом таких действий крупных коммерческих банков, рассматривается посткейнсианцами как важнейшая характеристика современной стадии денежной экономики, которую можно назвать "кредитно-денежной" [11; 17; 28]. Кроме того, в условиях эндогенности денежной массы и борьбы разных групп хозяйствующих субъектов за свою долю в ВВП, рассматриваемая экономическая система обречена еще и на инфляцию, обусловленную конфликтами [11; 29, ch. 11].

 

Ну и, естественно, нет никаких оснований ожидать, что в долгосрочной перспективе денежная экономика будет генерировать быстрый и устойчивый рост. В частности, для того, чтобы такая успешная динамика имела место, экономические агенты должны быть перманентно готовы вкладывать средства в производственные активы длительного пользования, обеспечивающие увеличение реального ВВП. Как мы уже утверждали выше, в кризисные ситуации люди склонны к отказу от вложений в производственные активы длительного пользования из-за общей неуверенности. Иными словами, хозяйствующие субъекты при высокой степени неопределенности избегают активов, которые могут приносить доход лишь в очень далеком будущем. Это может служить очень серьезным препятствием для роста. Поэтому для обеспечения устойчивых темпов экономического роста необходимо такое же устойчивое увеличение совокупного спроса [11; 30; 31]. Нестабильность изменений совокупного спроса, которая связана, в первую очередь, с изменчивостью инвестиций вследствие изменений в степени неуверенности и неопределенности, порождает нестабильность роста в денежной экономике.

 

 

О постксйнсианской трактовке основных макроэкономических функций государства и его влияния на оценку будущего времени

 

Все эти соображения указывают на то, что активное и широкомасштабное макроэкономическое вмешательство государства в экономику жизненно необходимо не только для ее успешного функционирования, но и для элементарного выживания, "поддержания на плаву". Такое макроэкономическое вмешательство, обоснованное Дж. М. Кейнсом и представителями различных ветвей кейнсианства, в том числе и посткейнсианства, предполагает широкий спектр институтов и мероприятий. Прежде всего, государство должно обеспечивать сглаживание расходов частного сектора на производственные активы длительного пользования. Такие колебания, как должно было стать ясно из предыдущего раздела, являются внутренне присущим рыночному капитализму свойством, обусловленным колебаниями степени неопределенности, с которой сталкиваются хозяйствующие субъекты. Сглаживание частных инвестиций государство может осуществить, используя, в первую очередь, разнообразные меры дискреционной фискальной политики. К таким мерам можно, прежде всего, отнести манипулирование различными видами расходов — на общественные работы, на социальные нужды, на государственные капиталовложения, и т. д. Общий уровень частных и государственных расходов на инвестиции должен быть стабильным! Именно это имел в виду Дж. М. Кейнс, когда писал: "Я рассчитываю на то, что государство. будет брать на себя всю большую ответственность за прямую организацию инвестиций" [1, с. 229]. Стабильность совокупных — частных и государственных — инвестиций позволяет экономике избегать крайностей рецессий и бумов, а также делает возможным устойчивый рост в долговременной перспективе (хотя последние несколько фраз легко можно найти во многих вводных учебниках по экономике, заложенные в них идеи не являются очевидными для многих профессиональных экономистов, а о причинах этого мы поговорим в следующем разделе). Важно, что формирование ожиданий такой стабильности позволяет еще больше снизить общий уровень неопределенности в обществе.

 

Этому снижению способствуют и другие проявления "государственного активизма" в области макроэкономической политики, многие из которых почти невозможно отделить от выполнения государством своих институциональных функций. Среди таких проявлений можно назвать встроенные стабилизаторы, развитую систему социального обеспечения (причем, как известно, некоторые элементы такой системы одновременно являются подобными стабилизаторами), политику доходов, промышленную политику, а также различные институты и мероприятия по поддержке финансовой системы, начиная от страхования депозитов и заканчивая антициклической денежной политикой. Эмпирические данные показывают, что институционализация дискреционной макроэкономической политики вкупе с прочими описанными мерами улучшает макроэкономические результаты функционирования хозяйства. Например, в экономике США с 1900 по 1946 годы среднее снижение реального ВНП, наблюдавшееся в течение всех кварталов, характеризовавшихся отрицательным темпом роста, оказалось равным 6,7%. При этом за данный период произошло 12 циклических спадов со средней продолжительностью 18,1 месяца, причем такие спады происходили в среднем каждые 3,9 лет. С 1947 по 2007 годы в этой же стране среднее снижение реального ВНП за кварталы с отрицательным темпом роста составило всего лишь 1, 5%. При этом за данный период произошло 10 циклических спадов со средней продолжительностью 10,4 месяца, причем такие спады происходили в среднем каждые 6,1 лет [35, p. 11].

 

На наш взгляд, описываемые достижения в значительной мере связаны с тем, что успешное выполнение государством как институциональных, так и макроэкономических функций (которые в очень высокой степени взаимосвязаны), благоприятным образом влияет на оценку будущего времени, оценку, осуществляемую "рядовыми" экономическими агентами. Данный аспект обычно игнорируется не только в "магистральной", но даже и в посткейнсианской литературе (за редкими исключениями, см., в частности, [9; 12]), и поэтому заслуживает особого рассмотрения.

 

В "магистральной" экономической литературе обычно предполагается, что агенты дисконтируют будущее время по некоей ставке дисконтирования. Эта ставка является положительной, поскольку настоящее ценнее будущего, и постоянной, поскольку характер предпочтений каждого агента — величина в целом довольно стабильная. Мы предпочитаем называть дисконтирование будущего по постоянной ставке дисконта нормальной оценкой будущего времени.